– Сканеры фиксируют взлет истребителей и носителей зондов с авианосцев, – доложил оператор. – А ведь немало они настроили быстрых кораблей, – задумчиво произнес Нельсон, глядя на тактическую проекцию. Примерно две трети флота противника вполне держали скорость, заданную передовыми линкорами и крейсерами, – Ваш выход, контр-адмирал, через пару минут они выстроят противоторпедную завесу и пойдут в атаку. – Невидимкам приготовиться к залпу торпедами с разделяющимися боевыми частями. Цель – противоторпедная завеса из истребителей и зондов-сканеров. Расход торпед – тридцать процентов боезапаса, – я внимательно смотрел, как слаженно разворачиваются в сеть москитные силы противника. Кварги уже завершили маневр перестроения. Более медленные корабли остались позади, но продолжали двигаться за нами, сохраняя дистанцию, а крейсера и линкоры более свежей постройки довольно бодро нагоняли нашу эскадру. Нельсон тоже смотрел на тактическую проекцию и ждал. Сейчас наши корабли шли медленнее, чем могли, используя чуть более девяноста процентов мощности двигателей. Нам требовалось подпустить противника на дистанцию, с которой мы уже сможем доставать торпедами до его противоторпедной завесы, а дальность эффективного огня орудий кваргов еще не позволит им вести огонь по нашим кораблям. Спустя пять минут нужный момент настал. – Невидимкам залп! – отдал я короткий приказ. – Флоту увеличить скорость до максимальной. Держать строй, – приказал Нельсон, стремясь сохранить оптимальную дистанцию до противника. Несмотря на то, что в нашу эскадру мы отобрали самые быстрые корабли флота, их ходовые качества все же несколько разнились. Невидимки и подчиненные мне авианосцы, к сожалению, оказались одними из самых медленных. По ним приходилось равняться остальному флоту. Именно это имел в виду адмирал Нельсон, отдавая приказ держать строй. Тем не менее, скорости нам пока хватало. Расстояние между нами и кваргами перестало сокращаться, а первая волна торпед добралась до целей. Противоторпедная завеса противника покрылась густой сетью ярких вспышек, каждая из которых означала гибель зонда-сканера или истребителя противника. Торпедный залп сотни Невидимок был зрелищем не для слабонервных, пусть даже они выпустили лишь небольшую часть боезапаса. Каждый Невидимка нес шестьдесят дрон-торпед. Раньше их помещалось в корабль на десять меньше, но теперь нам не требовались командирские машины, дрон-торпеды управлялись операторами прямо с борта корабля-носителя, так что и место дополнительное освободилось, и огромный риск для пилотов командирских машин теперь ушел в прошлое. Невидимки несли торпеды тех же трех типов, что использовали в недавнем оборонительном бою орбитальные крепости. Треть боезапаса приходилась на боеприпасы с боевой частью, разделяющейся на двадцать ракет, заточенных под уничтожение истребителей и зондов-сканеров. В первом залпе мы использовали тридцать процентов торпед этого типа, то есть сотня Невидимок выпустила разом почти семьсот торпед, каждая из которых на финишном участке траектории разделилась на двадцать частей. Что-то кварги, конечно, сбили, даже много сбили, но все равно ущерб их завеса москитного флота понесла колоссальный. – Уничтожено до восьмидесяти процентов малых целей, – в голосе оператора контроля пространства ощущались нотки торжества. – Невидимкам приготовиться повторить залп. – Противник пополняет сеть новыми зондами и истребителями, – доложил оператор. – Противник увеличил скорость! – в докладе офицера-навигатора звучало удивление. – Выведите на проекционный экран крупное изображение любого из их тяжелых кораблей, – в моей голове шевельнулось очень нехорошее подозрение. Один из вражеских линкоров надвинулся на нас и занял почти половину главного экрана. – Что с его двигателями? – напряженно спросил адмирал Нельсон. Я знал ответ. Знал из своей прошлой жизни, но здесь, в Земной Федерации, с такой технологией люди еще не сталкивались. Вокруг двигательных установок вражеского линкора слабо пульсировало бледное сияние, переливавшееся спектром цветов от фиолетового до зеленого. У нас это называлось «режим суицида». Очередная тупиковая технология, вроде масс-детекторов, которая не прижилась ни в нашем флоте, ни у жаберов, разве что в каких-то узкоспециализированных подразделениях разведки и спецназа. Суть ее состояла в том, чтобы с помощью специального оборудования вывести двигатель в нестабильный режим работы на грани разрушения. Такие режимы считались опасными и реально таковыми являлись. Долго так работать двигатель не мог, за несколько часов он сжигал весь свой ресурс, но главная проблема заключалась не в этом, а в том, что нестабильный режим ежесекундно грозил взрывным разрушением двигателя со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не знаю, чего удалось добиться кваргам, но даже лучшие образцы из моей прошлой жизни взрывались в трех процентах случаев в первый же час работы, а мощность двигателя возрастала не более, чем на двадцать процентов. – Это очередной козырь из рукава кваргов, – прокомментировал я, – инженеры из моего департамента говорили мне, что такое теоретически возможно, но чревато взрывом двигателя в любой момент, поэтому всерьез такой подход у нас не рассматривался. Кварги, видимо, посчитали иначе. Словно в подтверждение моих слов один из крейсеров противника распустился огненным цветком, и его отметка исчезла с тактической проекции. – Через пятнадцать минут наши корабли окажутся в зоне досягаемости главного калибра линкоров противника, – доложил навигатор. – Плотность вражеской противоторпедной сети восстановлена, – пришел доклад от оператора контроля пространства. – Невидимкам повторить залп! – приказал я и повернулся к Нельсону и Князеву, – Господин адмирал флота, прошу вас и генерала армии покинуть борт Хвоста Дракона и сменить флагман. – Не понял, – воззрился на меня Князев, от удивления опередив с ответом командующего флотом. – Объяснитесь, контр-адмирал, – поддержал Князева адмирал Нельсон. – У нас пятнадцать минут, господа, – твердо сказал я, глядя в глаза адмиралу, – потом нас сметут. Да, Невидимки изрядно проредят строй противника, но и оставшихся кораблей врага нам хватит с избытком. Я должен был предусмотреть такой поворот событий. Это был мой план и моя ошибка, мне ее и исправлять. Противник не сможет двигаться в таком режиме долго, с каждой минутой вероятность взрыва двигателей растет. Линкоры Хвост Дракона и Санкт-Петербург примут бой с флотом противника под прикрытием торпедного залпа. Их корабли класса Титан отстали, и теперь у нас есть шанс задержать врага на необходимое время, но командующий флотом и начальник генштаба не могут идти с нами. Вы опытные высшие офицеры, господа, и, я уверен, сами это понимаете. Нельсон молчал долгие тридцать секунд. – Подготовить к вылету адмиральский бот, – сквозь зубы произнес командующий флотом. – Но… – начал было Князев, но Нельсон резко обернулся к нему. – Господин начальник генштаба, – с трудом сдерживая эмоции, прошипел адмирал, – флотом командую я. И вы полетите со мной. Выполнять! * * * Удар второй волны торпед вновь проделал в противоторпедной сети кваргов зияющие бреши, но противник не зря строил свои гигантские авианосцы, его резерв зондов-сканеров и истребителей казался неисчерпаемым. Через несколько минут завеса вновь восстановила свою плотность. Еще два крейсера кваргов взорвались, не выдержав запредельного режима полета, но тяжелые корабли противника приближались, готовясь открыть огонь из орудий главного калибра. – Линкорам Хвост Дракона и Санкт-Петербург начать торможение – отдал я приказ, переводящий мое решение в разряд необратимых, – Невидимкам приготовиться к полному залпу. Первой волной разбить противоторпедную сеть. Вторая волна – торпеды в противозенитном снаряжении. Третья волна – противокорабельные. Операторам торпед получить распределение целей. Залп по моей команде. – Контр-адмирал, – обратился ко мне капитан Хвоста Дракона ящер Слин-ат, – Москитные силы противника в пределах досягаемости наших орудий. – Открыть заградительный огонь. С минуту снаряды наших пушек рвались в гуще вражеского строя, нанося ему, правда, куда меньший ущерб, чем предыдущие торпедные залпы, и, наконец, мне стало ясно, что ждать дальше не имеет смысла. – Невидимкам полный залп! Линкорам прекратить торможение и приготовиться к открытию огня по тяжелым кораблям и авианосцам противника. Орудиям главного калибра распределить цели. Наш огонь должен быть максимально рассредоточенным. Цель не в уничтожении противника, мы должны лишь его задержать. Режим, в котором движутся корабли кваргов, крайне чувствителен к любым боевым повреждениям, – эту особенность «режима суицида» я помнил из истории мира бригадного генерала Дина, – Мы должны много и часто попадать в разные корабли, тогда их строй развалится. Задача ясна? – Принято – коротко ответил ящер Слин-ат, чьи понятия о субординации были весьма специфическими. – Так точно, господин контр-адмирал, – в строгом соответствии с уставом подтвердил получение приказа командир линкора Санкт-Петербург. Уже несколько потрепанная нашим заградительным огнем противоторпедная завеса москитных сил кваргов получила новый жестокий удар. К сожалению, это были последние наши торпеды с боеголовками, специально предназначенными для уничтожения истребителей и зондов-сканеров, но результат меня вполне устроил. В образовавшиеся проломы в завесе скользнули следующие две волны дрон-торпед. Операторы вели их к заранее намеченным целям в строю тяжелых кораблей противника. – Линкоры противника в пределах досягаемости, – доложил Слин-ат. – Открыть огонь главным калибром и начать разгон, нам не стоит без крайней нужды попадать под ответные залпы их кораблей, – приказал я, прекрасно понимая, что долго такой безопасной тактики мы придерживаться не сможем. Через несколько минут разгона мы бы снова догнали наших Невидимок и подставили их под огонь врага, чего ни в коем случае допускать не следовало. Но пара-тройка минут безопасной стрельбы в полигонных условиях у нас все же имелась, и мы ей воспользовались. Я с мрачным удовлетворением наблюдал, как на тактической проекции один за другим гаснут отметки вражеских крейсеров и линкоров. Каждое попадание наших огромных снарядов сотрясало вражеский корабль от носа до кормы, сбивало настройки режима работы двигателя и чаще всего приводило к его взрыву. Вот только дистанция была практически предельной и точность нашего огня оставляла желать лучшего, поэтому флот кваргов продолжал рваться вперед, невзирая на потери. Все-таки их оставалось еще слишком много. Почти две сотни кораблей сейчас преследовали нашу эскадру, и между ней и флотом кваргов находились только наши два линкора и две волны дрон-торпед, уже почти добравшихся до своих целей. Авианосцы кваргов выпустили новую порцию истребителей и зондов, но полноценно восстановить завесу они уже не успевали. Все-таки авианесущие корабли были уязвимы и держались позади строя линкоров и крейсеров, а оттуда нужно было еще долететь, что, учитывая запредельное ускорение, с которым шел их флот, оказалось делом небыстрым. Внезапно сияние вокруг двигателей кораблей противника погасло. Видимо, понимая, что многочисленных попаданий торпед не избежать, командующий флотом врага решил вывести корабли из «режима суицида», иначе потери от взрывов двигателей оказались бы просто запредельными. Скорость разгона вражеского флота резко упала, и наша эскадра получила передышку, вновь начав медленно отрываться от кораблей кваргов. – Прекратить разгон, – отреагировал я на изменение обстановки. И в этот момент волна торпед в противозенитном исполнении достигала целей. Разделившиеся боеголовки накрыли корабли врага множеством небольших ракет, калечащих все выносное оборудование и выбивающих зенитные точки на броне линкоров и крейсеров. Но целей все-таки оказалось слишком много, и отбивались они весьма интенсивно, так что на надежное подавление зенитных средств нам рассчитывать не стоило. Ударившие следующей волной торпеды в противокорабельном снаряжении понесли немалые потери, но все равно без повреждений смогли пережить этот удар лишь немногие тяжелые корабли врага. – В результате торпедного удара противник потерял восемь линкоров и четырнадцать крейсеров, – пришел доклад оператора контроля пространства, – До восьмидесяти процентов оставшихся в строю тяжелых кораблей кваргов получили повреждения различной степени. А вот теперь все. Козыри наши закончились. Дрон-торпеды остались только на трех подчиненных мне авианосцах, улепетывающих сейчас во все лопатки вместе с остальной нашей эскадрой. Есть, конечно, еще торпеды в ангарах двух моих линкоров, но их мало, и это действительно последний резерв. Но ведь и сами два гибридных линкора тоже кое-что могут, хотя против такой армады долго они, конечно, не протянут. Гонка возобновилась. Вот только теперь выяснилось, что продолжать гнаться за нашей эскадрой в прежнем темпе могут далеко не все корабли противника. Тем не менее, сто двадцать тяжелых вымпелов и авианосцы вновь окутались сполохами разноцветного сияния и резко ускорились. Время они, тем не менее, потеряли, и теперь им вновь предстояло догонять нашу эскадру, играя в безвыигрышную лотерею с собственными норовящими взорваться двигателями. Но все расчеты показывали, что догонят, причем и часа не пройдет, как их главный калибр сможет вступить в игру. – Держать оптимальную дистанцию, – я хотел воспользоваться выигранным временем с максимальной эффективностью и пока есть возможность, бить по кораблям кваргов, оставаясь вне досягаемости их орудий, но планам моим противник противопоставил очень неприятный сюрприз. И назывался этот сюрприз торпедоносцами. Теми самыми классическими торпедоносцами, от которых во флоте Земной Федерации давно отказались, как от оружия совершенно неэффективного по сравнению с дрон-торпедами, да еще и подвергающего чрезмерному риску собственных пилотов. Но сейчас, в условиях странного противостояния двух моих линкоров гигантскому флоту кваргов они оказались неожиданно опасным оружием. Наши авианосцы были сейчас далеко, и истребителей для перехвата торпедоносцев мы имели всего десять эскадрилий, то есть сотню машин, по пятьдесят штук в ангарах каждого линкора. Противник же, не имея перед собой никого, кроме нас, смог выставить для атаки моих кораблей сотню торпедоносцев, прикрытых почти тремястами истребителями. Конечно, этой армаде еще требовалось до нас долететь, и, теоретически, мы даже имели возможность удрать под прикрытие своего флота, но это означало завалить задачу, ради которой мы оказались в промежутке между двумя флотами. В ангарах каждого из наших кораблей помимо истребителей ждали своего часа по девять звеньев дрон-торпед. Это решение мы скопировали с реконструированного Титана, ставшего прообразом для гибридных кораблей. Ста восьмидесяти торпедам было вполне по силам разметать наступающую на нас армаду истребителей и торпедоносцев, но на это оружие у меня были совсем другие планы, и тратить их на мелочь мне не хотелось. – Продолжать огонь по тяжелым кораблям противника, – принял я решение, – истребителям взлет. Линкору Санкт-Петербург залп тридцатью торпедами в снаряжении против малых кораблей. Время, выигранное торпедной атакой Невидимок, заканчивалось. Если я хотел остановить накатывающий на нашу эскадру вал вражеских тяжелых кораблей, самое время было начинать. – Приступить к торможению. Торпедным отсекам приготовиться к полному залпу. Наши истребители схватились с машинами кваргов, прикрывавшими торпедоносцы. Силы были настолько неравными, что на какой-то внятный результат я не рассчитывал, но беспилотные истребители показали себя неплохо. Все-таки отсутствие пилота в кабине позволяло операторам относиться к своим машинам совершенно иначе, бросая их в такие гиблые атаки, на которые ни один живой пилот никогда бы не решился. В общем, пятнадцать торпедоносцев и сколько-то истребителей мои люди сбили, а потом в эту хаотическую собачью свалку врезались тридцать торпед, ударив по истребителям и торпедоносцам малыми ракетами из разделившихся боеголовок. Надо отдать должное пилотам кваргов. Торпедоносцы они прикрывали даже ценой собственной жизни. Если сбить ракету не получалось, они подставляли под ее удар свою машину, но ракет было много, и даже такая самоотверженность не позволила пилотам истребителей противника спасти много охраняемых машин. Но десяток торпедоносцев все же прорвались к нашим линкорам и дали залп. Да, врага я недооценил и пожадничал с количеством дрон-торпед, выделенных для удара. И вот теперь на нас шла сотня торпед, и для зенитных систем гибридных линкоров это стало серьезным испытанием. Хвост Дракона сотрясли пять взрывов. Все попадания пришлись в носовую часть. Броня ящеров не выдержала удара, да и наша бы не справилась, слишком неприятная это штука, торпеда. Но по-настоящему критических повреждений корабль не получил, а квазиживая броня постепенно начала заращивать полученные пробоины. Линкору Санкт-Петербург повезло меньше. Он словил семь торпед, что привело к более серьезным последствиям. Двигатели на наше счастье не пострадали, но два попадания в отсеки с дрон-торпедами полностью лишили корабль этого оружия. Оба линкора получили повреждения нескольких орудий главного калибра, что тоже не добавило нам радости. В общем, моя экономия вышла нам боком, и я обругал себя последними словами за самонадеянность. – Через тридцать секунд противник откроет по нам огонь главным калибром, – бесстрастно произнес Слин-ат, – Начинаю выполнять маневры уклонения. Да, на почти предельной дистанции это имело смысл, но я всерьез опасался, что при той плотности огня, под которую мы рисковали попасть, маневрирование нам мало поможет. – Торпедным отсекам полный залп. Цель – авианосцы противника, – отдал я приказ, как только авианесущие корабли кваргов оказались в зоне досягаемости. Я хотел выбить у кваргов из рук это неприятное оружие. Противоторпедные завесы сильно мешали нам и приводили к большому расходу дрон-торпед на их преодоление. – Противник открыл огонь. Почти сразу в Хвост Дракона попали. Наверное, просто не повезло, но в бою так бывает. Нам выбило еще одно орудие главного калибра, на этот раз производства ящеров. Максимально рассредоточить огонь! – я все еще стремился нанести повреждения как можно большему количеству кораблей противника. Расстояние уменьшалось, и наши снаряды стали попадать в цель все чаще, но и нам прилетало весьма неслабо. Хвост Дракона содрогался от ударов вражеских снарядов. Не все они пробивали броню, инженеры ящеров не зря ели свой хлеб, или что там они предпочитают употреблять в пищу, но повреждения нарастали. Уже только половина орудий главного калибра могла вести огонь. Линкор Санкт-Петербург, как ни странно, держался лучше, хотя и вступил в артиллерийский бой в худшем состоянии, но чем дальше, тем очевиднее мне становилось, что из боя надо выходить, пока не поздно, если уже не поздно. – Начать разгон с целью отрыва от противника, – отдал я запоздалый приказ. – Враг выставил против наших торпед на удивление хилую завесу москитных сил, – прокомментировал Слин-ат обозначившиеся на тактической проекции новые метки, – Контр-адмирал, вам не кажется странным, что враг не повторил атаку торпедоносцев? Ведь они достигли некоторого успеха. – Значит, нет у них больше ни торпедоносцев, ни других москитных сил, по крайней мере, на тех авианосцах, что еще пытаются преследовать нашу эскадру. Передайте эту информацию командующему флотом. – Девяносто процентов наших торпед сбито, – доложил оператор, – фиксирую девять попаданий в авианосцы противника. Два из них уничтожены взрывами двигательных установок, еще три прекратили разгон, видимо, получив серьезные повреждения. Бой продолжался. Наши линкоры еще держались, но высокую скорость хода сохраняли лишь каким-то чудом. Изначально весьма удачная компоновка корпуса, позаимствованная нами у кваргов, позволила сделать двигательные установки одними из самых защищенных узлов гибридных кораблей. Только на это и оставалась надежда. Серьезной боевой силы ни Хвост Дракона, ни Санкт-Петербург уже не представляли. Огонь вели едва двадцать процентов орудий, остальные изуродованными обломками торчали из покореженных бортов. Даже самовосстанавливающаяся броня ящеров уже не справлялась. Повторные попадания тяжелых снарядов в уже пробитые их предшественниками проломы в броне приводили к разрушению жизненно важной внутренней структуры кораблей. С каждой минутой во мне крепло ощущение, что уйти нам не дадут. – Противник прекратил форсированный разгон и начал перестроение – неожиданно громко выкрикнул оператор. Нервы были предельно напряжены у всех офицеров в командном посту линкора, ну, может быть, кроме Слин-ата, хотя кто его, ящера, поймет.