Маркус никогда не уезжал из дома дольше, чем на неделю, и вот он здесь, один, на севере штата Нью-Йорк и собирается целый год проучиться в престижной Ларкспурской академии сценических искусств. Он будет питаться, жить и дышать музыкой вместе с другими талантливыми ребятами, с которыми окажется на одной волне, и уже никто, ни мама, ни братья, ни сестра не смогут ставить ему палки в колеса. Ему до сих пор не верилось, что все это взаправду. «Возможно, – думал Маркус, – в академии будут люди, которые видят мир так же, как я. Может быть, я встречу тех, кто так же сходит с ума по джазовым легендам, по Чету Бейкеру, Дэвиду Брубеку и Нине Симон». Он нашел Поппи там, где оставил: на гравийной дорожке, исчезающей в темном туннеле за стеной. У нее был обеспокоенный вид. – Готова? – спросил он. Поппи кивнула. Вместе они пошли вперед. – Итак, – Маркус предпринял попытку завязать разговор, – ты не хочешь рассказать мне, что случилось? Поппи закусила губу. А потом спросила: – Можешь рассказать поподробнее о своем приглашении в Ларкспур? – Я абсолютно уверен, что у тебя оно точно такое же. – В том-то и дело, – сказала она, когда они прошли под гнутой железной решеткой и вступили на темную аллею, начинающуюся за колоннами. – Я абсолютно уверена, что нет. Глава 7 КОГДА ВОДИТЕЛЬ, которого наняли родители, оставил ее у ворот Ларкспура, Азуми вместе со своим багажом направилась в гущу леса, вверх по пологому склону, а воспоминания о мрачных снах скребли ледяными ветвями по ее позвоночнику. Прошлым летом Азуми и ее сестра Морико приезжали в гости к своей тетушке Вакамэ – она живет к северо-западу от горы Фудзияма на острове Хонсю. Тетушка Вакамэ запретила девочкам ходить в лес без взрослых, потому что даже местным жителям ничего не стоило там заблудиться. Национальный парк, раскинувшийся под не пропускавшим солнечного света плотным древесным куполом, где стрелка компаса теряла направление из-за насыщенной железом вулканической почвы, стал одним из самых известных зловещих мест в Японии. Азуми пообещала себе, что больше никогда не вернется в префектуру Яманаси. Но чем дальше шла она по дороге в Ларкспур, тем тоньше становилась грань между прошлым и настоящим. Куда бы она ни посмотрела, она узнавала тот лес, где пропала Морико: покрытые лишайником древесные стволы, пятнистые тени, танцующие на усыпанной листьями земле, роса, посверкивавшая на густом мягком мху, свисавшем отовсюду. А стоило только моргнуть – и она опять очутилась там. В Японии. В воспоминаниях о том страшном дне. – Азуми, ну давай, – воскликнула Морико, сходя с четко обозначенной тропинки. – Не будь такой трусихой! – Я не трусиха, – ответила Азуми, с отвращением оглянувшись вокруг. – Я просто подумала, что тетушка Вакамэ не просто так нас предупреждала. Здесь может таиться все что угодно. – Ну так и ты тоже можешь затаиться. А пока ты будешь таиться, я поищу еще сокровища! – Сокровища? Ты серьезно думаешь, что мусор, который оставляют после себя туристы, стоит того, чтобы в нем копаться? – Конечно! Как еще, по-твоему, исследователи находят что-то ценное? – Какая глубокая мысль, Морико, Искательница Сокровищ. – Азуми разглядывала нейлоновые ленты, которые пересекали отмеченные тропы и уходили в запретные участки леса, растворяясь в тенях. Ленты были разных цветов, и все такие яркие, что смотритель парка или случайный посетитель сразу бы их заметил. – Зачем здесь все эти ленты? Морико отвела взгляд: – Из Токио приезжают люди. Грустные люди. Они приходят сюда, чтобы… чтобы попрощаться с этим миром. Они привязывают эти ленты на краю леса, чтобы потом их тела могли найти. Некоторые говорят, что их призраки томятся в этом лесу. – Как в тетушкиных сказках про Юрэй, духов мертвых? Морико широко раскрыла глаза, ее синие волосы переливались разными оттенками в тусклом вечернем свете. – Именно! Азуми покачала головой, стараясь, чтобы на лице отразилась усталость или раздражение – что угодно, лишь бы не страх, который набухал у нее внутри. – Ну уж нет, спасибочки. Мне жалко новые кроссовки. Ты иди. Веселись. Ты всегда так делаешь. – Азуми! – позвала Морико. – Я же пошутила! Хватит дуться! Но Азуми ушла. Она спешила назад, к дому тетушки, мимо заброшенных тропок, а солнце тем временем опускалось все ниже. В тот вечер ее сестра не вернулась к тетушке Вакамэ. Родители тут же прилетели из Вашингтона. Поиски Морико были долгими и мучительными. Но никто не нашел ни единой, даже малюсенькой, зацепки. Ни Министерство охраны окружающей среды, ни местные детективы вместе с полицией, ни члены семьи. Больше Азуми никогда не видела сестру. Сны начались вскоре после того, как Азуми вернулась в Соединенные Штаты. Словно в деревьях позади ее родного дома поселились духи, прежде жившие в телах, гниющих в японском лесу, – они взывали к ней, и шорох листьев, потревоженных легким ветром за окном спальни, превращался в шепот в ее голове. «Здесь. Мы здесь. Приди и найди нас, дитя! Приди и помоги нам найти дорогу домой!» Гравийная дорога сделала резкий поворот, и взгляду Азуми предстал огромный луг под голубым куполом сияющего неба. Лес и его тени исчезли в один миг. На вершине холма, примерно в двух сотнях ярдов вверх по дороге, расположился гигантский особняк, который она впервые увидела в Сети месяц назад. Школа Ларкспур. В жизни она выглядела совсем иначе, чем на картинке. Намного больше. Азуми завороженно разглядывала неровную покатую крышу и множество стрельчатых окон, изящные каменные арки, украшенные узором из стеблей и листьев, поблескивающие окна, которые на фоне темных каменных стен сияли точно лед, башенки по краям внутренних галерей – наверное, так это называется, – напоминавшие кремовые верхушки на взбитом десерте, и главную остроконечную башню, казалось, выходившую прямо из сердца этой гранитной громадины. Когда Азуми добралась до главного входа, то постучала в застекленную дверь, но никто не отозвался. Она приоткрыла створку и заглянула внутрь, где царили тени. Она ничего не услышала: ни звука шагов, ни голосов, ни даже тиканья часов. – Эй! – крикнула она. – Меня зовут Азуми Эндо, я приехала сюда учиться! Никто не отозвался. – Прошу прощения! Есть здесь кто-нибудь?! Азуми бросила сумку прямо за дверь и уселась на широкое каменное крыльцо, которое заприметила еще с дороги. Рано или поздно кто-нибудь придет. А до тех пор она будет снимать виды на телефон и отправлять фотографии родителям. Морико и Азуми всегда были как небо и земля. Будучи на несколько лет старше Азуми, Морико проколола себе нос, покрасила волосы и заслушивалась творчеством старых панк-рок-групп, которыми вдохновлялись еще их родители. Одноклассники на нее чуть ли не молились, для них Морико была звездой, эталоном, душой компании и творческой личностью. Памятная статья в выпускном альбоме заняла две страницы. У Азуми были длинные, прямые и темные точно ночь волосы – никакой искусственности. Отдавая предпочтение простым интерьерам, она не завешивала стены плакатами. Азуми всегда разувалась у входной двери, как учила бабушка. Азуми понятия не имела, как могла бы выглядеть памятная статья о ней, если бы ее друзьям пришлось таковую писать, но ей бы понравилось, если бы туда включили ее фотографию из выпускного альбома за седьмой класс – на ней она получилась серьезная, похожая на юриста или судью: уголки рта чуть опущены, бровь скептически вздернута. Когда Азуми исполнилось тринадцать, она поняла, что никогда не будет такой беспечной и яркой, как Морико. Но она может стать примерной дочерью и радовать родителей так, как их никогда не радовала Морико: отличными оценками, лучшими голами в футбольных матчах и достойными друзьями, которые будут такими же целеустремленными и успешными, как она сама. Именно поэтому лунатизм стал ее кошмаром за последний год. Она теряла контроль над ситуацией. Как в тот раз, когда потеряла Морико. От собственного бессилия ей хотелось кричать. Глядя на экран телефона, Азуми заметила силуэт, который двигался по краю леса, в нескольких шагах от того места, где она вышла из чащи. Но когда Азуми опустила телефон, то никого не увидела, только легкий ветерок колыхал густые зеленые ветви, и глянцевые листья иногда отражали солнечный свет так, что создавалось впечатление, будто за ней кто-то наблюдает. Она снова подняла телефон, чтобы все-таки сделать фотографию. Когда темное пятно вновь появилось на экране на том же самом месте, Азуми затаила дыхание и увеличила изображение. Пятно маячило рядом с границей леса, как будто нечто отбрасывало на это место непроницаемую тень с высоты шести-семи футов. Тень человека. Она сделала снимок и увеличила его. Длинные, тонкие руки, ноги как палки и голова, которая казалась несоразмерно большой по сравнению с таким тощим телом. И глаза. Две золотистые искорки, глядящие на нее. Картинка зарябила, и в следующий миг экран почернел. Боковым зрением Азуми заметила рядом с деревьями какое-то движение. Она встала, готовая бежать отсюда. Но тут из разверстой пасти леса вышли двое ребят. Мальчик и девочка. Оба несли объемистые сумки. Вскинув руки над головой, Азуми призывно замахала двум путникам. Они замерли на дороге и неуверенно помахали в ответ. Азуми опустила руки, чтобы не выказывать излишнего энтузиазма, но вдруг заметила, что на лугу, слева от тропинки, там, где она видела ее в прошлый раз, появилась зловещая тень. Тень медленно повернула голову к мальчику и девочке. Наблюдая за ними. Готовясь к броску. Стоило Азуми открыть рот, чтобы предупредить ребят об опасности, как тень понеслась вперед. – Эй! – закричала девочка. – Сюда!