– Он в ее гардеробной комнате. – Я не знала, насколько можно доверять Майклу, а потому не стала продолжать, но очень трудно было игнорировать доносящиеся из-за двери громкие голоса. – Не уверена, что миссис Гупник жаждет туда пойти. – Фиолетовый код. Я тебе говорил. – (И тут я действительно вспомнила.) – Бывшая миссис Гупник. Это ее большой выход в свет, о чем Агнес прекрасно осведомлена. Вот такие дела. Все старые гарпии там будут. А их точно не назовешь слишком дружелюбными. – Ну, это многое объясняет. – Он крупный благотворитель, поэтому не может не показаться. И, кроме того, они со Стрейджерами старые друзья. Но это самый тяжелый вечер в ее расписании. В прошлом году была просто жесть. – Почему? – Ах, она пошла туда, как агнец на заклание. – Майкл скорчил рожу. – Думала, они станут ее новыми лучшими друзьями. Как я узнал уже потом, они буквально поджарили ее живьем. Я содрогнулась: – А он не может пойти туда без нее? – Ох, солнышко, ты не знаешь здешних порядков. Нет, нет и нет. Она должна идти. Она должна надеть на лицо улыбку и фотографироваться для журналов. Теперь это ее работа. И она знает. Хотя вечер явно будет не из приятных. Разговор за дверью пошел на повышенных тонах. Мы услышали, как Агнес громко возражает, а мистер Гупник умоляющим голосом ее урезонивает. Майкл посмотрел на часы: – Я, пожалуй, вернусь в офис. Можешь сделать мне одолжение? Отправь сообщение, когда он уйдет. Мне нужно, чтобы до пятнадцати часов он подписал пятьдесят восемь бумаг. Я тебя люблю! – Майкл послал мне воздушный поцелуй и удалился. Я старалась не прислушиваться к перепалке за дверью гардеробной комнаты. В очередной раз прокрутила календарь, прикидывая, что бы такого сделать полезного. Мимо важно прошел Феликс – поднятый хвост, как знак вопроса, – которому было в высшей степени наплевать на кипящие вокруг человеческие страсти. Потом дверь внезапно открылась. Мистер Гупник увидел меня. – А-а, Луиза. Ты не могла бы зайти на минуточку? – (Я встала и пошла, периодически переходя на бег, ему навстречу. Что было нелегко, так как от долгого сидения у меня свело мышцы.) – Луиза, я хочу узнать, ты свободна сегодня вечером? – Свободна? – Чтобы пойти на вечер. Благотворительный. – Э-э-э… Конечно. – Я с самого начала знала, что у меня будет ненормированный график. И по крайней мере сегодня я точно не наткнусь на Иларию. Я загружу какой-нибудь фильм в айпад и посмотрю в машине. – Ну вот. Что скажешь, дорогая? Глаза у Агнес были заплаканные. – А она сможет сесть рядом со мной? – Я постараюсь выяснить. – (Она прерывисто вздохнула.) – Ну ладно. Думаю, что да. – Сесть рядом со… – Хорошо-хорошо! – Мистер Гупник проверил свой телефон. – Все. Мне действительно надо бежать. Встретимся в главном бальном зале. В семь тридцать. Если переговоры по конференц-связи закончатся раньше, я дам тебе знать. – Он подошел к Агнес, взял ее лицо в ладони и поцеловал. – Ты в порядке? – В порядке. – Я люблю тебя. Очень, очень. – Очередной поцелуй – и мистер Гупник исчез. Агнес сделала еще один глубокий вдох. Положила руки на колени. Посмотрела на меня: – У тебя есть желтое бальное платье? Я вытаращила на нее глаза: – Хм, нет. На самом деле у меня плоховато с бальными платьями. Она оглядела меня с головы до ног, словно пытаясь понять, влезу ли я в какой-нибудь из ее нарядов. Думаю, мы обе прекрасно знали ответ. Тогда она выпрямилась и решительно произнесла: – Позвони Гарри. Мы едем в «Сакс». Полчаса спустя я стояла в примерочной, а две продавщицы пытались втиснуть мой бюст в платье без бретелек цвета несоленого масла. На что я саркастически заметила, что в последний раз, когда меня так щупали в интимных местах, я настояла на немедленной помолвке. Никто не засмеялся. Агнес нахмурилась: – Слишком похоже на подвенечное платье. И оно толстит ее в талии. – Миссис Гупник, у нас есть отличные корректирующие трусики. – Ой, не уверена, что я… – А у вас есть что-нибудь в духе пятидесятых? – спросила Агнес, вертя в руках телефон. – Потому что это слишком врезается в талию и не ее роста. А у нас совершенно нет времени на подгонку. – Мэм, во сколько начало вечера? – Мы должны быть там в семь тридцать. – Миссис Гупник, мы все успеем к нужному времени. Я попрошу Терри доставить вам его к шести часам. – Тогда давайте примерим вот это, цвета подсолнуха, и вон то, с блестками. Если бы я знала, что в тот день буду впервые в жизни примерять платья за три тысячи долларов, то не стала бы надевать смешные штанишки с нарисованной таксой и бюстгальтер, который держался на английской булавке. Интересно, сколько раз за одну неделю можно успеть продемонстрировать грудь идеальным незнакомцам? И еще, видели ли они когда-нибудь тело вроде моего, в реально жирных складках? Продавщицы были слишком хорошо воспитаны, чтобы комментировать мою фигуру, если, конечно, не считать постоянных намеков насчет корректирующего белья. Они просто приносили платье за платьем, двигая меня туда-сюда, словно пастухи, гонящие скот на выпас, пока наконец Агнес, сидевшая на стуле с мягкой обивкой, не сказала: – Да! То, что нужно! Как думаешь, Луиза? И даже длина, с учетом тюлевой нижней юбки, просто идеальна. Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Талия затянута вшитым корсетом, грудь вздымается двумя идеальными округлостями. Желтый цвет придавал коже мягкое сияние, а юбка удлиняла ноги до неузнаваемости. Ну а тот факт, что я практически не могла дышать, уже не имел значения. – Мы сделаем тебе высокую прическу и подберем какие-нибудь сережки. Идеально! – И на это платье двадцать процентов скидки, – заметила одна из продавщиц. – Каждый год сразу после бала у Стрейджеров спрос на желтые платья резко снижается… Я даже немного сдулась от облегчения. А потом посмотрела на ценник, где значилось $ 2575. Месячная зарплата. Должно быть, Агнес заметила мое вытянувшееся лицо, поскольку, махнув рукой продавщице, сказала: – Луиза, иди переодевайся. У тебя есть подходящие туфли? Мы можем забежать в обувной отдел. – Туфли есть. Полно туфель. – У меня действительно были золотые атласные танцевальные туфли на каблуке, которые вполне подходили. И мне совсем не хотелось увеличивать цифру на чеке. Я вернулась в кабинку, осторожно вылезла из платья, ощущая его медленно оседающую на пол дорогостоящую тяжесть, и, пока одевалась, услышала, как Агнес попросила принести сумочку и какие-нибудь серьги, после чего заявила: – Припишите это к моему счету. – Конечно, миссис Гупник. Мы встретились у кассы. Покинув магазин с пакетами в руках, я спросила Агнес: – Итак, вы, наверное, хотите, чтобы я была предельно осторожной? – (Она удивленно посмотрела на меня.) – С платьем. – Увидев, что она по-прежнему смотрит на меня как баран на новые ворота, я понизила голос: – Дома мы засовываем этикетку внутрь, чтобы можно было на следующий день вернуть вещь. Естественно, если на ней нет винных пятен и она не провоняла табаком. Хотя тогда можно попрыскать освежителем воздуха. – Вернуть? – Ну да, в магазин. – А зачем нам это делать? – спросила она, когда мы сели в автомобиль и Гарри положил пакеты в багажник. – Луиза, расслабься. Думаешь, я не знаю, что ты сейчас чувствуешь? Когда я приехала сюда, у меня вообще ничего не было. Мы с подругами даже одалживали друг другу одежду. Но когда ты будешь сидеть рядом со мной сегодня вечером, на тебе должно быть хорошее платье. Только не униформа. И я буду счастлива оплатить твой наряд. – Ладно. – Ты ведь понимаешь? Да? Сегодня ты не будешь обслуживающим персоналом. И это очень важно. Я вспомнила о внушительном пакете в багажнике автомобиля, медленно прокладывающего себе путь в транспортном потоке Манхэттена, и в очередной раз удивилась неожиданному повороту сегодняшних событий. – Леонард говорит, ты ухаживала за мужчиной, который потом умер. – Ухаживала. Его звали Уилл. – Он говорит, ты очень ответственная. – Я стараюсь. – А еще, что ты здесь никого не знаешь. – Только Натана. – Натан. По-моему, он хороший человек, – немного подумав, сказала Агнес. – Очень хороший.