— Что ж, оставлю вас, — произнес Штейнберг. Мать Катерина стояла со сложенными руками, словно перед молитвой. Дверь за Штейнбергом затворилась. Женщины молчали. Лорен был знаком этот приемчик. Уж она-то ни за что не заговорит первой. Во втором старшем классе средней школы в Ливингстоне Лорен Мьюз заслужила репутацию «проблемной ученицы», тогда-то ее и отправили в школу Святой Маргариты. В ту пору Лорен была малюткой, ростом не более пяти футов, впрочем и в последующие годы выросла не намного. Другие следователи, все мужчины и жуть до чего умные, прозвали ее Шприц. Следователи. Только дай повод, и они изрежут тебя на кусочки своими острыми языками. Но Лорен не всегда была тем, кого называют «трудными подростками». Учась в начальной школе, она просто была девчонкой-сорванцом, этаким энерджайзером, в кикболе[25] любому могла надрать задницу и скорее умерла бы, чем присоединилась к когорте паинек и отличниц. Ее отец большую часть жизни проработал в системе автоперевозок. Это был мягкий, тихий человек, который совершил ошибку, полюбив слишком красивую для него женщину. Семья Мьюз издавна проживала в Ливингстоне, в районе Ковентри, слишком престижном для людей с их уровнем доходов. Мать Лорен, ослепительная и требовательная миссис Мьюз, настояла на этом, ведь, черт возьми, она этого заслуживала! Потому что никому, ни единому человеку не позволено смотреть на Кармен Мьюз сверху вниз. Она постоянно подстегивала отца Лорен, требовала, чтобы тот работал больше и больше, брал все новые займы, находил способы держаться на плаву. И дело кончилось тем, что через два дня после того, как Лорен стукнуло четырнадцать, отца нашли в их удаленном от дома гараже на две машины с простреленной головой. Он покончил с собой. Наверное, отец страдал биполярным расстройством. Теперь, по прошествии времени, Лорен это понимала. В его мозгу был нарушен биохимический баланс. Мужчина кончает жизнь самоубийством — разве можно винить в том его близких? Но Лорен винила. Во всем винила мать. И много размышляла над тем, как бы сложилась жизнь отца, если бы он в свое время женился на менее требовательной женщине, чем Кармен Вайлос из Байонны. Юная Лорен восприняла трагедию в характерном для нее стиле. Она взбунтовалась. Пила, курила, спуталась с дурной компанией, спала с кем попало. Тогда Лорен казалось несправедливым, что парни с обширными сексуальными связями пользуются всеобщим уважением, а девчонки считаются дешевыми шлюшками. Но истина заключалась в том — и Лорен пришлось признать это вопреки своим расхожим феминистским убеждениям, — что ее бунт был вызван, пусть не напрямую, а косвенно, заниженной самооценкой. Чем ниже самооценка, тем чаще и легче девушки, подобные ей, вступают в беспорядочные половые связи. У мужчин, похоже, все обстоит иначе. А если даже и так, то они лучше это скрывают. Мать Катерина прервала молчание: — Рада видеть тебя, Лорен. — Взаимно, — неуверенно ответила та. Что дальше? Неужели она снова начнет нервно грызть ногти? — Прокурор Штейнберг сказал, вы хотели со мной поговорить? — Может, присядем? Лорен пожала плечами — мол, как вам будет угодно. Они сели. Лорен скрестила руки на груди и сползла на краешек кресла. Закинула ногу на ногу и вспомнила, что во рту у нее жвачка. Мать Катерина неодобрительно поморщилась. Словно приняв этот вызов, Лорен принялась жевать еще энергичнее. Ну точь-в-точь корова на лугу. — Вы хотели рассказать мне, что у вас происходит? — Ситуация сложилась весьма деликатная, — начала мать Катерина. — И требует… — Она подняла голову, будто просила Господа подсказать ей нужное слово. — Деликатного подхода? — Да, именно. Деликатного. — Ясно, — сказала Лорен. — Это из-за монахини с фальшивыми сиськами, да? Мать Катерина закрыла глаза и вновь открыла. — Да. Однако ты упустила одну деталь. — Какую? — Мы потеряли прекрасную преподавательницу. — Сестру Мэри Роуз, — произнесла Лорен, подумав про себя: «Богоматерь Декольте». — Да. — Вы считаете, она умерла по естественным причинам? — Конечно. — И что же дальше? — Об этом очень трудно говорить. — Постараюсь помочь. — Ты всегда была хорошей девочкой, Лорен. — Нет. Я была занозой в заднице. Мать Катерина выдавила улыбку: — Ну и это тоже не могу отрицать. Лорен улыбнулась в ответ. — Есть разного рода возмутители спокойствия, — промолвила мать настоятельница. — Да, в тебе сидел дух бунтарства, но сердце у тебя было доброе. Ты никогда не была жестокой к людям. Для меня это всегда было главным. Ты часто попадала в неприятности, потому что вставала на сторону слабых. Лорен подалась вперед и сделала жест, удививший ее саму, — взяла мать настоятельницу за руку. Впрочем, ту, похоже, этот жест ничуть не удивил. Блекло-голубые глаза смотрели прямо на Лорен. — Обещай, что никому не проболтаешься о том, что я сейчас скажу, — тихо произнесла мать Катерина. — Это очень важно. Особенно в данной ситуации. Даже намек на скандал… — Покрывать я никого не намерена. — Я и не собираюсь призывать тебя к этому, — несколько оскорбленным тоном заметила мать настоятельница. — Нам просто нужно знать правду. Я всерьез рассматривала идею, — она выразительно взмахнула рукой, — чтобы оставить все как есть. Сестру Мэри Роуз похоронят, и делу конец. Лорен продолжала держать настоятельницу за руку. Рука старой женщины была темная, словно выточена из древесины бальзамного дерева. — Постараюсь сделать все, что в моих силах. — Ты должна понять. Сестра Мэри Роуз была одной из лучших наших преподавательниц. — Она преподавала общественные науки? — Да. Лорен порылась в памяти. — Что-то я ее не припоминаю. — Она пришла к нам уже после того, как ты закончила школу. — Сколько она проработала? — Семь лет. И позволь добавить вот еще что. Она была святой женщиной. Понимаю, слова затертые, но иных не подобрать. Сестра Мэри Роуз никогда не искала славы, не выпячивала своего «я». Просто совершала праведные поступки. Мать Катерина высвободила свою руку. Лорен откинулась на спинку кресла и снова скрестила ноги. — Продолжайте. — Когда мы… то есть я и две сестры, нашли ее утром, сестра Мэри Роуз была в ночном одеянии. В длинной рубашке и нижнем белье. Она, подобно многим из нас, отличалась скромностью. Лорен ободряюще кивнула. — Разумеется, мы очень расстроились. Она перестала дышать. Мы пытались сделать искусственное дыхание, рот в рот, массировали грудную клетку. Недавно нашу школу посещал полицейский, учил девочек оказывать первую помощь. Ну и мы старались следовать его инструкциям. Массаж сердца делала я и… — Она умолкла. — И только тут поняли, что у сестры Мэри Роуз были грудные имплантаты? Мать Катерина кивнула. — Вы сообщили об этом другим сестрам? — О нет. Нет, конечно. Лорен пожала плечами: — И все же не понимаю, в чем проблема. — Не понимаешь? — Наверное, до того, как стать монахиней, сестра Мэри Роуз вела совсем другую жизнь. И мы не знаем, что это была за жизнь. — Вот именно, — сказала мать настоятельница. — В том-то и дело, что не вела. — Что-то я по-прежнему не понимаю… — Сестра Мэри Роуз прибыла к нам из очень консервативного монастыря в Орегоне. Она была сиротой и пришла в тот монастырь пятнадцатилетней девочкой. Лорен призадумалась. — Так вы не знаете, что заставило ее… — Она поводила рукой взад-вперед перед своей грудью. — Нет. — Но как тогда это объяснить?