— Нет. — Ты уверен? — На все сто. Грейс выждала мгновение. Она не сомневалась: Джош лжет — и заговорила: — А откуда тебе знать? Скотт и Джош уставились на нее. — Чего? — удивился юнец. — Ты кладешь пленку в машину, — продолжила Грейс. — Она печатает снимки и выдает их стопкой. Затем ты перекладываешь стопку в конверт. Так? — Ну. — Ты что, рассматривал каждую фотографию? Джош ничего не сказал. Только нервно оглянулся, словно в поисках помощи. — Я видела тебя за работой. Ты листаешь журналы, слушаешь свою музыку и практически не проверяешь снимки. Так откуда тебе знать, Джош, какие были в моей пачке? Джош взглянул на Скотта Дункана в тщетной попытке найти поддержку и вновь повернулся к Грейс: — Просто эта фотка странная, вот и все. Грейс ждала. — Ей на вид лет сто. Размер стандартный, но это не кодаковская фотобумага. Вот почему я уверен. Я ее никогда раньше не видел. — Джошу понравилось, как он вывернулся. Глаза его заблестели лживым огоньком. — Я сразу об этом подумал, когда он спросил, не я ли подложил снимок в вашу пачку. Я решил, он спрашивает, видел ли я его когда-нибудь раньше. Грейс молча смотрела на него. — Слушайте, я не все смотрю, что проходит через нашу машину, но я никогда не видел этого снимка. Больше я ничего не знаю, ясно? — Джош! Джош повернулся к Скотту. — Так или иначе, снимок попал в конверт с заказом миз Лоусон. Ты можешь объяснить, как он там оказался? — Может, она его сама прихватила? — Нет, — ответил Дункан. Джош снова подчеркнуто пожал плечами. Так, глядишь, и мышцы накачает без отрыва от производства. — Расскажи, как все происходит, — велел Дункан. — Как ты проявляешь пленки? — Да она уже все сказала. Я кладу пленку в машину, а дальше дело техники. Я только устанавливаю размер и количество. — Количество? — Ну, сколько снимков печатать с каждого негатива — один, два, сто… — А выходят они уже стопкой? — Ну. Джош заметно расслабился, почувствовав под ногами твердую почву. — И ты кладешь их в конверт? — Ну да, в тот самый, который заполнил клиент. И ставлю в коробку в алфавитном порядке. И все. Скотт Дункан посмотрел на Грейс. Она молчала. Он вынул свой жетон. — Ты знаешь, что означает мой жетон, Джош? — Нет. — Это значит, что я работаю в федеральной прокуратуре и могу сделать твою жизнь страшно интересной и наполненной, если ты меня рассердишь. Понял? Джош, явно струхнув, принужденно качнул головой — понял. — Я тебя в последний раз спрашиваю: ты знаешь что-нибудь об этой фотографии? — Не знаю, клянусь. — Джош панически заозирался. — Мне пора на работу. Он встал. Грейс помешала ему: — Почему позавчера ты ушел с работы раньше обычного? — Чего? — Через час после того, как забрала заказ, я приезжала в ателье, а тебя уже не было. И на следующее утро тоже. Так что с тобой случилось? — Я заболел, — быстро ответил Джош. — Да? — Да. — Сейчас уже полегчало? — Вроде того. — Джош попытался обойти Грейс с фланга. — А твой менеджер сказал, у тебя в семье что-то стряслось, — настаивала Грейс. — Значит, ты ему соврал? — Мне нужно на работу. — Джош протолкался мимо нее и почти выбежал на улицу. Беатрис Смит дома не оказалось. Эрик Ву беспрепятственно проник внутрь и обыскал комнаты — никого. Не снимая латексных перчаток, Ву включил компьютер. У Беатрис стояла развлекательная программка «Время и хаос», с ежедневником и телефонной книжкой. Открыв ее, Ву проверил календарь хозяйки. Беатрис Смит гостила у сына-врача в Сан-Диего — достаточно далеко, чтобы спасти свою жизнь, — и собиралась вернуться через два дня. Судьба, подумал Ву. Каприз фортуны. Он проверил календарь Беатрис на два месяца вперед и назад: других поездок с ночевками не оказалось. Приди он несколькими днями раньше или позже, отправилась бы вдовушка на тот свет. Все-таки интересно, как подобные мелочи, подсознательные проявления того, чего мы не можем знать или контролировать, меняют нашу жизнь. Зовите это лотереей, удачей, счастливым шансом, Провидением… Хороший у вдовы ангел-хранитель. У Беатрис Смит имелся гараж на две машины. Бронзового цвета «лендровер» стоял справа; слева было свободное место, на полу — большое масляное пятно. Здесь, рассудил Ву, ее Мори парковал авто. В память о муже вдова не занимала его места — Ву невольно вспомнил о мамаше Фредди Сайкса с ее половиной супружеской кровати. Эрик Ву въехал на место мертвеца, заглушил мотор, вышел и открыл багажник. Джек Лоусон выглядел неважно. Ву развязал ему ноги, чтобы не тащить на себе, оставив запястья скованными. Пока Ву вел Лоусона в дом, тот дважды упал — ноги онемели и не слушались, и всякий раз Ву поднимал его за шиворот. — Я выну кляп, — сказал он. Джек Лоусон кивнул. Взгляд его говорил — он сломлен. Ву не причинил ему особой боли — пока по крайней мере, но когда много часов лежишь в темноте наедине со своими мыслями, мозг как бы начинает пожирать сам себя. Опасная штука. Залог безмятежности, как Ву знал по опыту, — не зацикливаться и все время двигаться вперед. Пока мы заняты делом, в голову не лезут мысли о вине или невиновности, о прошлом или о планах на будущее, о радостях и огорчениях. Волноваться приходится лишь о выживании — ударить или получить удар, убить или быть убитым. Ву вытащил кляп. Лоусон не стал молить, упрашивать или задавать вопросы — он уже миновал эту стадию. Ву привязал его ноги к стулу и пошарил в кладовой и в холодильнике. Ели молча. Потом Ву вымыл посуду и прибрался. Джек Лоусон остался сидеть привязанным к стулу. Зазвонил сотовый Ву. — Когда ты его забрал, у него была эта фотография? — Да. — И он сказал, что больше копий не осталось? — Нет. — Он ошибся. Ву молчал. — Копия осталась у его жены, теперь она кому только ее не показывает. — Понятно. — Ты решишь эту проблему? — Нет. В тот район мне путь закрыт.