Подхватив сумку, она быстро похромала к «Фотомату». Нога болела, каждый шаг давался с трудом, словно кто-то схватил ее за щиколотку. Но она упрямо шла вперед и ощутила крайнюю досаду, когда всего за три магазинчика до фотоателье незнакомый мужчина в деловом костюме заступил ей дорогу: — Миссис Лоусон? При взгляде на незнакомца Грейс стало немного смешно — его каштаново-рыжеватые волосы были одного цвета с костюмом, словно сделанные из того же материала. — Что-то хотели? — бросила она. Мужчина полез в карман, извлек оттуда фотографию и вытянул руку так, чтобы Грейс могла разглядеть снимок. — Вы рассылаете это по Сети? Это был увеличенный фрагмент ее таинственной фотографии — с двумя девушками, блондинкой и рыжей. — Вы кто? — Скотт Дункан, — представился мужчина. — Я работаю в федеральной прокуратуре. А это, — он ткнул пальцем в блондинку с перечеркнутым лицом, не сводившую влюбленных глаз с оставшегося за кадром Джека, — моя сестра. Глава 26 Перлмуттер сообщил Лоррейн Конвелл печальную новость со всей мягкостью, на которую был способен. Он много раз приносил людям плохие новости, обычно после аварий на Четвертом шоссе или на Гарден-Стейт. Услышав о гибели мужа, Лоррейн Конвелл разрыдалась, но на смену слезам через некоторое время приходит онемение чувств, и теперь вдова сидела с сухими глазами. Стадии горя. Говорят, что первая — отрицание очевидного, неверие в случившееся. Это не так. Первая как раз наоборот — полное принятие. Вы узнаете ужасную новость и полностью осознаете услышанное. Вы понимаете, что близкий вам человек — супруг, партнер, кто-то из родителей, ребенок — никогда не придет домой, он ушел навсегда, его жизнь оборвалась, вы никогда не увидите его живым. Вы понимаете это мгновенно. Ноги становятся ватными, сердце останавливается. Это первая стадия — не только принятие, не только понимание произошедшего, но вся правда целиком. Человеческий организм не выдерживает подобных ударов, поэтому осознание сразу сменяется отрицанием. Неверие затопляет сознание, врачуя раны или по крайней мере затягивая их, но до того каждый — к счастью, недолго — переживает подлинную первую стадию горя, когда, услышав новость, на миг заглядываешь в бездну и до глубины души, всем существом проникаешься ужасом случившегося. Лоррейн Конвелл сидела очень прямо. Ее губы дрожали, но глаза были сухи. Она казалась такой маленькой и одинокой, что Перлмуттер с трудом сдержал порыв обнять ее и прижать к себе. — Мы с Рокки, — выговорила она, — решили снова съехаться. Перлмуттер кивнул, показывая, что внимательно слушает. — Это моя вина. Я заставила Рокки уйти. Не надо мне было… — Она посмотрела на Перлмуттера глазами цвета фиалки. — Когда мы познакомились, он был другим, знаете? Мечтал, строил планы. Был уверен в себе. А когда больше не смог играть в профессиональной команде, это выело его изнутри, как кислота. Он не смог с этим жить. Перлмуттер снова кивнул. Он искренне хотел помочь Лоррейн, посидеть с ней, но у него действительно не было времени выслушивать историю ее жизни. Нужно было поговорить по существу и ехать по делам. — А кто мог желать Рокки зла? Были у него враги, недоброжелатели? Лоррейн покачала головой: — Нет. Ни одного. — Но он сидел в тюрьме. — Попал по глупости — ввязался в драку в баре, и ситуация вышла из-под контроля. Перлмуттер посмотрел на Дейли. Они знали о драке и уже проверяли, не захотел ли избитый взять запоздалый реванш, но эта версия казалась маловероятной. — Рокки где-нибудь работал? — Да. — Где? — В Ньюарке, на заводе «Будвайзер». Возле аэропорта. — Вы вчера звонили в полицию… — сказал Перлмуттер. Лоррейн кивнула, глядя невидящими глазами в одну точку. — И говорили с офицером Ди Бартолой. — Да, он держался очень любезно. Ну естественно… — Вы позвонили рано утром и сказали, что ночью Рокки был на работе. — Да. — Он что, работал в ночную смену? — Нет. Он нашел вторую работу. — Поколебавшись, Лоррейн добавила: — Неофициальную. — Что за работа? — У одной начальницы. — И что он делал? Лоррейн пальчиком подтерла слезу. — Рокки не очень рассказывал. Доставлял повестки, по-моему, и тому подобное. — А как зовут леди-босс? — Ой, фамилия трудная, иностранная, я не выговорю. Перлмуттеру не пришлось долго гадать: — Индира Харивалла? — Да, — посмотрела на него Лоррейн Конвелл. — Вы ее знаете? Перлмуттер знал. Дело прошлое, но капитан знал ее очень хорошо. Грейс отдала Скотту Дункану полную фотографию, с пятью молодыми людьми. Он не сводил глаз со снимка, особенно со своей сестры, гладя пальцем ее лицо. Грейс старалась не слишком на него смотреть. Они сидели у нее в кухне и беседовали уже полчаса. — Вы получили это два дня назад? — спросил Дункан. — Да. — И после этого ваш муж… Вот этот, верно? — Дункан указал на молодого Джека на фотографии. — Да. — И после этого он сбежал? — Исчез, не сбежал. — Да. Извините. Вы считаете, его похитили? — Я не знаю, что с ним случилось. В одном я уверена: Джек в беде. Скотт Дункан пристально вглядывался в старый снимок. — И он каким-то образом дал вам это понять? Что-то насчет того, что вы его задавили? — Мистер Дункан, я бы хотела знать, как вы вышли на эту фотографию и каким образом отыскали меня. — Вы же рассылали это с каким-то спамом! Кто-то узнал девушек на снимке и переслал мне. Я вычислил спамера и слегка на него надавил. — Значит, поэтому мы не получили ни одного ответа? Дункан кивнул.