– Лорра-оль, пора! – Чего? – хрипловато пробормотала девушка, усаживаясь на диванчике и запуская пальцы под венок. Владелицу живое неснимаемое украшение не кололо и ей не мешало, но порой под ним начинала чесаться кожа. Может, это шипы ядоцвета кололись, пытаясь снаружи внедрить умные мысли или передать сводку погоды? Маруся, пушистая предательница, между прочим, как дрыхла без задних лап у стенки ложа, так и продолжала. Будто чуяла, что общество эльфа подруге ничем не грозит. Ага, ничем, кроме ранних побудок. – Пора, храм Звездной Четверки ждет, моя лорра! – повторил Диаль. «Если он столько ждал, какого рожна он не мог бы подождать еще пару-тройку часиков, пока я высплюсь?» – Иринка с возмущением уставилась в прекрасный лик Диаля. – Ритуальный путь лучше завершать на рассвете, – вывернулся тот. «М-да? – удивилась про себя девушка. – Это что ж, боги, разбуженные в неурочный час, спросонья могут нарешать и куда послать истовых адептов? Ну, может, у небожителей свои обычаи, повальная бессонница и прав Диаль? Эх, все равно уже разбудил. Придется вставать!» – Жалко, завтрак еще не приносили, – зевнула Иринка. – Ладно, вкусняшками обойдемся. – В храм лучше идти, не отягчая живот пищей, – снова огорчил собеседницу неумолимый эрр-оль. «Ох, ну ладно, надеюсь, все произойдет быстро и к завтраку мы вернемся», – сдалась девушка. Но не утерпела, ехидное замечание подвернулось-таки на язык: – А одеться можно или лучше голой идти, чтобы не отягчать божественные взоры проникновением сквозь ткань? – Можно, – торжественно заверил попаданку Диаль. И не понять было, принял ли он ее слова за шутку или ответил на полном серьезе. Вот так и получилось, что еще в розовых рассветных сумерках пришла Иринка Ивкина, ныне Ивэйда Валадарская, она же лорра-оль, то бишь глава Дома Шипоцвета, на храмовую площадь в сопровождении эрр-оля Диаля. Тот шел за ее левым плечом, то ли торжественный проводник, то ли конвой, чтобы не передумала и не дала деру. Впрочем, бежать Иринка не собиралась. Наверное, и впрямь пора разобраться с этой божественной проблемой, ради которой или прикрываясь которой – теперь не важно! – Ивку выпихнули из родового замка. Набрав в грудь побольше воздуха и медленно выпустив его, девушка зашагала по разноцветным плиткам площади, составлявшим узор звезд, к большому зданию, сложенному из какого-то сероватого камня. Впрочем, этот камень только казался серым. Сейчас, приглядевшись получше, Иринка явственно различала, что по однотонным стенам, сложенным из крупных блоков, пляшут переливы света и цвета, напрямую зависящие от времени суток и погоды. Между прочим, окон в храме не было совсем, ну вот совершенно, даже узких бойниц не имелось. И это при том, что большой купол здания без намека на шпиль тоже не являлся стеклянным. «Может, у них там светильники круглосуточно горят?» – предположила Иринка, но ничего меж широко распахнутых дверей рассмотреть не смогла. Мешал какой-то оптический эффект, вроде легкой дымки. Пожав плечами, девушка вошла и самым банальным образом раззявила рот. Челюсть упала. Изнутри это было… было… выражаясь языком молодежи, из которого изъяли весь мат, «ну ва-аще-э!». Купол храма изнутри был вроде как прозрачен. Только сквозь него было видно не рассветное небо, а перевернутая чаша ночи, полная ярчайших, блистающих звезд, чье неустанное кружение завораживало. И еще изнутри форма храма отличалась от той, что виделась снаружи. Под куполом, заставляя вспомнить об умопомрачительных играх с перспективой на картинах Эшера, храм распадался на четыре луча громадной звезды, сходящихся в центре здания. По периметру купол поддерживал стройный гармоничный лес громадных колонн. Их вершины терялись в вышине, недоступные даже самому острому зрению. Колонны, взмывающие ввысь, поражали и своей формой. Витые цилиндры для каждого из Звездной Четверки были особенными. Луч Лайшеаллы украшали колонны-деревья, цветы, плоды, сплавленные воедино. У Мертвителя Деварда в колонны сливались мечи, копья, секиры, кинжалы, стрелы и прочие колюще-режущие штуковины, названия которых не знала ни Иринка, ни Ивка. Их даже не ведал первый из вкушенных ею в лесу маньяк-охотник. У Селадара колонны образовывали монеты, весы, книги, приспособления, потребные настоящим мастерам различных рабочих профессий. В колоннах Вейхо были музыкальные инструменты, резцы скульпторов, кисти художников, маски актеров, и прочее, и прочее… Каждая из колонн была прекрасна, ни одна не повторялась, а вместе это было красиво, причудливо и завораживающе. Впечатляюще, не отнимешь. Но более всего внимание привлекали не великолепные колонны, не мозаика пола, вторящая тем же мотивам, а они. По четырем лучам храмовой звезды стояли… Нет, не банальные антропоморфные статуи, а прозрачные мерцающие завесы в форме гигантских зеркал. В них не отражалось ничего и никого. Потому что не были они зеркалами, а являлись образами зерцал, через которые боги смотрят на свой храм и смертных, переступивших порог святилища. Казалось, здесь, в храме, на тебя все время кто-то смотрит. И не один – взгляды ощущались как мураши, щекочущие кожу под рубашкой. Не видишь, но чувствуешь. Девушка почему-то невольно потянула носом. Интересно, а как должны пахнуть звездные боги и их дом-храм? Он пах странно. Если голова поворачивалась к лучу Деварда, тянуло железом и хвоей, от крыла Лайшеаллы веяло медом, молоком и цветами, от Селадара – книжной пылью, деньгами и химическими реактивами, от луча Вейхо почему-то знакомо потянуло попкорном, сахарной ватой и цирком. Там всегда свой специфический запах от присутствия зверей. Его ни с чем не спутаешь. Вдоволь нанюхавшись и налюбовавшись, вернее, банально поглазев на красоты и причудливость храма местных божеств, Иринка шепотом спросила: – Куда дальше-то? Ответа из-за плеча, где всего за пару дней так привычно стало ощущать присутствие Диаля, не последовало. В храме вообще царила какая-то почти звенящая тишина. Даже звука собственных шагов и дыхания, как запоздало сообразила девушка, она не слышала. Ивка повернулась и поняла: ее банально бросили! Заманили и оставили несчастную попаданку тет-а-тет с четырьмя богами, из которых только один являлся женщиной. Оставили без инструкций! Мало того, в храме, кроме Ивки, вообще не было никого, чтобы набраться наглости и спросить совета. Неужели в Меладе все как один засони-совы и не нашлось никакого жаворонка, пожелавшего в рассветный час пообщаться с любимым богом дружеской молитвой? И даже Маруся с шеи каким-то образом успела слинять. Наверное, предательница переметнулась к эльфу. Он выше, с его шеи небось виды лучше открываются. Эх, что делать? Что делать? Заголяться и бегать не хотелось, поэтому поступила Иринка типично по-наполеоновски: главное, ввязаться в драку, а там прорвемся. И, положившись на второе счастье каждого успешного менеджера, прошла к центру храма, откуда открывался удачный вид на все четыре зеркала, которые вовсе не зеркала. Почесав почему-то взмокшую под венком голову, Иринка развернулась к лучу Лайшеаллы, откашлялась, сглатывая слюну, смочившую пересохшее горло, и отрапортовала: – Ясных дней, звездных ночей вам, боги! Обращаюсь к тебе, Лайшеалла, я, Ирина Ивкина, которую божественный Вейхо Канатоходец переместил в тело Ивэйды, княжны Валадара. Ее мама хотела, чтобы дочь была посвящена Жизнедарительнице. На моей шее твой медальон. Я из другого мира, у нас с богами столь близких отношений, как здесь, нет. Я не знаю, как положено обращаться к тебе, но… в общем, если ты считаешь, что этому знаку на моей шее можно и нужно находиться, то, пожалуйста, активируй его. Если нет, то я, пожалуй, пойду… Иринка, понимая, что несет просто несусветную чушь, пожала плечами и замолчала, соображая, надо ли ей сделать что-то еще или можно уже развернуться и пойти прочь. Нет, даже не пойти, а убежать со всех ног, потому что ощущение легкой, едва уловимой щекотки мурашей, ползающих по телу, стало нарастать, трансформируясь в ощущение пристальных, тяжелых, как бетонные плиты, пронзительных, как лазеры из звездных войн, взглядов. С отставанием в долю секунды вслед за взглядами пришли голоса. Нет, они не огласили пространство под куполом храма и не зашептали на ухо. Они заговорили прямо внутри Иринкиной головы, да столь громко, что, казалось, у нее меж ушей установили рупор и наяривают в него так, что в черепе загуляло гулкое эхо. – Забавная девочка, смешно разговаривает! Эта фраза явно была произнесена женским голосом, но разобрать, говорит ли молодая женщина, девочка, умудренная жизнью матрона или даже старуха, Иринка бы не смогла и под дулом пистолета. Голос завораживал, звал и неустанно менялся. – Хочешь ее себе? – А вот этот голос явственно был всеобъемлюще мужским и даже, как показалось попаданке, она уже его слышала где-то прежде. Где-то, где-то… Да не где-то, а в пещере у ритуальной чаши, где напугалась до жути. – Хм… – задумалась собеседница. – А завершен ли ритуальный путь? Совершены ли в мою честь три назначенных деяния? К гулким голосам в голове добавился шелест незримых страниц, при этом Иринке казалось, что незримая женщина листает не книгу, а ее память. – Очищение леса от двуногой твари, на чьей душе печать вины за гибель многих, – раз… – Это скорее по моей части, – вмешался мужчина. – Очищен лес – сфера моих интересов, – заспорила дама, и кавалер уступил, отдавая ей пальму первенства. – Снят ритуальный круг, иссушающий силу мира, – продолжала перечислять женщина. – Снять-то снят, – задумчиво хмыкнул собеседник. – Только странно сработали условия ритуала. Как вампир, пусть даже рода Темного Искуса, сможет наследовать крови Дома Шипоцвета в кущах Лильдэнола? – Это не мой адепт, вдохновленный не мною, так криво вписал в контур условия, – коварно уколола дама. Мужчина только протяжно хмыкнул и нанес хлесткий удар в ответ: – Очищение города от воров, преступников и убийц не проходит по твоей части: три вора и пять бандитов. «Что, реально я столько с Марусей на тот свет уже переправила?» – как-то вяло удивилась Иринка. – Зато спасение отравленных – два и раненых – тоже два, по моей, – парировала женщина. В какой-то момент этого запредельного диалога попаданка сообразила, что собеседники вовсе не ругаются, а развлекаются таким образом за ее, между прочим, счет. И проворчала про себя, невольно обидевшись: «Они б еще в камень-ножницы-бумагу-карандаш-огонь-вода на меня сыграли». – Как-как? – ухитрилась услышать ее женщина. – О, правда, Девард, давай! – Может, другие тоже хотят? – Теперь, похоже, Девард со зловещим прозвищем Мертвитель натурально ржал. Только этот его ржач выходил едва ли не пострашнее ауры Мертвителя из храма в пещере у реки. – Ну-у, нет, пожалуй! Деньги она, конечно, любит, зарабатывать и торговаться умеет, интересные идеи выдвигает, но мне по сердцу более научный склад ума. Женщинам, смертным женщинам, конечно, он редко бывает дарован, – отказался от участия в игре, кажется, Селадар таким отстраненным тоном, будто и сейчас чем-то эдаким где-то там занимался и на ерунду отвлекаться не хотел. – Не-а, она забавная, но веселиться не очень-то умеет, – отбрехался Вейхо. – Я с ней уже наигрался почти. Ик! – Тогда давай мы! – загорелась богиня желанием проверить незнакомую разновидность забавы, информацию о которой снова бесцеремонно считала из памяти Иринки. И боги сыграли, выбросив синхронно ножницы. – Ой, совпало, а что в таких случаях делать? – задумалась Лайшеалла. – Была б я пирожком, разломили бы пополам, – нервно хихикнула попаданка, все сильнее ощущая парадоксальную нереальность реальности. – Интересная идея, – оживился Деварда. – А если не выживет? – засомневалась богиня. – Воскресишь, – равнодушный к тому, что у диалога имеется пока живой и заинтересованный свидетель, ответил бог. – Ладно, для завершения ритуального пути, пожалуй, можно. Интересно будет, давно хотела с тобой попробовать! И следом они, видимо, попробовали, потому что в один момент к Иринке из двух зеркал метнулись два разных по цвету вихря: серо-красный и зелено-голубой. На месте их столкновения оказалось тело бедной вампирочки, и пришла боль. Дикая, нестерпимая, будто по каждой вене в теле вместо крови пустили расплавленный свинец. Только он каким-то чудом не сжег ее на месте, а продолжал течь и мучить. Иришка распахнула рот для крика, но из горла не вылетело даже стона. Как стояла, рухнула девушка на красивые звездные плиты храма и потеряла сознание. Последней идиотской мыслью перед тем, как разум укрыла благословенная пелена, была такая: теперь понятно, почему в храм для завершения ритуального пути ходят по одному. Если бы люди увидели, какая это мука, хрен бы хоть один бог дождался новых адептов. Когда спустя вечность или миг она снова пришла в себя, перед глазами по-прежнему были плитки пола. Красивые и приятно прохладные. Даже чистые. Ничего не болело, и это было счастьем. Гулкий шум в голове, который создавала беседа высших созданий, тоже исчез. У содержимого черепушки снова была одна-единственная владелица. Может, не самая умная, могущественная и так далее и тому подобное, но своя собственная. И это тоже было счастьем! Глава 23 О попытке сбыть некондиционный товар