Казимир Львович на это замечание, подняв палец, с улыбкой ответил: – Вот видите! Просто это значит, что ни вы, ни остальные не могли допустить и мысли о победе фашистов. Даже в глубине души, даже в вашем подсознании была твердая уверенность в нашей победе. А у немцев ее нет, вот и поют нашу «Катюшу», «Проснись и пой» да «Песенку о хорошем настроении». Тут Луганский почему-то замялся и, нерешительно кашлянув, решил поинтересоваться: – Извините, товарищ капитан, если уж разговор про песни пошел, я хотел у вас поинтересоваться – а к известному поэту Илье Лисову вы какое-нибудь отношение имеете? – Даже не родственник. Отмазавшись от своего авторства, я сбежал от слишком умного патологоанатома, по пути вспоминая англоязычную музыку, непрерывно льющуюся из каждого музыкального прибора в моем времени. Это что же получается? Выходит, тогда, в двадцать первом веке мы все в глубине души уже сдались и не верим в свою победу? Черт! Но ничего, как там Серега сказал – «Будущее станет совсем другим. Каким мы его сделаем, таким оно и будет»! Вот тогда и посмотрим, чьи песни будут петь в этом новом времени… Глава 25 Еще три дня я практически ничего не делал и, занимаясь пузогрейством, только наблюдал, как Третьяков со своими людьми носятся по округе и во всех особых отделах демонстрируют фотографию покойного Горбуненко с протянутой, как для милостыни, рукой. Во всяком случае, после обрезки Жукова, при взгляде на фото, складывалось именно такое впечатление. Хотя сейчас я Сашку даже подкалывать опасался. По мере того, как в разных подразделениях СМЕРШа народ отказывался признавать, кому именно Филипп жмет руку, настроение главного мента ухудшалось все больше и больше. А вчера, когда мы с ним ездили к очередным контрикам, Третьяков на мои длинные рассуждения о неправильности выбранного направления расследования так вызверился, что мы чуть не подрались. Хотя насчет «чуть не подрались» это я загнул, просто поносили друг друга на матах, а потом, надувшись, сидели каждый в своем углу «УльЗиСа». Поэтому сегодня я с ним не поехал, отправив сопровождающим старшего лейтенанта Шарафутдинова, а сам с Пучковым засел за изучение новинки вражеской техники – STG-44, которую в виде трофея притащили нам мужики из разведбата. Эта штурмовая винтовка под промежуточный патрон сильно внешне напоминала «Калашников» – переросток. Но только внешне. Все остальное отличалось от родного «калаша», как рояль от балалайки. Но, правда, бой у нее был – не сравнить с нашими пистолетами-пулеметами. Единственно – тяжелая сволочь, все руки отмотает, если с ней долго бегать. Глядя, как Леха, сосредоточенно сопя, делает неполную разборку оружия, я с умилением вспоминал виденные мною АК-43. В войска они пока не пошли, дожидаясь насыщения на складах боеприпасами под этот автомат, но через два месяца обещали сделать первую поставку. «Калашей» было две модели – обычная пехотная «лопата» и десантный вариант со складывающимся прикладом. А особенно, конечно, радовал одноименный пулемет, который уже начал поступать в армию, благо не требовал никаких промежуточных патронов, а пользовал обычные, винтовочные. Вот чего нашей пехоте всегда не хватало! А здесь – легкий, надежный, убойный ПК моментально показал фрицам, что может делать отличное оружие в умелых руках. Теперь с их хваленым MG-42 на равных может говорить станкач Калашникова. Горюновский, конечно, тоже неплох, но вот «калаш» – это совершенно другое дело! И БТР на базе ГаЗ-63, которые постепенно все больше появляются в войсках, вооружают в основном именно станковыми ПК. Владимировский «крупняк» пока слишком дорог в производстве, поэтому на каждый БТР его ставить накладно и он идет все больше зенитчикам, а вот творение Миши – в самый раз! И самое главное – часть новых АК-43 будет оснащаться подствольниками! Пусть считанные единицы, но и это хлеб. Немцы, да и наши, очень давно пользуются насадками на ствол, из которых можно выстреливать маленькую гранату, но все эти насадки либо гробят оружие, либо малоэффективны из-за невозможности нормального прицеливания. Зато теперь под стволом АК-43 будет находиться полноценный аналог ГП-25, оснащаемый безгильзовыми гранатами трех типов. Правда, к сожалению, пехоту этим автоматом пока снабжать не планируется, все пойдет в десант и к спецуре. Заводы массово шлепали ППШ и ППС, поэтому прекращать налаженное производство сочли нецелесообразным. Просто были выделены отдельные цеха для изготовления нового оружия, и из-за этого «калашей» было сравнительно мало. Но со временем и рядовой пехотный Ваня получит подобную игрушку в свое распоряжение, тем более что РПК сразу стали делать полноценно аж три завода, рассчитывая через полгода полностью заменить в передовых частях допотопный «дегтярь». Глядишь, постепенно и остальные заводы перестанут выпускать пистолеты-пулеметы и перейдут на более современное вооружение. Но, честно говоря, такая тормознутость мне несколько непонятна. Промежуточный патрон был принят еще в прошлом году. Схемы автомата, пулемета и подствольника я передал вообще в конце 42 года. Чего наверху так тянули? Хотя, с другой стороны, им виднее. А может, просто – все должно идти своим чередом и каждая идея должна вызреть. Вон старший сержант Калашников, даже получив мои схемы с чертежами, пусть и очень неполные, девять месяцев рожал свой первый образец АК. Зато потом дело быстро пошло на лад… пулемет-то, например, уже в войсках; так, может, я зря бурчу? Лешка, с щелчком загнав цевье на место, покрутил собранную винтовку в руках и с уважением сказал: – Мощная штука. По убойности, наверное, к ручнику ближе. Только тяжеловата и патронов в магазине мало. – Это по сравнению с чем мало? – С ППШ. – Ну ты, Гек, даешь! Ты когда «шпагина» в последний раз в руках держал? Ведь везде с ППС ходим. А наш новый автомат, кстати, точно такую же емкость магазина иметь будет, что и STG-44. Только по надежности эта «штурмгевер» и рядом не стояла. Поверь, АК-43 еще в историю войдет как самое надежное оружие всех времен и народов. – Когда же его нам дадут наконец! И вообще, Илья, расскажи еще про этот автомат. Пучкову о творении конструктора Калашникова рассказывалось уже раз сто, но Лешка, как трехлетний ребенок сказку, был готов слушать снова и снова. Причем каждый раз как будто впервые. Он то недоверчиво щурился, то восторженно ахал, когда я говорил про виденные мною полигонные испытания. – Вот прямо волокли по грязи и пыли за машиной, а потом сразу, без чистки начали стрелять? Обалдеть! Вот это оружие! – Гек, блин! Ну ты ведь станковый пулемет уже видел и даже стрелял. Вся механика автомата почти точно такая же. Во всяком случае, очень похожа, кроме механизма подачи патронов. И главное, никаких настроек и регулировок не надо. Теперь любой парень, из самой глубокой Тмутаракани, что с пулеметом, что с автоматом за полчаса досконально разберется. Вообще именно простота обслуживания и были, по-моему, главным преимуществом АК-43. Простота и надежность. А то сколько раз уже было, что оружие просто не стреляло, оттого что с ним элементарно не могли разобраться. Артмастера целые курсы проводили, рассказывая тонкости настройки газового регулятора на «СВТ», но народ врубался слабо и шарахался от нее, как черт от ладана. То же и с «максимами», благо хоть в пулеметчики брали более-менее подготовленных людей. Даже считавшийся надежным ППШ тоже иногда глючил. Начиная с того, что нельзя было полностью забивать диск во избежание перекоса патрона, и заканчивая его крайне отрицательным отношением к загрязнениям. Зато сейчас, с новым оружием, будет одно удовольствие – бери да стреляй! Только нагар после работы чистить не забывай и все! – А этот, «подствольник», им как работают? Неугомонный Гек, подпрыгивая на стуле, был готов выслушивать мои измышления про новинки будущих вооружений дальше, но эту идиллию прервал стук в дверь, а потом сразу показалась голова посыльного. Скользнув взглядом по столу с лежавшим на нем немецким автоматом, боец доложил: – Тащ капитан, там вас опять «язык» дожидается. Его только сейчас привезли. Поморщившись, уточнил у него: – Надеюсь, хоть этот – немец. – Никак нет! – Солдатик чему-то улыбнулся щербатой улыбкой и продолжил: – Наш, русский, с номером… – C каким номером? – Ну этот, на руке… C концлагеря, видно… – Ладно. Сейчас иду. Тяжело вздохнув, я потопал на улицу и, выйдя во двор, увидел знакомого старшину из дивизионного СМЕРШа. Метрах в двадцати от него, возле «виллиса», торчал конвойный, охраняющий длинного мужика в каком-то полупальто и драных армейских шароварах. Поздоровался с контриком, и когда он передал документы на пленного, я поинтересовался: – Что, в РОА уже из концлагерей стали номерной народ грести? – Нет, этот парень позавчера сам перешел линию фронта на участке Свиридова. Говорит, сбежал при перевозке, когда их с работ обратно в бараки везли. Там, мол, наши «пешки» с бомбежки возвращались, вот и прошли над колонной с охраной и пленными. Охрана сразу в кусты рванула, а под это дело он и сдернул. – Врет? – Вроде нет. Во всяком случае, летуны информацию подтвердили. Они ту колонну пулеметами слегка проредили, так что паника была дай боже. – А почему к нам направили? – Так он сначала на запад пошел, следы путая, и три дня недалеко от какого-то замка прятался. Только потом на восток двинул. – Думаешь, возле Бальги был? Там же этих замков до черта! Старшина на это ухмыльнулся, пожал плечами и ответил: – Вот вы и выясняйте, какой он именно замок видел. Я-то эту Бальгу даже на фотографии не наблюдал. А у нас приказ – всех «языков» из того района к вам направлять. Замок ведь еще в глубоком немецком тылу, поэтому мы всех, кто недалеко от залива в последнее время был, сразу к вам доставляем. – А чего мелочитесь? Тащите сюда сразу всю группировку! Ну а мы вместо «фильтра» работать будем! Крыленко на этот наезд ничего не ответил, а я, расписавшись в получении и забрав сопроводиловку на пленного, приказал вести его в комнату для допросов. Зайдя следом, кивком отпустил охранника и предложил доставленному снять свой лапсердак и присаживаться. Задержанный, оказавшийся одетым в сильно потрепанную советскую форму, осторожно уселся на табурет и, положив на колени огромные, лопатообразные ладони, простуженно сопел, не отрывая глаз от пола. Я же, раскрыв полученные от старшины документы, углубился в чтение. М-да… бросив быстрый взгляд на парня, только покачал головой. Двадцать третьего года рождения, а выглядит лет на тридцать, не меньше. Видно, досталось ему хорошо… Еще несколько секунд помолчав, я вздохнул и, достав из папки фотографию замка, спросил: – Костров Иван Викторович? – Так точно. – Посмотрите внимательно, вы, когда от конвоя убежали, этот замок видели? Парень наконец поднял глаза и, несколько секунд посмотрев на фото, отрицательно покачал головой. – Нет, гражданин капитан. Тот, возле которого я прятался, только с двумя шпилями был. И вон тех деревьев не было… – Ты внимательно посмотри, просто этот снимок делали лет десять назад, может деревья подросли? – Никак нет, гражданин капитан. Там совсем другой замок стоял. Я ведь в артиллерийской разведке служил, поэтому такие вещи хорошо замечаю… Лагерник отвечал спокойным, глуховатым голосом и, заметив, каким цепким взглядом он окинул фотку, я понял, что на этот раз СМЕРШевцы, похоже, промахнулись. Этот парень, наверное, километрах в тридцати южнее от Бальги был. Там тоже замок есть, но вот в нем фрицы никаких козней вроде не планировали делать, поэтому нас он не интересовал. Блин, жалко! До заброски меньше двух недель, а у нас сведений по объекту – кот наплакал. Сожалеюще вздохнув, я достал папиросу и, закурив, протянул пачку бывшему военнопленному: – Куришь? Тот помотал головой и ответил: – Нет, благодарю, гражданин капитан. – А тот замок, возле которого ты прятался… Что в тех местах интересного видел? – Там пусто было. И людей почти не было – только два старикана, мужик средних лет да молодая девка из ворот выходили. То есть выезжали – на велосипедах. И все – ни машин, ни людей. Хозяева, наверное, уже сбежали и только прислугу оставили за добром присматривать… – Это все? – Так точно, гражданин капитан! – Епрст! Что ты меня постоянно «гражданином» обзываешь? Или ты – тертый зэчара и до войны на зоне чалился, оттуда привычка пошла? Костров наконец посмотрел мне в глаза и, катнув желваки на щеках, выпалил: – Никак нет, товарищ капитан! Просто тот лейтенант из особого отдела, когда я к нему «товарищ» обратился, орать начал, мол, товарищи его с оружием в руках немца бьют, а я, как добровольно сдавшийся врагу, на такое обращение прав не имею. – Ну в общем-то правильно орал. А ты что, действительно – добровольно сдался? – Угу – сейчас. – Лагерник опять уткнулся взглядом в пол и зло проговорил: – Гранат – нет, снарядов – нет, а эти суки, на мотоциклах да двух танкетках, нас, как баранов, в кучу сгонять начали. Комиссар-то умнее всех оказался – начал из «нагана» по мотоциклистам садить, вот его и переехали сразу. А я глянул, как его кишки на трак наматываются, и поплыл… Хотя если бы знал, что в будущем ожидает, то вперед комиссара бы сиганул… Тогда от дивизиона нас человек пятнадцать осталось, вот и подняли руки. А куда деваться?