– Та-а-к… То есть ты для себя еще ничего не решил? И если мои слова тебе не понравятся, то за любимого фюрера умереть готов? Гельмут отрицательно мотнул головой, сказав: – Для себя я все решил, поэтому и связался с Советским командованием. Но сейчас решается судьба моего народа и я, как потомок древнего рода Гогенштауфенов, не могу сделать ошибку. – Подполковник помялся и продолжил: – Я и мои люди не сомневаются в вашем даре предвидеть будущее. И когда в начале сорок второго вы рассказывали о массовых бомбардировках наших городов, о создании фольксштурма, о тотальной мобилизации, я почему-то поверил сразу. В рассказ об английских концлагерях тоже поверил, зная, что они их еще с Англо-бурской войны практикуют. Но вот когда вы говорили про зверства англо-американских войск относительно мирного населения, у вас глаза стали другими. Извините… ТОГДА я в это не поверил. И до последнего времени думал, что, скорее всего, мою страну ожидают неслыханные репарации, фюрер и его окружение будут подвергнуты суду, а от Германии в пользу стран победителей, как и после Версальского договора, отойдет еще часть территорий… Я только носом на это покрутил. Ну надо же, какие фрицы прозорливые пошли. Даже потерю части страны предусмотрели. А так как Браун после своих слов пялился на меня в ожидании ответа, сказал: – Вообще-то вы, со своими товарищами, мыслили в правильном направлении. Только упустили несколько нюансов. У Германии не просто заберут часть земель, а разделят ее по числу союзников на четыре части. Причем это будет не наша инициатива – Черчилль решит навсегда обезопасить свой остров от претензий с востока и продавит эту идею. Так что больше половины территории Германии отойдет к СССР. Английская и американская зоны оккупации со временем сольются в одну. А вот французская… Как ты думаешь, простят они вам Эльзас и Лотарингию? Так что французской Германии просто не будет, а будут новые земли Франции, с которых изгнали или ассимилировали всех бошей. Но даже не это главное. Главное, что на своей части Германии союзники приведут в действие план Моргентау. А, так ты про него уже слышал? Ну и как тебе? Немец только желваки катнул, а я вспомнил, как сам озвезденел, когда при подготовке к переговорам мне дали прочесть этот документ, состряпанный министром финансов США. Причем озвезденел – это очень мягко сказано. Единственно, что тогда смог, ошарашенно посмотреть на Колычева и на всякий случай отмазаться: – Я тут ни при чем! Тогда это все придумал просто так, фрица попугать! И американцам точно эту идею не подкидывал. Да я вообще ни с кем из союзников и не сталкивался, вы же знаете! Иван Петрович, видя, что я не на шутку заволновался, успокоил, сказав, что иногда самые мрачные пророчества имеют свойство сбываться. В моем времени этот план, судя по всему, не прошел, поэтому я про Моргентау и не знаю, но сейчас он разрабатывается союзниками как основной. М-да… Не позавидуешь фрицам. То-то они так резко на переговоры решились. Видно, как только немецкая разведка подсуетилась и копию этого людоедского замысла донесла до своих, тут-то их и заколбасило… А задумка была наподобие той, что америкосы хотели сделать с моей Родиной в будущем. То есть полное раздробление страны, превращение ее в абсолютно аграрную и отсталую банановую республику. Ну и, конечно же, геноцид населения, куда ж без него. Только у немцев вроде даже планировалась принудительная кастрация. Этот момент был описан несколько смутно, поэтому я его не совсем понял, но искусственное сокращение рождаемости предусматривалось точно. А планировалось все преподнести как наказание Германии за нацизм. Ну чтобы обычные люди не начали проводить параллели между гитлеровским режимом и действиями американцев. Так сказать для успокоения общественного мнения… Поэтому сейчас я и уточнил у оберст-лейтенанта: – Так какой тебе план больше нравится? Наш или союзников? А может, ты просто боишься, что мы, пообещав одно, будем делать другое? Но СССР, как уже говорили, всегда соблюдает принятые на себя обязательства. Браун слушал меня внимательно и, когда я замолк, напряженно сказал: – Вот именно это я и хотел бы с вами обговорить. – С нами – это с нашей делегацией? – Нет, именно с вами, господин Иванов. – Так о чем разговор? Заходи завтра в гостиницу, прогуляемся, поговорим! «Царская морда» от такого предложения настолько опешил, что несколько секунд мог только молча хлопать глазами, но достаточно быстро взял себя в руки. Очередной раз оглянувшись, немец предложил: – А если к нам присоединится еще один человек, вы не будете возражать? Знаем мы, что за хмыря ты хочешь привести на беседу. Не зря же все время на него оглядываешься. Ох и не простой человек этот Гаусс. И с глазу на глаз с ним разговор совершенно не хочется вести. Пусть этим Санин занимается, а я уж как-нибудь с оберст-лейтенантом сам поговорю. Так и ответил: – Буду. От вашего Гаусса просто воняет деньгами и интригами. А я человек прямой, вы же не забыли. – Я подмигнул Гельмуту. – И как солдат с солдатом готов разговаривать только с вами. Фриц удивленно пожевал губами и поинтересовался: – А как вы догадались, что это будет Гаусс? Я только презрительно хмыкнул, а собеседник понятливо закивал, типа ну конечно, как же до него сразу не дошло, он ведь с провидцем разговаривает… Подойдя к нашим, напоролся на твердый взгляд Санина. Он вопросительно шевельнул бровью, но я только слегка поморщился и махнул рукой – мол, ничего особенного. Артем Сергеевич нахмурился, но все уже рассаживались и беседа с дипломатом автоматически отложилась на потом. Вторая часть переговоров мало отличалась от первой, и часа в два ночи мы решили взять тайм-аут и продолжить переговоры завтра. Пока ехали в гостиницу, Санин молчал как партизан, только иногда поглядывая в мою сторону. Зато когда приехали, он, пропустив всех внутрь, остановил меня возле порога и, подхватив под руку, потащил к маленькой скамейке, стоящей через дорогу. Усевшись, поставил трость между колен и спросил: – Ну, Илья Иванович, а теперь рассказывайте, что за внезапный разговор у вас произошел с фон Брауном? Я сел рядом и, закурив довольно неплохую французскую сигарету, стал рассказывать… Когда закончил, Артем Сергеевич, пару минут помолчав, уточнил: – Значит, вы собираетесь встретиться с ним сегодня днем? – Но ведь именно для этого он и настаивал на моем присутствии… – Тогда дальше продолжайте действовать в том же ключе. Выстраивайте разговор по принципу беседы старшего с младшим. Он вам жизнью обязан да плюс верит, что вы не совсем обычный человек. Причем настолько необычный, что Браун должен к вам относиться с нескрываемым пиететом. Пусть это и случайность, но вы в свое время смогли очень точно спрогнозировать будущие события. Ставя себя на место оберст-лейтенанта, даже я не знал бы, как себя вести с таким пророком. А немцы все склонны верить в сверхъестественное, так что немного мистики не повредит в переговорах с тевтонцем. Только постарайтесь не отклоняться от заранее разработанных вариантов. – Постараюсь… Кстати, вы не знаете, кто этот Гаусс? Мне кажется, за ним стоят не только промышленники. Санин хмыкнул, одобрительно посмотрев на меня, и ответил: – У вас очень хорошо развита интуиция. Как вы его сразу вычислили… Видите ли, в чем дело – в Германии всегда было два мощных течения: одно проанглийское, одно пророссийское. С приходом Гитлера к власти, помимо националистов, верх одержало именно проанглийское лобби. Не зря же гитлеровские мистики объявили англичан арийской расой. Ну да вы это и сами знаете… А сейчас, когда наши войска вышли за территорию Советского Союза, начали поднимать голову сторонники мира с СССР. Раньше, когда вермахт был под Москвой, всех, в общем, все устраивало, но теперь они вспомнили свои старые предпочтения и готовы к диалогу. Вот Гаусс и является их представителем. Кстати, по нашим сведениям, большинство влиятельных немцев по сей день склоняются в сторону Англии, и если на фронте мы хоть немного сбавим напор, то они успеют договориться с лимонниками. Германскую элиту даже план Моргентау не останавливает. Правда, сами англичане еще не готовы к высадке на материк, а американцы тоже достаточно сильно завязли на Тихоокеанском ТВД. Так что сейчас в основном от нас требуется не сбавлять темп наступления. Чем большую территорию Европы мы освободим, тем больший вес наша страна приобретет на международной арене. А так как сильных уважают и к ним прислушиваются, то количество англофилов в той же Германии станет гораздо меньше. И ваш завтрашний разговор с фон Брауном тоже может сыграть свою роль. Вы, возможно, будете удивлены, но вот такие личные встречи могут оказать большое влияние на конечный результат переговоров… Единственно, что меня еще несколько волнует, так это ваше знание языка. Вы, Илья Иванович, извините, но иногда очень тяжело понять, что вы говорите. О, еще один критик! А мне самому кажется, что чешу по-немецки очень даже ничего. Не Кант, конечно, но все-таки… Только вот почему-то каждый носом ткнуть норовит то в неправильное произношение, то в смешное построение фраз. А я до всех этих артиклей и сложноподчиненных местоимений сам доходил, при помощи Марата, Сереги и старенького учебника немецкого языка для восьмого класса гимназии. В этом долбаном учебнике даже по-русски все слова с ятями писались, из-за чего приходилось особенно тяжко. Но язык, считаю, выучил – во всяком случае пленные меня понимали. Поэтому на слова Санина брюзгливо ответил: – Браун по русски хорошо шпрехает. Где не поймет, всегда переспросить сможет… Артем Сергеевич, примирительно подняв руки, сказал, что тогда по этому поводу все свои тревоги он убирает. Посидев еще несколько минут на лавочке, мы наконец решили пойти баиньки, так как спать хотелось до одури. Глава 11 Разбудил меня стук в дверь. Это оказалась хозяйка, которая сообщила, что завтрак будет через полчаса. Глянул на часы – девять. Молодец, пампушка! Перенесла утренний жор на попозже, дав постояльцам выспаться. За окном светило яркое солнце и было совершенно не по зимнему тепло. Вчера как-то не очень обратил внимание, но сегодня разглядел из окна украшенные елки в доме напротив. Сначала удивился, а потом, вспомнив сегодняшнее число, только хмыкнул. Завтра уже, однако, католическое Рождество. А если учесть, что они почему-то Рождество почитают больше Нового года, то завтра у них будет массовая гулянка. Жаль, вот только мы будем лишними на этом празднике жизни. Санин с утра завершит переговоры, а вечером как раз под рождественскую ночь посланцы Союза должны уезжать… Ладно, может, хоть гуся пожуем, уже дело. Поев, думал подняться наверх, правда немного не успел. Перед лестницей меня перехватил пунктуальный, как швейцарская «Омега», Браун. Фриц, похоже, толком не выспался, но, глядя красными глазами, приветливо улыбнулся и, протянув руку, поздоровался: – Здравствуйте, господин… Тут подполковник замялся, соображая, как же меня назвать. Не Ивановым ведь, в самом деле… Пришлось выручать незадачливого танкиста. – Себастьян Кольем к вашим услугам. Ну что, вы готовы пройтись? – Да, господин Кольем, сегодня замечательная погода для прогулок. – Тогда подождите одну минуту, я только оденусь. Оставив немца внизу, поднялся к себе, где помимо франтоватой шляпы и пальто прихватил нож, провезенный втайне от Санина. Хорошую, не один раз проверенную в деле финку. Пистолета не дают, так хоть ее возьму, а то совсем без оружия ощущаю дикий дискомфорт – как будто голышом ходишь… Спустившись вниз, захватил Гельмута, и мы вышли на улицу. Глянув на солнце, я расстегнул пальто и предложил: – Ну что, потомок древнего рода, ты, похоже, этот городок хорошо знаешь, поэтому веди. Только не в бистро или ресторанчик. Давай лучше посидим на лавочке в сквере. Так будет спокойнее. – А кто нас может побеспокоить в бистро? – Не кто, а что. Я хоть и прибыл с диких Гималайских гор, но что такое магнитофон, знаю достаточно хорошо. И мне не хочется, чтобы нашу приватную беседу слушали чужие уши. Ее содержание ты можешь передать кому надо, но магнитная бобина – это такая вещь, которая может попасть в чужие руки очень легко. Нам ведь этого не надо? Подполковник понятливо кивнул, и вскоре мы устроились в уютном скверике, возле памятника какому-то средневековому герою со шпагой и козлиной бородкой. Первым разговор начал Браун: – Вы знаете, мы после вашего ухода вчера много говорили. И про ваши предложения, и про план союзников… Я помню, какими дикими мне показались ваши слова насчет раздела Германии, сказанные два года назад. Но сейчас я вам верю окончательно и бесповоротно, тем более что именно вчера нам стали известны некоторые вопросы, которые будут обсуждаться на переговорах союзников, запланированных на конец января. Видя, что я удивленно поднял брови, подполковник поспешно добавил: – Про Ялтинскую встречу глав государств стало известно от нашей английской резидентуры. Блин! Хорошо у немцев разведка работает! Я сам об этой встрече узнал буквально перед отъездом. Тегерана в этой реальности так и не случилось, зато вместо него на начало сорок четвертого года запланировано рандеву в Крыму. Только эти переговоры союзнических «шишек», считаются страшной тайной. Их место, время, а уж про поднимаемые там вопросы я вообще молчу. А теперь выясняется, что фрицам все это известно… Правильно папаша Мюллер говорил – «Что знают двое, знает свинья». Ладно, надо будет доложить Санину о такой крутой осведомленности гитлеровцев, а пока пора продолжать разговор: – Ну спасибо – утешил. Только вот давай не будем дальше играть в ромашку – верю, не верю. Ты спрашивай, а я буду отвечать. Если на что-то не захочу отвечать или не буду знать ответа – так и скажу. Запомни только одно – Красная Армия уже практически победила и теперь от нас с тобой зависит, останутся жить миллионы солдат с обеих сторон или нет. Честно скажу – мне плевать, какой общественный строй будет в Германии. На Сталина и на Гитлера тоже в общем-то плевать. Но людей, пацанов, которые и бабы не нюхали, жалко по-настоящему. И чтобы сохранить их жизни, я пойду на многое… Подполковник как-то странно посмотрел на меня и, помявшись, спросил: – Господин Кольем, если это не государственная тайна, можете мне сказать, как вас зовут по-настоящему? Клянусь сохранить ваше имя в тайне. Я несколько удивился этому вопросу, но сильно кочевряжиться не стал, посчитав, что от раскрытия моего имени Луна на Землю не свалится, и ответил: – Ильей меня кличут, только ты все равно правильно выговорить не сможешь. А что это тебя так заинтересовало? Немец вместо ответа поднялся и, коротко кивнув, торжественно выдал: – Гельмут фон Браун, потомок великого Генриха Шестого, короля Германии к вашим услугам! – Я что-то не понял, ты меня на дуэль вызвать хочешь или просто познакомиться? Так мы ведь вроде как уже знакомились. Может, это имя Илья тебя в такой экстаз ввело? Вопрос, заданный насмешливым тоном, несколько сбил пафосный настрой «царской морды». Помявшись, он объяснил, что просто хотел представиться мне по всей форме, и предложил, если я, конечно, согласен, называть друг друга просто по имени. Так сказать – в знак доверия и будущей дружбы. Развеселившись от этих слов, согласился, предложив в ответ – сразу, не мелочась, дружить дворцами. Но потом меня заинтересовало, с чего вообще такая честь? Браун, смущаясь, ответил, что все его предки служили в армии. Сам он практически с детства тоже тянул эту лямку. Воевал во Франции, в Тунисе, Египте. То есть смерть видел в самых разных ее проявлениях. И слова про то, что для меня самое главное – это сохранение человеческих жизней, пришлись ему очень по душе. Так, дескать, может рассуждать только человек, сам не один раз глядевший смерти в глаза. Вот немца и накрыло… – Вообще-то так же рассуждает и какой-нибудь гнилой пацифист, но в данном случае ты, Гельмут, прав. Пока мы друг друга в крови топим, совершенно посторонние люди на этом себе сумасшедшие деньги делают и политический капитал нарабатывают. Так что сейчас чем быстрее мы договоримся, тем быстрее эта бойня закончится. А теперь давай свои вопросы…