– Блин, ЧТЗ, обычно наоборот происходит – пшикнет и воняет, а у тебя все не как у людей. Но ты соображай быстрее. От стреляных гильз надо как-то избавляться. Еще пара выстрелов и нам трындец! Беспокойно крутящийся на своем месте разведчик после моих слов ускоренно начал шарить вокруг и через несколько секунд обрадованно помахал парой безразмерных верхонок, которые извлек из-за спинки сиденья: – Командир, я тут перчатки нашел кожаные… – Во! Нормально! Теперь хватай гильзы и на фиг их из башни. Понял? – Так точно! М-да… не зря тут эти рукавицы лежали. Знает немчура слабые места своей техники и заранее готовится их ликвидировать. Это как на Т-72 – автомат заряжания выходил из строя после третьего выстрела. Почему так получалось – не знаю, но вот после трех снарядов его все время клинило. Причем на всех учебных танках, из которых доводилось стрелять. Мистика просто какая-то. И тогда командир начинал использовать досыльник по своему прямому назначению. Все другое время этой короткой дубинкой обычно лупили по башке нерадивого наводчика. Вот и фрицы перчаточки, выходит, подготовили загодя, чтобы руки раскаленными гильзами не обжигать. Вообще, миф об исключительной надежности немецкой техники по большому счету остается только мифом. Наши танки тоже несут большие небоевые потери, но мы, во всяком случае, не звездим об их высочайшем качестве. А я уже столько видел брошенных из-за поломок и подорванных своими же экипажами гитлеровских коробочек, что не верю никому. Помню, в Интернете в свое время читал про супергрозные, неуничтожимые и охренительно надежные германские танки, доверчиво хлопая ушами, как последний лох. Теперь меня на этот понт не взять… Мы и эти две «пантеры» смогли захватить исключительно потому, что их экипажи пытались что-то подшаманить в двигателе одной из них. Хотя, наверное, надо по порядку… * * * После слов немца о втором катере я, почесав репу, приказал припарковать нашу лодочку в густых камышах, на правом берегу реки. И не прогадал. Можно, конечно, было попробовать, заглушив двигатель, проскочить по течению мимо стоянки патрульника, но прикинув, что сейчас творится на берегу, передумал. Загонщики из ягдкоманды наверняка успели нажаловаться всем кому можно, что уже практически взятые в плен русские диверсанты были нагло уведены у них прямо из-под носа. Причем дело не обошлось без головотяпства речников, которые сдуру дали себя захватить. Воочию представив себе наезды раздосадованных эсэсовцев на катерников, я прикинул, как быстро сейчас последние начнут шевелиться, и не ошибся. Только-только успели зайти в камыши и спрятаться под нависающими над водой ивовыми ветками, как мимо нас пронеслась гитлеровская посудина. При вгляде на нее складывалось такое впечатление, что прожектор с рубки пытался светить сразу во все стороны. И вперед и по берегам. Выждав, когда суетливая немчура уберется подальше, приказал рулить вперед. Мимо стоянки второго катера прошли на цыпочках, заглушив движок и даже не разговаривая. Если бы там был прожектор, просто светящий поперек реки, дело могло кончиться очень плохо. Но прожектора не было, зато было слышно, как на берегу громко переговаривались солдаты. То есть разговаривали они нормально, просто над водой звук далеко разносится. Продрейфовав мимо этого разворошенного муравейника, дали малый ход, только отплыв километра на два ниже. А уже под утро в одной из проток нашли шикарное место для стоянки. Там были очень удачно растущие прямо возле обрывистого бережка кусты, рядом с которыми мы и спрятались. В предрассветных сумерках, нарубив веток, напихали их в ячеи масксети, еще лучше замаскировав катер, и теперь издалека он ничем не выделялся от остального прибрежного пейзажа. Попутно оглядели округу, пытаясь сориентироваться. Получилось довольно хреново. В смысле привязки на местности. Поблизости ни одного более-менее толкового ориентира не наблюдалось. Немецких укрепрайонов тоже не было. Они остались выше по течению, там, где местность менее заболочена и есть рокадные дороги. Правда километрах в двух нашли проселок, но, судя по следам, им сто лет никто не пользовался. Во всяком случае, после последнего дождя тут никто не ездил. Людей, вероятно по случаю раннего времени, тоже не было. В общем, покрутившись часов до восьми утра, убрались на свой катер, так как уже просто валились с ног. Зато вечером народ, отоспавшись и отожравшись, был бодр, весел и глядел орлом. Перед отплытием опять вышли на связь с Колычевым. Он приказал не дергаться с переходом линии фронта, а выходить в квадрат 24–30 и там, затаившись серыми мышками, ждать подхода наших войск. Обещал, что дня через четыре туда должны подойти танки Павленко. Если вдруг что-то пойдет не так, то действовать по обстоятельствам. Блин, это значит опять в «могиле» отлеживаться, фрицев через себя пропуская. Как я это не люблю… «Могила», это типа узенького окопчика, очень хорошо замаскированного. Мы так в начале войны делали, когда фрицы перли. Далеко не всегда ведь самолетом заброска была. А через нейтралку ползать, удовольствие еще то… шансов пятьдесят на пятьдесят. Если же «могилу» нормально приготовить, то по ней взвод солдат может пройти и ничего не заметить. А ты дождешься, когда войска дальше продвинутся, и по темноте выползаешь из земли эдаким Дракулой Задунайским уже в тылу у немцев. Можно и сейчас так сделать. Отрыть щель под каким-нибудь кустом, замаскировать и ждать, когда гитлеровцы откатятся. Конечно, не сразу внутрь залазить, а то охренеешь там лежать. Нырнуть туда в последний момент можно, когда понятно станет, что вот-вот фрицы мимо побегут. Тем более, копать есть чем – на катере лопаты есть. Ими с немецкой педантичностью снабжены два пожарных щита. На хрена они на этом корыте, мне, конечно, не понять. Воды вокруг – целая река, но вот положено иметь пожарный щит с багром, ведром да лопатой – вынь и положь! И если с ведром и багром еще можно как-то смириться, то вид лопаты поставил меня в ступор. Они что, при пожаре ею воду плескать будут? Правда, нам это соблюдение порядка только на пользу. А то финками окапываться очень несподручно. Но все равно, думаю, «могилы» будем рыть только в крайнем случае – если ничего больше подходящего не найдем. Уж очень в них отлеживаться стремно… Ночью пробрались мимо еще двух точек базирования речных катеров, и Меер виновато сказал, что дальше их зона ответственности заканчивается. То есть он просто не знает, что впереди делается. Знает только, что там дежурит третья группировка, но где и как, лейтенант был не в курсе. Поэтому привычно пристав к берегу и сменив пожухлую маскировку, опять остановились на дневку. Вообще пока дела идут нормально. Ноги не сбиваем, на хвосте никого нет, тем более что от места эвакуации ребят с армейской разведки отмахали, наверное, километров тридцать как минимум. Так что здесь искать нас точно не будут. А ближе к вечеру состоялся разговор с потерявшим всякую надежду остаться в живых пленным мореманом. Если в первую ночь он еще выглядел бодрячком, то сейчас поник и пал духом. Поэтому, когда пригласил его на нос, он только вздохнул и, не поднимая головы, двинулся в указанном направлении. Я же, достав листок и карандаш, протянул ему, приказав: – Пиши. Меер удивленно уставился на меня: – Что писать? – Документ о сотрудничестве. Я тебя обещал не убивать, обещание свое сдержу. Но и мне страховка нужна, поэтому пиши – «Я, лейтенант Курт Меер, командир катера номер 027 Днестровской речной флотилии, как человек, горячо сочувствующий коммунистическому движению…» На этих словах фриц изумленно уставился на меня. Пришлось сдвинуть брови и уточнить: – Не понял? Что-то не так? – Нет-нет, продолжайте… Пленный поспешно опустил голову и приготовился писать дальше. – Так вот… «Сочувствующий коммунистическому движению, выражаю желание сотрудничать с советской военной разведкой…» – Я заглянул, что он там корябает. – Советской с большой буквы пиши… ага… «…и готов выполнять все приказания, исходящие от Советского командования». Теперь ставь число и подпись. Забрав листок, просмотрел каллиграфическим почерком написанную расписку. – Молодец. Только есть еще одно дело. Там, внизу находится человек из твоей команды. Механик… Лейтенант кивнул: – Фриц Штаух…. – Пусть будет Фриц. Так вот – сам решай. Или он пишет такую же расписку и мы вас отпускаем обоих, или, если тебе свидетели не нужны, ты уходишь один… – А Штаух? – А Штаух с дыркой в голове отправляется на дно. Для себя же решил, если сейчас бывший капитан этой посудины проявит гниль и захочет избавиться от свидетеля, то, невзирая на данное слово, валю обоих. Правда, Курт приятно удивил. Даже не задумываясь, он тут же согласился на присутствие очевидца своего предательства, лишь бы их отпустили вдвоем. Я только кивнул и приказал вытащить из машинного отделения второго немца. Механик расписку о сотрудничестве написал без звука, а когда рассказал ему о нашем разговоре с лейтенантом, неожиданно бросился лобзать тому руку. Меер смущенно вырвался и на всякий случай спрятал руки за спину. Тем временем Гриша, который уже достаточно хорошо наблатыкался в машине, завел ее и мы начали медленно отваливать от берега. С деланным удивлением, показав речникам на удаляющиеся кусты, сказал: – Товарищи, чего вы ждете? Всем спасибо, все свободны! Немцы врубались недолго. Наверное, меньше пары секунд. А потом рванули так, мне даже показалось, что механик этот десяток метров до суши преодолел одним прыжком. Только ветки закачались, и через минуту бывшие пленные исчезли из виду. Кубик, глядя им вслед, сожалеюще сказал: – Зря ты их отпустил. Они ведь сразу нас выдадут и расписки твои их не остановят. А так бы кокнули и больше никаких забот…. – Тут, Слава, видишь, как дело было… Я лейтенанту слово офицера дал. Сильно приспичило, вот и дал. И люди мои это слышали. Можно было, конечно, его пришить, но как-то хреновато бы вышло… да и самому перед собой тоже… Понятно, что война, вот только окончательно стервенеть не хочется… Разведчик удивленно посмотрел на меня, но потом подумал и кивнул, соглашаясь. Помолчали, глядя на почти скрывшийся в темноте берег, и тут Гек пригласил народ на предмет пожрать. – Ну что разведка. – Я пихнул Кубика в плечо. – Пойдем, порубаем по-человечески. Когда еще придется спокойно поесть… Теперь нам гонки с препятствиями предстоят, да все на своих двоих! И мы пошли к импровизированному столу. * * * Про гонки я как в воду глядел. Спустившись еще километра на три ниже по течению, мы, пристав к левому берегу, покинули катер, предварительно в последний раз его замаскировав. Пускать на дно как-то жалко было, а в этом месте его фиг кто найдет. Потом полночи шли, сначала по редколесью, а потом вообще по степи. К утру замаскировались и завалились отдыхать. На следующую ночь вышли в заданный квадрат. А с утра началось… Разбившись попарно, наша сборная команда разбежалась обследовать окружающую обстановку. Мы с Маратом отсмотрели неплохо сохранившуюся деревеньку километрах в пяти от нашей лежки. Немцев в ней не увидел, зато обнаружил полицаев в количестве пяти штук, спешно грузивших какие-то узлы на телеги. Погрузившись, они взгромоздились на свой транспорт и убыли в сторону Пергино. Больше ничего интересного не происходило, и, пронаблюдав еще пару часов, вернулись обратно. Там собрались все, не хватало только Гека с Женькой. Но наверное, скоро и они подтянутся. А пока я выслушал армейцев, которые доложили результаты своих наблюдений. На юго-востоке от нас была еще одна деревня, занятая фрицами. По прикидкам разведчиков – нестроевыми тыловиками. Зато про северо-восток Славка рассказал интересную вещь. Там проходила широкая дорога, причем, выныривая из-за холмов, она спускалась вниз и поворачивала. При этом с одной стороны ее подпирали довольно густо росшие деревья, а с другой – длиннющий овраг с крохотной речушкой. Показывая это на абрисе, зарисованном в листочке из блокнота, он возбужденно говорил: – Смотри – вот тут болотце. Здесь овраг. Идеальное место для засады. Дай колонне втянуться вдоль этой речки, и можно расстреливать ее как хочешь! Несколько ПТО и танкам капут. – Действительно, очень похоже – наши тут пойдут… – А что – место удобное. Не все, конечно, но хоть один батальон да сунется по такой хорошей дороге. – Ну да, а тут фрицы им в борт… Короче, что предлагаешь? Кубик почесал стриженую макушку и выдал: – Вот тут, метрах в пятистах, есть отнорок от оврага. Намертво кустами заросший. Можно там расположиться. А то в «могиле» как-то… – Он передернул плечами. – Зато оттуда наблюдать сможем. Увидим, что немцы засаду устраивают, наших предупредить всегда сумеем. По оврагу проскочим до поворота, и дальше уже можно низинкой к лесу уйти. Не будет засады – просто спокойно отлежимся. Туда не одна сволочь не сунется. Кусты уж больно густые и колючие. Да и вода там, кстати, есть. Про воду он правильно заметил. Хоть и конец сентября, а жара стоит почти как летом, и воды во флягах практически не осталось. Еще немного посмотрев на листок, решил: – Ладно, как стемнеет, мы с тобой еще раз туда сходим, и если все нормально, то все в этот отнорок переберемся. На том и порешили. Еще минут через двадцать, когда Леха со Змеем так и не появились, меня стала разбирать тревога. Понятно, что у них самая дальняя точка для наблюдения была, но ведь за это время два раза можно было туда-сюда смотаться. Я, выплюнув очередную сухую травинку, не выдержал: – Марат, пойдем глянем, куда эти чувырлы братские запропастились. Шараф, видно, сам волноваться начал, поэтому, согласно кивнув, тут же встал, закинув автомат на плечо. Мы отошли от места дневки километра на три, прежде чем я увидел пыль на проходящей метрах в ста от нас дороге и услышал работу пулемета. Зар-раза! Как жопой чуял, что наши проглоты во что-то вляпаются. Встав на колено, выдернул бинокль из футляра. Ну блин, так и есть! По грунтовке, виляя и подпрыгивая, несся мотоцикл, а за ним, отстав метров на восемьсот, пылил бээр. С «ганомага» пытались попасть в верткий байк, но у них пока не получалось. Пылевые фонтанчики вырастали далеко в стороне. За бронетранспортером ехал грузовик и кургузый немецкий джип. Они пытались обогнать бронированный гроб, но крутые обочины пока этого сделать не позволяли. Вся лихая кавалькада довольно быстро приближалась. Подрегулировал резкость. Точно – они! За рулем улепетывающего мотика – Леха с выпученными глазами, а в люльке, вцепившись руками в поручень, торчит Змеюка. Через несколько секунд они проскочили мимо, и я, увидев, что сзади к «цундапу» приторочена связка гранатометов, чуть не взвыл. Вот долбаки! Одна пуля и от пацанов даже очередной «счастливой», постоянно таскаемой Геком гранаты, не останется, там так все рванет – только ошметки разлетятся. Провожал их взглядом до тех пор, пока мотоцикл не скрылся за поворотом, потом занялся немцами. «Кубельваген» только сейчас смог обогнать неповоротливый бээр и рвануть вперед. Грузовик так и плелся в конце. Вообще такими темпами у мужиков есть очень хорошие шансы уйти. Отставание у фрицев уже километра в полтора получается. Если только впереди на спешно организованную засаду не нарвутся – наверняка уйдут. Так убеждая себя, следил за немецкой куцей колонной. Потом и она скрылась за деревьями. Стрельбы вроде не слышно, значит, преследователям не по кому стрелять. Я продолжал глядеть в бинокль до тех пор, пока Марат не положил руку на плечо: – Пойдем Илья. Даст Бог – нормально все будет… Убирая бинокль в чехол, пробурчал в ответ: – Я этим сволочам, когда вернутся, всю морду разобью… когда вернутся…