Риз еще ничего не сказал, но уже покорил меня – будто от него исходили какие-то невидимые магнитные волны. – С какой песни ты начнешь? – спросила меня миссис Кларк, и я рассказала ей о своей десятиминутной программе, одновременно подслушивая разговор стоявших рядом парней. – Я все же думаю, что нам надо начать с песни «Добро пожаловать в никуда», – уверенно сказал он своим товарищам. – Но, Риз, мы же договорились… – Чувак, – он улыбнулся, прерывая возражения, – мы же должны зажигать, как настоящие рок-н-рольщики, расслабься. Мы можем легко изменить подборку песен, и никто нас за это в угол не поставит. Его друзья натужно засмеялись, и я смотрела на его улыбку, пока миссис Кларк снова не отвлекла меня вопросами о моем методе написания песен. * * * Сейчас я жалею, что не вышла тогда из актового зала, убегая прочь, прочь, прочь… Я так не поступила. Вместо этого пошла обратно в столовую, нашла Джека и Ханну, позволила Джеку налить мне водки в колу и продолжила дальше этот путь саморазрушения. Никогда ведь не знаешь, что произойдет в будущем, да? Не знаешь, какой момент сделает твою жизнь лучше, а какой – разорвет все на кусочки. Но что пугает меня больше всего, Риз, это что сейчас, сидя в душной столовой, несмотря на разбитое сердце, я… Я боюсь, что поступила бы точно так же и во второй раз. Что же ты сделал со мной, Риз? * * * Шоу началось с выступления битбоксера, который не уложился в свои десять минут. Среди зрителей мы нашли Лив – она пришла со своими друзьями из класса фотографии. Я немного побаивалась ее. Девушка выглядела угрожающе, но это был такой стиль – вела она себя весьма дружелюбно, так, словно рада меня видеть. Мы все махали друг другу, кричали «привет» и старались хоть как-то поговорить, невзирая на парня, плюющего в микрофон. Одновременно я пыталась унять мандраж по поводу предстоящего выступления. – Какое ужасно неудачное сочетание, – сказал как-то раз Алфи перед одним из моих последних концертов в Шеффилде, – что ты так талантлива, но так сильно боишься сцены. – А что, если меня стошнит? – спросила я тогда. – Говорю в сотый раз: ты мне все равно будешь нравиться, – успокоил он. Тошнота была одним из моих страхов – я часто представляла, как содержимое желудка выплескивается на меня и окружающих. Затем был страх опи`саться. Потом – страх забыть слова. Была еще фобия вспомнить слова, но петь их мимо нот… А сейчас мне впервые за несколько лет предстояло пойти на сцену без поддержки Алфи. Почему он мне не написал? – Амели, ты в порядке? – прокричал мне Джек. – Выглядишь немного зеленой. Может, еще лекарства? – Он показал на бутылку водки. Я знала, что это плохая идея, но все равно согласилась и позволила ему наполнить мой стакан. Глотнув, я почти не почувствовала вкуса колы. Битбоксер закончил под вялые аплодисменты. Судьи показали карточки с щедрыми в данном случае пятерками и шестерками. Следом выступали танцоры. Группа высоких и стройных девушек в обтягивающих шортах порхала по сцене с лентами под какой-то рэп. Джек подлил мне еще водки, и стало повеселее. На сцену поднялась Ханна и классно представила сценку из «Монологов вагины», за что судьи дали ей пару восьмерок. Я наблюдала за тем, как Джек любуется ею, подтверждая мою догадку. Подтолкнув его локтем, спросила: – Она тебе нравится, да? – Алкоголь сделал меня способной на инициацию разговоров. – Это так очевидно? – улыбнулся он. – Хм, может, только для меня. Люблю наблюдать за людьми. – Я заметил. – Думаю, ты ей тоже нравишься, если тебе от этого легче. – Правда? – Его лицо озарилось на секунду, но затем он помрачнел и снова повернулся ко мне. – Но она весь выпускной провела, целуясь с каким-то хреном из футбольной команды. – Может, просто… Мне не удалось договорить, потому что на сцену поднялась новая группа. Все закричали и зааплодировали громче, чем за весь вечер. Я подняла взгляд, чтобы увидеть, из-за чего этот шум: на сцене появились парень в шляпе и его группа. Риз. Он поправил головной убор и сжал в руках микрофон. – Привет, мы That Band, – анонсировал он, излучая уверенность при каждом слове. Они исполнили песню, из-за которой спорили раньше, и это был правильный выбор. Хорошие слова, запоминающаяся мелодия. Со сцены изливались потоки харизмы. Было невозможно не смотреть на Риза – пусть у него был и не лучший голос, но с его самоуверенностью все получалось просто шикарно. К нам наконец вырвалась Ханна. – Как вам мое выступление? – прокричала она, заставляя меня отвернуться от сцены. – Ты была просто на высоте! Когда мы можем проголосовать за тебя как за нового премьер-министра Великобритании? Мы все обнялись – она, Джек, Лив и я. А когда мы разомкнули объятия, Ханна обратила внимание на сцену. – О боже, – простонала она, – это же парад придурков! * * * Вот оно. Это был первый красный флажок. Прямо там. Таких флажков было великое множество, но каждый из них я проигнорировала. Остановилась ли тогда перед этим, подумала ли: «Хм, почему это похоже на нечто красное и флагообразное»? Конечно, нет. * * * Я наклонилась к Ханне, радуясь, что она знает его. – О чем ты говоришь? – Риз-чертов-Дэвис. Их вокалист. Известен также как Король Засранцев. Он учился в другой школе, но мы ходили на одни и те же курсы. – И почему он такой засранец? Они заиграли медляк, и стало тяжело обсуждать нашу тему так, чтобы никто не подслушал. Эта песня была хуже первой, и я поймала себя на том, что редактирую ее в голове. Припев следовало сделать пораньше, и слова полны клише… Но он пел так хорошо, что, могу поспорить, каждый в зале был немного влюблен в него в этот момент. Кроме Ханны. Остаток их выступления я провела как в тумане. Загорелся свет. Судьи дали им пару девяток под громкие аплодисменты. Внезапно я поняла, что уже почти подошла моя очередь. – Ты следующая, – напомнила Ханна, пока я провожала Риза глазами. – Иди подготовься. – УДАЧИ, У ТЕБЯ ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ! – закричали мне на ухо Лив и Джек. Я прошла вдоль сцены, где уже ждал Алистар, который радостно вскрикнул при моем появлении и дал пять. – Амели! Я очень хочу услышать, что ты для нас всех подготовила! До выхода оставалось совсем мало времени: по сцене взад-вперед ходил комик в костюме-тройке. – Вы когда-нибудь замечали, как долго люди торчат перед банкоматами? – спросил он зрителей, но не получил ни ответа, ни смеха. Я заволновалась еще больше. – Немного нервничаю, – призналась я Алистару. Литота[1] двадцать первого века. Один из студентов-организаторов передал мне гитару, и я повесила ее на шею. Сразу стала чувствовать себя чуточку увереннее – гитара будто заслоняла меня от внешнего мира. Алистар улыбнулся. – Должен сказать, был удивлен, увидев твое имя в списке участников. Ты на занятиях едва разговариваешь.