Даже мне известно: если ваш компьютерный мастер хмурится, это не к добру. Вдруг стоящий на соседнем столе принтер с гудением оживает и начинает с бешеной скоростью выплевывать страницы, сверху донизу покрытые иксами. Листы высятся стопкой на лотке, переполняют его и сыплются на пол. Я бросаюсь их поднимать, просматриваю страницу за страницей, но там какая-то галиматья, ничего не понять. Считаю листы – десять, двадцать, пятьдесят. Пока девушка в панике пытается остановить печать, к ней подходит менеджер: – Что случилось? Один лист слетает с лотка прямо мне в руки. Эта страница тоже покрыта какой-то тарабарщиной, только в небольшом прямоугольнике по центру вместо иксов появились сердечки. Бедная девушка уже чуть не плачет: – Я не знаю, что с этим делать. В середине линии из сердечек виднеется единственное на всей странице понятное слово: «ДЖЕННА». Вот же черт! – Зато я знаю. Ничего не раздражает сильнее, чем полученный свыше знак, указующий непонятно на что. «Поди туда, не знаю куда». В таком настроении я возвращаюсь домой: открылась нараспашку всей Вселенной, а в награду получила шиш. В прошлом Десмонд, или Люсинда, или оба духа-проводника сразу помогли бы мне разобраться, с какого боку тут эта девочка, от одного лишь имени которой заглючило мой компьютер. Сверхъестественное проявляет себя через энергию: вдруг зажигается фонарик, хотя вы не нажимали на кнопку; во время грозы вас посещают видения; звонит телефон, а в трубке тишина. А сейчас выброс энергии пульсирует в Сети, мне явно передают послание, вот только я не могу понять, кто и зачем его отправил. Перспектива снова связаться с Дженной меня не слишком вдохновляет. Представляю, как она обиделась на то, что я оставила ее в одиночестве у порога полицейского участка. Но при этом не могу отрицать: есть в этой девочке нечто такое, отчего во мне как будто снова пробуждается настоящий экстрасенс, а этого не случалось уже целых семь лет. А что, если Демонд и Люсинда прислали ее для проверки – хотят, прежде чем возвращаться к роли духов-проводников, посмотреть, как я отреагирую? В любом случае я не рискну вызвать гнев того, кто отправил мне тайный знак, проигнорировав его. Вдруг от этого зависит все мое будущее? К счастью, у меня сохранились контакты Дженны – в блокноте, куда я прошу записывать свои данные новых клиентов. Им я говорю, мол, это на всякий случай: вдруг ко мне явится дух со срочным сообщением и понадобится экстренно с ними связаться. Но на самом деле через какое-то время я приглашаю их лайкнуть мою страничку в «Фейсбуке». И я звоню Дженне на мобильный. – Если это опрос клиентов по поводу качества обслуживания, где один балл означает «полный отстой», а пять приравнивают работу экстрасенса к сервису в отеле класса люкс, я бы поставила вам два, но только из-за найденного бумажника моей матери. Без этого ваша оценка – «минус четыре». Кем вообще надо быть, чтобы оставить тринадцатилетнего подростка возле полицейского участка? – Если разобраться, – отвечаю я, – то тинейджерам там самое место. Но ты ведь не среднестатистический подросток, верно? – Не подлизывайтесь, все равно не поможет, – говорит Дженна. – Ну ладно, чего вы хотите? – Кое-кто из потустороннего мира, похоже, считает, что моя помощь тебе еще не закончилась. Несколько секунд Дженна молчит, осмысливая мои слова. – Кто? – Ну, с этим не очень понятно, – признаюсь я. – Вы в тот раз сказали неправду, – обвиняет меня Дженна. – Мама умерла, стала призраком, и теперь вы получили от нее послание, да? – Нет. Я не лгала тебе. И вовсе не уверена, что сигнал мне послала твоя мать. Не знаю даже, мужчина это или женщина. Просто почувствовала, что должна связаться с тобой. – Как почувствовали? Я могла бы рассказать Дженне о принтере, но не хочу пугать девочку. – Когда дух хочет поговорить, это как икота. Ты не можешь не икать, как ни старайся. От икоты избавиться можно, но предотвратить ее появление нельзя. Понимаешь? Я не сообщаю Дженне, что раньше без конца получала послания от духов и чувствовала себя заезженной клячей. Мне это порядком поднадоело. Я не понимала, отчего люди так носятся с этим, ведь способность контактировать с духами была такой же неотъемлемой частью меня, как розовые волосы или зубы мудрости. Я думала, что так будет всегда, и даже не подозревала, что этого чудесного Дара можно лишиться в одночасье. А теперь, когда подобное произошло, я готова пойти на все, даже на убийство, лишь бы ко мне вернулась эта «икота экстрасенса». – Ладно, – отвечает Дженна. – Я не возражаю. И что мы теперь будем делать? – Я не знаю. Может, нам снова пойти на то место, где мы нашли бумажник? – Вы думаете, там есть еще какие-нибудь улики? Вдруг на заднем плане раздается другой голос, мужской: – Улики? – повторяет он. – С кем это ты говоришь? – Серенити, – обращается ко мне Дженна, – думаю, вам нужно кое с кем встретиться. Может, я и утратила былую хватку, но с первого взгляда определяю, что Верджил Стэнхоуп будет полезен Дженне в этом деле, как москитная сетка на подводной лодке. Он рассеян и небрежен, как бывший звездный мальчик из школьной футбольной команды, который последние двадцать лет ничем путным не занимался. – Познакомьтесь, Серенити, – говорит Дженна, – это Верджил. Он бывший полицейский, выезжал на место происшествия в тот день, когда исчезла моя мама. Стэнхоуп смотрит на мою протянутую руку, небрежно ее пожимает ее и заявляет: – Дженна, давай не будем заниматься ерундой. Мы лишь понапрасну тратим время… – Я хочу использовать все возможности, – настаивает девочка. – Давайте еще раз съездим туда, вместе с Серенити. Верджил скептически смотрит на меня. Надо сразу поставить его на место. – Мистер Стэнхоуп, вообще-то, меня десятки раз приглашали на места преступлений. Иногда мне даже приходилось надевать специальные ботинки, потому что по полу было разбрызгано мозговое вещество. Я посещала дома, из которых похищали детей, а потом приводила полицейских в чащу леса, где находили их тела. Он приподнимает бровь: – А вы хоть раз официально давали показания в суде? У меня розовеют щеки. – Нет. – Что и требовалось доказать. Дженна делает шаг к нему. – Если вы не можете играть в одной команде, объявляется тайм-аут, – говорит она и поворачивается ко мне. – Так какой у нас план? План? Да нет у меня никакого плана. Я просто надеюсь, что если поброжу по этой пустоши достаточно долго, то на меня снизойдет озарение. Впервые за семь лет. Вдруг мимо проходит мужчина с мобильным телефоном в руке. – Вы его видели? – шепчу я. Дженна и Верджил переглядываются, а потом смотрят на меня и одновременно кивают: – Да. – Ага. – Я смотрю, как парень садится в «хонду» и уезжает, продолжая разговаривать по телефону. Осознав, что он живой, я немного сникаю. Прежде, бывало, я видела в людном холле гостиницы человек пятьдесят, и половина из них оказывались духами. Они не громыхали цепями и не держали в руках свои отрубленные головы, а болтали по мобильникам, пытались вызвать такси или брали мятные конфеты из вазочки у входа в ресторан. Словом, вели себя совершенно обычно. Верджил закатывает глаза, а Дженна пихает его локтем и спрашивает у меня: – А что, здесь сейчас есть духи? Я озираюсь, как будто и теперь могу их видеть. – Вероятно. Они могут прицепляться к людям, местам, предметам. Но вполне способны также и перемещаться самостоятельно. На вольном выпасе, так сказать. – Как куры, – хмыкает Верджил. – Вам не кажется странным, что в бытность свою копом я видел множество убитых людей, однако ни разу не встречал рыскающего вокруг трупа призрака? – Вовсе нет, – парирую я. – Зачем призракам обнаруживать себя, когда вы так отчаянно стараетесь их не замечать? Это все равно что, не будучи геем, пойти в бар, где они собираются, и рассчитывать на удачный исход. – Что? Я не гей. – Никто вас в этом и не подозревает, я совсем другое хотела сказать… Ладно, проехали. Несмотря на то что этот тип – настоящий неандерталец, Дженна, похоже, очарована им. А сыщик продолжает расспросы: – Допустим, ко мне прицепился дух. Он будет наблюдать за мной, когда я моюсь в душе? – Сомневаюсь. Они ведь тоже прежде были живыми и понимают, что такое личное пространство.