– Отработать? Это уничтожить? – Притом собственными руками. – По некоторым – ни секунды не задумываясь. По другим – никогда. Хоть расстреляйте. – А в разрезе нашей ситуации? – Отработаю. Этих не жалко. – А теперь будем думать, как взорвать ситуацию окончательно. Мы еще раз тщательно обсудили сложившиеся расклады в подпольной организации «Святая Держава». Руководитель организации – Лев Дмитриевич Асмолов, бывший царский полковник, неплохо устроившийся и при советской власти, избежавший чисток. Он же лидер фракции «соглашателей». Договорился на одном заседании до того, что большевики сохранили Россию и в преддверии войны надо бы их вообще начать всемерно поддерживать. Противоположная фракция «непримиримых». Ее лидер Афанасий Кулагин, бывший белый офицер с очень мутной биографией. Говорят, прославился участием в массовых казнях большевиков и им сочувствующих на Юге России, до сих пор вынужден скрывать свою истинную личину. Обладает глубокими познаниями оперативной работы, вся конспирация организации – его личная заслуга. Его правая рука Иван Лопарь, тридцати годков от роду, из семьи крестьян-бедняков. Пробивной, упрямый, умный, своим горбом пробивший путь наверх, получивший высшее образование, а потом и должность в структуре Московского Совета. Что его занесло к монархистам – непонятно. Скорее всего, деньги или общие грязные делишки. Он не из тех, кто будет подставлять шею за абстрактные идеалы. Теперь он самый непримиримый из непримиримых и все время призывает «пустить красную кровь красным поганцам». Еще один интересный типаж – Георгий Панасюк. Странная личность с явно уголовным прошлым и психопатическим стремлением к насилию и разрушению всего на своем пути. Этот готов на любые преступления. Такой личный цепной пес Кулагина. Остальная часть верхушки организации колышется, не зная, к кому примкнуть, и выжидая. Есть еще массовка. Десятки человек – сколько, вообще неизвестно. Это члены организации, боевики, сочувствующие, кандидаты на прием. В целях конспирации они поделены на ячейки от трех до одиннадцати человек. С вышестоящими господами контактирует только лидер ячейки, да и то далеко не каждый. Широко используется самый широкий арсенал средств конспирации: явочные помещения, конспиративные передаточные пункты, тайники-закладки, пароли, моментальные встречи. Были провалы, когда «державники» теряли людей низшего звена. И система конспирации пока себя оправдывала – наверх нить не тянулась. А однажды мокрушник Панасюк лично обрубил ее, уничтожив засветившегося командира ячейки, который был под колпаком чекистов и мог много чего поведать. С ресурсами у организации дело обстояло не слишком гладко. Хронически не хватало финансирования, хотя лидеры и умудрились в свое время, в смуту Гражданской войны и НЭПа, хорошо хапнуть на дело борьбы с большевизмом, да еще золотишко с царских времен осталось. Но средства постепенно иссякали. А организация требовала больших материальных затрат, поскольку по-настоящему серьезные агенты работали с ней за деньги. Была надежда на Зарубежье, но контакты с ним не заладились с самого начала. Интересно дело обстояло с оружием. Один из «державников» был интендантом царской армии, после Февральской революции умудрился попрятать в лесах да по замаскированным складам массу винтовок, пулеметов, взрывчатки. Не на дивизию, конечно, но на пехотно-саперную роту хватит. Поэтому «непримиримыми» все время муссировались идеи о силовом ударе по прогнившему коммунистическому режиму. – Надо расширить раскол, – сказал я, внимательно выслушав речь о расстановке сил в «Святой Державе». – Как? – спросил Атлет. – Сможешь убедить соратников, что бессменный лидер и вместе с тем соглашатель Асмолов потихоньку начинает путаться с чекистами? – Кто поверит? – отмахнулся Атлет. – Так мы поможем… Говоришь, коллекционер он. – Ну да. Камеи старинные коллекционирует. Это такое ювелирное изделие из драгоценных и полудрагоценных камней с рельефным изображением. – Да знаю, – отмахнулся я. – Скажи, он похвастаться ими любит? – Это да. Тут у него нездоровое тщеславие. – Ну, вот мы и подкинем ему подарок. И еще подготовим пару сюрпризов по поводу его ближнего окружения. На тебя надеюсь. Ты у нас единственный реальный исполнитель. – Что могу – сделаю… У меня в голове все четче и детальнее обрисовывался план наших действий. Игра намечалась многоплановая и долгая. Был один момент. Нельзя в таких делах слишком полагаться на чужие источники информации. Быстро утратишь инициативу и контроль, что может завести неизвестно куда. В этой комбинации нужна своя мощная фигура. И она у меня была. Великопольский. Тот самый старый друг-враг с Гражданской войны, который сдал мне «Картель». Пока я Великопольского не трогал. Но справки навел. Он сейчас в Москве. Месяц назад его перевели с «Пролетарского дизеля» специалистом в Наркомат оборонной промышленности. И пора бы его уже навестить. И включить в агентурную игру. В конце встречи Атлет собственноручно написал агентурное сообщение. Воронов отметил, что встреча контрольная, в присутствии начальника отделения. Бумаги должны быть в порядке – это закон для нашей службы. На том и расстались с Атлетом… Глава 11 Машина ждала нас в переулке у Лесной улицы, в паре кварталов от клуба имени Зуева. Пришлось пробиваться в свете редких уличных фонарей через пушистую и быструю московскую метель, которая стремилась облепить липким снегом одежду, лезла холодными ледяными щупальцами за шиворот. – На Лубянку? – спросил водитель, когда мы с Вороновым, отряхнувшись от снега, расселись в салоне. Я посмотрел на часы. Уже половина девятого. – Давай-ка по домам, – предложил я Воронову. – Нам перед большими делами отдохнуть надо. – Как скажешь, товарищ начальник, – кивнул мой заместитель. Машина пробиралась сквозь метель. И мне вдруг показалось, что снег захватывает в плен, пробирает холодом не московские улицы, а само мое существо. Я с некоторой тоской подумал о том, как только что мы запланировали очередные кровавые лихие атаки с рубкой подвернувшихся голов. Необходимо это? Несомненно! «Враг не сдается – его уничтожают» – по такому принципу мы живем. Но когда эти враги наконец кончатся и мы перестанем махать шашкой? И как нам оставаться в такой рубке совестливыми людьми, понимающими, что зло только оттеняет добро в этом мире, а не владеет им? И где те якоря, которые не дадут нашим душам сорваться и быть унесенными в море тьмы и безысходности? Есть такие якоря. Это близкие люди. Которых никогда и ни в коем случае нельзя отпускать от себя. Чтобы метель окончательно не замела скованную холодом душу. Ну, я и не отпущу. Именно сейчас, выходя из машины и прощаясь с Вороновым, я решился… Антонина корпела над расчетами. Отвлеклась от них. Обняла меня крепко. – Сейчас ужин разогрею. – Да подожди ты с ужином, – я стянул пыжиковую шапку, шубу и теплые ботинки с галошами. Плюхнулся в расшатанное кресло. И неожиданно произнес: – А знаешь, порой частная собственность – это даже очень неплохо. – Это ты о чем? – настороженно посмотрела на меня Антонина, решив, что я слишком много на работе общаюсь с контрреволюционерами и оттого в мою голову лезут такие дикие мысли. – Ну, это же хорошо, когда один человек юридически принадлежит другому. – Так, Ремизов, – строго посмотрела на меня Антонина. – Загадочки загадываем? – Да какие загадочки. Давай-ка вздохнем поглубже, да и прыгнем послезавтра с разбега в прорубь. То есть в ЗАГС. Согласна? – Согласна, конечно. А ты что, ждал другого ответа? – Я ждал именно этого ответа. И к радости своей, дождался, – я прижал ее к себе. – И фамилию мужа возьмешь. – Возьму. Вот обо всем и договорились. Оказалось совсем просто… Глава 12 Какой-то странный переход из одного агрегатного состояния в другое, как вода превращается в лед или в пар. Раз – и ты женатый человек с кучей обязанностей. Вроде бы ничего это не значит, но тебя будто проклеймили. И если спутник жизни желанен и дорог, то от этого клеймения испытываешь душевный подъем, а не скованность, тесноту, а потом уныние, когда человек тебе не подходит. У нас с Антониной все было прекрасно. То есть радостно, оптимистично. И я надеялся, что так будет и впредь. В последнее время побеждало мнение, что свадьбы – это пережиток прошлого, тягостный средневековый обряд. Стоят дорого, выглядят как балаган, а толку никакого, кроме пьяных мордобоев. Деревня по мере скудных материальных сил еще старалась соблюдать традиции. А в городах многолюдные свадьбы праздновали все реже, хотя на рабочих окраинах порой гуляли на всю катушку – с гармошками и хороводами. А нам-то чего гулять? Город чужой. Родственников нет. Решили отпраздновать в узком кругу. Точнее, это даже не круг, а черточка такая между двумя точками – мной и Тоней. И это было хорошо. Это счастье было наше, и мы не хотели делиться им. Правда, наше затворничество долго не длилось. Только я успел откупорить бутылку «Советского шампанского», как дробно зазвенел старорежимный, на веревочке, звонок. Сердце всегда екает от вечерних звонков. За нежданными визитами всегда простирается неизвестность. А в ней могут таиться чудовища. Поэтому дверь я приоткрыл с опаской. А потом сорвал цепочку и крепко обнял стоящего на пороге человека, приговаривая: – Ну, ты прям вылитый леший на вид! И правда, в огромном белом тулупе, пышной заячьей шапке он походил на лешего. Да еще густая борода его просто преобразила. Где та канцелярская чернильница, которой он казался неопытному взгляду в бытность моим заместителем? – Поруководи леспромхозами с мое! – хмыкнул Фадей. Антонина расплылась в радостной улыбке. Фадей галантно поцеловал ей ручку. Не выдержал и расцеловал в обе щеки. Я его ждал уже несколько дней. Телеграммой проинформировал об адресе своего проживания и велел по прибытии в столицу сразу двигать ко мне. Вот он здесь, как подгадал. У него талант оказываться в нужное время в нужном месте. – Эх, родные вы мои. Как же я мечтал свидеться… – Фадей посмотрел на заставленный скромной закуской стол. – Что празднуем? – Как бы свадьба. – Везет же мне! С корабля на бал! Таким образом, за столом нас стало трое. Можно сказать, полноценная свадьба. Выпили за молодоженов. За нашу счастливую новую семью. И, наконец, за добрую и хорошую жизнь. Фадей поднял бокал: