Я подошел к опушке дубняка и увидел, что в предгорьях горит костер. Самого пламени было не разглядеть, но по ветру стлался густой серый дым. Гвилим указал на него копьем и сплюнул, чтобы отвратить дурное. Галахад подошел и встал рядом со мной. – Сигнал? – спросил он. – Вероятно. – Так они знают, что мы здесь? – Он перекрестился. – Да. – К нам присоединилась Нимуэ. Она несла тяжелый посох Мерлина и единственная из всех бурлила энергией. Мерлина подкосила болезнь, нас обуревали страхи, и только Нимуэ с каждым шагом в глубь Диурнаховых земель все больше воодушевлялась, как будто близость Котла распаляла ее внутренний огонь. – Они за нами наблюдают. – Можешь нас спрятать? – спросил я, имея в виду заклятие невидимости. Она мотнула головой. – Это их земля, Дерфель, и здесь сильны их боги. – Она оскалилась, видя, что Галахад вновь осеняет себя крестом. – Твой пригвожденный бог не одолеет Кром Даба. – Он здесь? – со страхом переспросил я. – Или кто-то ему подобный, – отвечала Нимуэ. Кром Даб, увечное и злобное божество, внушало неизреченный ужас. Говорили, что остальные боги его сторонятся. Значит, на их защиту рассчитывать не приходилось. – Так мы обречены, – промолвил Гвилим. – Глупец! – зашипела на него Нимуэ. – Мы обречены, только если не сумеем отыскать Котел. А тогда мы в любом случае обречены. Собираешься все утро пялиться на дым? спросила она меня. Мы двинулись дальше. Мерлин уже не мог говорить и постоянно клацал зубами, хоть и завернулся в меха. – Он умирает, – спокойно сказала мне Нимуэ. – Надо разыскать укрытие и развести огонь, – предложил я. – Чтобы не замерзнуть, пока воины Диурнаха будут нас убивать? – фыркнула она. – Мерлин умирает, потому что близок к исполнению своей мечты и потому что заключил сделку с богами. – Жизнь в обмен на Котел? – спросила Кайнвин. – Не совсем так, – признала Нимуэ. – Покуда вы двое вили себе гнездышко, мы посетили Кадер Идрис. Принесли жертву, как встарь, и Мерлин предложил свою жизнь в уплату не за Котел, а за путешествие. Если мы найдем Котел, он останется жив, а если не найдем, то умрет, и душа принесенного в жертву получит власть над его душой. Я знал, какие жертвы приносили встарь, хотя не слыхал, чтобы такое происходило в наше время. – Кого вы убили? – спросил я. – Ты его не знаешь. Просто человека, – решительно отрезала Нимуэ. – Его тень здесь, следит за нами и желает нам поражения. Она хочет, чтобы Мерлин умер. – Что, если Мерлин все равно умрет? – спросил я. – Типун тебе на язык! Не умрет, если мы отыщем Котел. – Я его отыщу, – дрожащим голосом произнесла Кайнвин. – Отыщешь, – уверенно ответила Нимуэ. – Как? – Тебе приснится сон, который приведет нас к Котлу, – пообещала Нимуэ. А Диурнах, как понял я, когда мы дошли до пролива, отделяющего остров от материка, хочет, чтобы мы отыскали свое сокровище. Судя по сигнальному костру, его люди за нами наблюдали, но не пытались нас остановить. Это означало, что Диурнах знает о цели нашего путешествия и рассчитывает захватить Котел, когда мы двинемся обратно. Иначе он не позволил бы нам добраться до острова. Пролив был неширокий, но опасный. Серая вода бурлила и пенилась, завивалась в стремительные водовороты и взмывала брызгами на незримых подводных камнях. И все же море не так пугало, как дальний берег – пустой, черный и бесприютный, он словно стремился высосать из нас душу. Я поежился, глядя на поросшие травой склоны, и невольно подумал о Черном дне. Тогда римские легионеры стояли на этом же каменистом побережье, а друиды, столпившись напротив, призывали на головы чужеземцев кару богов. Проклятия не возымели успеха, римляне переправились через пролив и уничтожили друидов. Теперь мы пришли на то же самое место, движимые отчаянной надеждой обратить время вспять, вычеркнуть столетия горя и лишений и вернуть Британию блаженной доримской поры. То была бы Британия Мерлина, Британия под покровительством богов, Британия без саксов, полная золота, пиршественных зал и чудес. Мы прошли на восток к самой узкой части пролива и здесь, за скалистым мысом, под земляным валом полуразрушенной крепости увидели две вытащенные на гальку лодки. Человек десять местных сидели у лодок, словно поджидая нас. – Перевозчики? – спросила меня Кайнвин. – Лодочники Диурнаха, – сказал я и коснулся стальной рукояти Хьюэлбейна. – Он хочет, чтобы мы переправились. – Мне стало не по себе от мысли, что король облегчает нам переправу. Лодочники ничуть нас не испугались. Они были коренастые, обветренные; в бородах и на толстой шерстяной одежде блестела засохшая рыбья чешуя. Оружия я не заметил, если не считать острог и ножей для разделки рыбы. Галахад спросил, не видели ли они воинов Диурнаха. Лодочники лишь пожали плечами, не понимая его слов. Нимуэ обратилась к ним на своем родном ирландском. Лодочники уверили ее, что Кровавых щитов не видели, но объявили, что придется ждать прилива – только тогда переправа станет безопасной. Мы уложили Мерлина в одну из лодок, затем я, прихватив с собой Иссу, поднялся на стену заброшенной крепости и огляделся. Над рощицей низкорослых дубов поднимался второй столб дыма, однако в остальном ничто не изменилось и врагов было не видать. Впрочем, и не видя окрашенных кровью щитов, мы знали, что они здесь. Исса тронул наконечник копья. – Сдается мне, господин, – сказал он, – что на Инис Моне и умереть не жаль. Я улыбнулся. – Все-таки лучше остаться на нем в живых. – Ведь если мы умрем на святой земле, нашим душам будет хорошо? – озабоченно спросил он. – Да, – отвечал я, – и мы с тобой вместе пройдем по мосту из мечей. А Кайнвин, пообещал я, будет идти впереди нас, ибо я убью ее, но не отдам в руки Диурнаха. Я вытащил Хьюэлбейн, все так же покрытый копотью, на которой Нимуэ начертала свое заклятье, и указал на Иссу острием. – Дай мне клятву, – приказал я. Исса опустился на одно колено. – Говори, господин. – Если я погибну, а Кайнвин будет жива, убей ее, но не отдавай людям Диурнаха. Он поцеловал острие меча. – Клянусь, господин. С приливом водовороты исчезли, море стало спокойнее. Волны подняли лодки с галечного берега. Мы погрузили пони, потом уселись сами. Лодки были длинные и узкие; как только мы устроились между склизкими сетями, перевозчики знаками велели нам вычерпывать воду, сочащуюся в щели осмоленных бортов. Мы принялись шлемами выливать холодную влагу обратно за борт. Я молился Манавидану, морскому божеству, чтобы тот нас уберег. Лодочники вставили весла в уключины. Мерлина колотило. Лицо его, и без того бледное, от качки стало изжелта-белым. Он что-то невнятно бормотал в бреду. Лодочники, взявшись за весла, затянули песню, но на середине пролива умолкли и перестали грести. По одному человеку в каждой лодке указали назад. Мы обернулись. Сперва я увидел лишь темную кромку берега под припорошенными снегом горами, затем различил рваное черное пятно. Оно приближалось, и я понял, что это стяг, вернее даже – привязанные на палку, плещущие на ветру обрывки ткани. И сразу за ним на каменистом берегу показалась цепочка воинов. Они смеялись над нами, холодный ветер доносил их гогот сквозь плеск волн. Все сидели на косматых пони и были одеты в какие-то черные лохмотья, наподобие длинных лент, которые хлопали на ветру, как вымпелы. Каждый держал в руках щит и длинное ирландское копье, но меня испугало другое – что-то в самом их облике, в длинных, развеваемых ветром космах. А может, меня бросило в холод не от страха, а от промозглого косого дождя, покрывшего рябью серые волны. Черные косматые всадники смотрели, как наши лодки достигли острова. Гребцы помогли нам выгрузить на берег Мерлина и пони, после чего повернули обратно в море. – Разве нам не надо было их задержать? – спросил меня Галахад. – Пришлось бы разделиться: кому-то остаться здесь и стеречь лодочников, а кому-то идти с Кайнвин и Нимуэ. – Как же мы выберемся с острова? – не отставал Галахад. – С Котлом, – объявил я, подражая уверенности Нимуэ, – возможно все. Другого ответа я дать не мог, а правду сказать не решался. На самом деле я считал, что мы обречены. Мне чудилось, что проклятия древних друидов сгущаются вокруг нас. Мы двинулись на север от берега. Чайки, пронзительно крича, носились над нашими головами. Мы взобрались по камням на серое вересковье, усеянное редкими каменными выступами. В старые дни, до того, как сюда пришли римляне, Инис Мон покрывали священные дубы, под которыми свершались величайшие мистерии Британии. Вести об этих обрядах управляли временами года в Британии, Ирландии, даже в Галлии, ибо здесь боги сошли на землю, и здесь связь между ними и человеком была сильнее всего, покуда римляне не разрубили ее своими короткими мечами. Земля эта оставалась священной, но какой же труднопроходимой она стала! Примерно через час мы вышли к болоту и двинулись вдоль него в надежде отыскать дорогу. Увы. Смеркалось, близилась ночь. Прощупывая путь древками копий, мы начали пробираться по поросшим жесткой травой кочкам. Ноги засасывала подмерзшая жижа, дождь заливал под меховую одежду. Один из пони увяз, остальные запаниковали; пришлось их бросить, а груз взвалить на себя. Несколько раз мы отдыхали, уложив круглые щиты, как лодочки, на зыбкую болотную почву, пока жижа, затекая внутрь, не понуждала нас вновь подняться. Дождь усилился, ветер гнул болотную траву и пробирал до костей. Мерлин выкрикивал непонятные слова и мотал головой из стороны в сторону. Некоторые мои люди ослабели от холода и явной враждебности богов, правящих этой загубленной землей. Нимуэ первой выбралась на край болота. Она прыгала с кочки на кочку, выбирая для нас путь, потом достигла твердой почвы и на минуту застыла, прежде чем указать Мерлиновым посохом туда, откуда мы пришли. Мы обернулись и увидели черных воинов, только теперь их стало куда больше: целая орда Кровавых щитов смотрела на нас с другой стороны болота. Три изодранных стяга колыхались на ветру; один качнулся в глумливом приветствии, после чего всадники повернули на восток. – Мне не следовало тебя сюда брать, – сказал я Кайнвин. – Это не ты меня взял, – отвечала она. – Я пошла сама. – Она рукавичкой коснулась моего лица. – И мы вернемся отсюда так же, как и пришли, милый. Мы выбрались из болота и обнаружили за перегибом склона зажатые между неровной возвышенностью и скальными выступами поля. Надо было где-то укрыться на ночь. Мы разыскали восемь каменных хижин, обнесенных стеной в высоту копья. Здесь явно жили люди: хижины были чисто выметены, зола в очагах еще не остыла, однако хозяева куда-то подевались. Сняв дерн с одной из крыш, мы порубили перекрытие на дрова и развели огонь для Мерлина, который трясся в ознобе и бредил. Поставили дозорных, потом, раздевшись, принялись сушить одежду и обувь. Когда почти совсем стемнело, я выбрался на стену и огляделся. Местность казалась совершенно безлюдной. Вместе с тремя воинами я стоял на часах первую половину ночи, затем нас сменили Галахад и трое других копьеносцев. Из дождливой тьмы доносились лишь завывания ветра да потрескивание огня в хижинах. Мы ничего не видели, ничего не слышали, однако, едва забрезжил рассвет, обнаружили на стене истекающую кровью баранью голову. Нимуэ со злостью столкнула ее вниз и, вскинув голову к небесам, издала пронзительно-грозный крик. Она взяла мешочек серого порошка, присыпала им свежую кровь, постучала по стене Мерлиновым посохом и сказала нам, что отвела зло. Мы поверили ей, потому что хотели верить – как и в то, что Мерлин не умрет. Он был смертельно бледен, еле дышал и не издавал ни звука. Мы попытались накормить его последними крошками хлеба, но он их выплюнул. – Котел надо отыскать сегодня, – спокойно объявила Нимуэ, – пока Мерлин еще жив. Мы распределили груз, забросили щиты за спину, взяли копья и двинулись на север. Нимуэ шла впереди. Мерлин рассказал ей все, что знал о святом острове; она вела нас, следуя его указаниям. Вскоре после того, как мы покинули убежище, показались Кровавые щиты. Чем ближе мы были к цели, тем меньше они таились; не менее двадцати всадников постоянно гарцевали у нас на виду, а порою их число достигало пятидесяти-шестидесяти. Они держались поодаль, опасаясь наших копий. Дождь к рассвету перестал, лишь пронизывающий сырой ветер забирался под одежду и трепал черные изорванные стяги наших преследователей. Сразу после полудня мы вышли к месту, которое Нимуэ назвала Ллин Керриг Бах – озеро маленьких камней. Здесь, у черного озерца в окружении болот, как объяснила Нимуэ, бритты совершали главные свои церемонии, и здесь, в этой неприглядной низине, нам предстояло отыскать величайшее из сокровищ Британии. На западе лежал узкий проливчик, за которым виднелся еще один остров, на севере и на юге – луга и скальные выступы, а на востоке поднимался вверх крутой склон холма, увенчанного серыми глыбами, не отличимыми от множества других, виденных нами по всему острову.