– Личные, я же говорю. – А можно поточнее? – Поймите меня правильно – я ведь не знаю наверняка, но… Слишком уж она виляет, подумалось мне. Интересно, с чего бы? Может, сама неравнодушна к новому боссу? Я этого Митина видела – всего однажды, в кабинете Охлопковой, и не заметила у него никакой особой «харизмы», однако ореол состоятельного человека любого сделает привлекательным в глазах противоположного пола! – Они собирались разводиться? – напрямик спросила я, так как мне надоело ходить вокруг да около. – Разводиться? Ну, я бы не сказала… То есть не уверена, но Мария Тимофеевна была человеком жестким. – Насколько жестким? – ухватилась я за это слово. – Она плохо обращалась с персоналом? – Не плохо, но она, как бы это поточнее выразиться, не допускала возражений, о чем бы ни шла речь. Мария Тимофеевна слыла суровым человеком, и мы все боялись ее как огня. – А Митин? – Он гораздо мягче, человечнее, что ли… Вы только не подумайте, что я была недовольна старым руководством: мы пришли в ужас, когда пропала Мария Тимофеевна, думали, что же теперь будет – продолжит ли она руководить оттуда, куда уехала, или… – Уехала? – переспросила я. – А Ниночка, – продолжала Алла, – бедная девочка – хотя бы ради этого ей следовало вернуться! – Простите – вернуться? – Ну да, Мария Тимофеевна могла бы хоть на похороны прийти! – Так вы считаете… Погодите, вы думаете, что ваша начальница исчезла по собственной воле? – Разумеется, иначе с чего бы дело так и не возбудили? – Но ведь Митин обращался в полицию.. – Верно. Они немного пошуршали, позадавали вопросы и, видимо, пришли к выводу, что Мария Тимофеевна просто не желает, чтобы ее нашли. – Вы шутите? – А вы когда-нибудь сталкивались с тем, чтобы человек пропадал совершенно бесследно? Кроме того, – тут Алла склонилась к моему уху и понизила голос, хотя в этом не было необходимости, ведь мы находились в помещении одни, – ходят слухи, что со счетов «Адаманта» сняли крупную сумму – и до сих пор снимают, раз в месяц. Кто может это делать? – Митин? – Он-то как раз и проводил внутреннее расследование по этому поводу, но так ничего и не выяснил. А может, выяснил, но не стал поднимать шума. Я только знаю, что Валерий Анатольевич даже детектива частного нанимал для поисков жены. – Но с чего его жене сбегать, бросив успешный бизнес, дочь… Даже если между Митиными кошка пробежала? – Вы хотя бы представляете себе, как тяжело делить бизнес при разводе? – Так, значит, Митины все-таки намеревались разводиться? – Я же сказала, что не знаю – меня в такие вещи не посвящают. – И все же у вас имеется какая-то информация? – не сдавалась я. Вся эта история казалась мне очень и очень странной. – Я не уверена, что это имеет отношение… Видите ли, я могу только предполагать, – медленно произнесла Алла. – И каковы же ваши предположения? – Я видела ее с мужчиной. – Митину? – Да. Импозантный такой, седоватый, в очках. – Он сюда приходил? – Сначала зубы лечил, а потом я увидела его уже вместе с Марией Тимофеевной. – Где? – Да здесь же. И они пошли в ее кабинет и провели там… ну, некоторое время. – Значит, вы видели его дважды? – Здесь – да, – кивнула Алла. – Но я понятия не имею, как часто они встречались вне этих стен. – И она скромно потупила глаза, как девственница Викторианской эпохи. – А как Митин относился к такому положению дел? – Валерий Анатольевич нечасто здесь появлялся с тех пор, как женился на Марии Тимофеевне. В основном он работал дома или ездил по другим филиалам, проверял счета и так далее. Сюда он, дай бог, дважды в неделю заглядывал, поэтому, полагаю, мог ничего и не заподозрить. – Но он же не на другой планете обитал! Когда семейные дела не клеятся, обычно виноваты двое. – Думаю, он чего-то ожидал… Понимаете, все как-то в одночасье изменилось. Сначала между ними все было просто замечательно: Мария Тимофеевна как на крыльях летала, даже стиль одежды изменила – отказалась от костюмов в пользу платьев, стала ходить в парикмахерскую на укладки, а раньше не считала нужным заниматься такими пустяками. – Так было, когда они только познакомились? – Ну да. Мы-то все, понимаете, радовались: она стала мягче – влюбленность любую женщину делает счастливой и умиротворенной. А потом брак, видимо, дал трещину. – Не знаете, отчего такое могло произойти? – В том-то и дело, что понятия не имею. Только Мария Тимофеевна снова изменилась, к ней вернулась ее былая жесткость, даже в еще более гипертрофированной форме. Мне стало казаться, что она избегает мужа: когда он приезжал, она либо запиралась в кабинете, либо куда-то уходила. – А он как реагировал? – Валерий Анатольевич – человек сдержанный, – пожала плечами Алла. – По нему никогда не скажешь, сердится он, или огорчен, или еще что. Другое дело – Мария Тимофеевна: она могла устроить подчиненным такую взбучку, что стекла в рамах сотрясались! – И все-таки удивительно, что Мария Тимофеевна пошла на то, чтобы вот так исчезнуть, никого не предупредив! – задумчиво покачала я головой. – На кого оформлена фирма? – Думаю, на нее. Или на нее и Ниночку. – А Митин? – Нет, у него здесь ничего своего. Во всяком случае, пока Мария Тимофеевна жива. – А как же тот, другой мужчина – разве он не хочет жениться на ней? Странно, что ваша хозяйка так и не подала на развод… – Постойте, – словно внезапно вспомнив о чем-то, проговорила Алла, подозрительно глядя на меня. – Я что-то не пойму, какое отношение личная жизнь Митиных имеет к Отделу медицинских расследований? Прямо скажем, поздновато она спохватилась! К счастью для нашей работы, как и для работы полицейских, мир полон болтливых людей, готовых говорить о чем угодно при условии, что их слушают. Без них большинство расследований заходило бы в тупик. – Видите ли, мы расследуем дело, к которому может иметь отношение смерть Нины, – произнесла я вслух. – Ниночки? Но как такое возможно, ведь она умерла из-за врачебной ошибки? – Верно, но ее смерть повлекла за собой гибель другого человека, поэтому нам важно знать все, что происходило в жизни Нины до того, как с ней случилась трагедия. – Поня-а-тно, – протянула Алла. – Ну, я вам все рассказала… Только, пожалуйста, не говорите Валерию Анатольевичу, что я с вами делилась подробностями его личной жизни, ладно? – Не волнуйтесь, – поспешила успокоить я женщину. – В этом нет необходимости: я узнала все, что нужно. Возможно, даже больше! – пробормотала я едва слышно, поднимаясь. Алла тоже встала, чтобы проводить меня. – Кстати, – обернувшись у самой двери, вспомнила я, – вам известно имя профессора Георгиади? – Георгиади? – наморщила лоб Алла. – Он стоматолог? * * * – Так ты думаешь, этот «взрослый дядька» может иметь какое-то отношение к убийству анестезистки? – спросил Андрей, наливая в низкий пузатый бокал Артема армянский коньяк. Прежде чем ответить, Карпухин приложился к краю и, отхлебнув крошечный глоток, катал напиток на языке. Это был настоящий коньяк, а не то пойло, которое продают под этой маркой в супермаркетах. – Не знаю, что и думать, честно говоря, – произнес он, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу. – Но в деле появляется все больше подробностей, и я уже не так уверен, что наша проблема только в убиенной Шемякиной. – Поясни? – Сам посуди: покойная Нина близко общалась с двумя мужчинами (исключая отчима, разумеется), и ни одного из них я не могу найти. Первый, Антон Скоробогатов, исчез сразу после убийства Шемякиной. Его нет по месту жительства, на работе он не появлялся, и вообще никто не в курсе, куда парень подевался. Сейчас Пашка поехал в Новгород – может, надыбает нам новостей. Второй – вообще неизвестно кто: импозантный такой мужик, слишком взрослый, чтобы быть бойфрендом Нины. Телефон Нины полон номеров – я в жизни не видел такого длинного списка контактов! – Ну, она же была журналисткой.