— Я знаю, чего хочу: разводить рыбок. Рядом с Димоном села удивленная Гаечка — он шарахнулся. — Здорово! У тебя есть рыбки? А какие? Минаев оцепенел, только глаза его вращались. Чуть ли не в разную сторону вращались, как у хамелеона. Гаечка потрясла его за плечо. — Так какие рыбки? Мне отдали аквариум. Пустой! Научишь за ним ухаживать? Помнится, у Наташки жили гуппи в банке, и она пыталась выпросить у отца аквариум, но он сказал, что нет: и так в квартире места мало. Если я Гаечку не остановлю, то Димон совсем окуклится и впадет в спячку — он боится девчонок. Да и не только девчонок — всех боится. Еще и у Гаечки социофобия, но она боится только незнакомых. Ладно, пора спасать положение и гнать их на тренировку. Я прислушался к себе. После восьми часов сна я нифига не отдохнул, чувствовал себя вареным кабачком и с большим удовольствием просто повалялся бы на диване. Может, сказать, что сегодня отбой? Но они и так пять дней пропустили, так что… — Народ, харэ прохлаждаться! — хлопнул в ладоши я. — Тренировка! Но предупреждаю: я четверо суток нормально не спал, и меня слегка качает. Так что, если буду тупить, прошу понять и простить. Алиса, листающая комикс про Бэтмена, вскочила и прошла в середину зала, неуверенно оглядываясь. Все наши выстроились по росту. Алиса оказалась предпоследней. Поймав презрительный взгляд Наташки, она вскинула голову и скрестила руки на груди: ну подождите, я вам покажу! И ведь покажет! Такую решимость не каждый мужчина демонстрирует. Как и в прошлый раз, Алиса устала первой. Упала на полотенце вниз лицом. Обливаясь потом, она отжималась на трясущихся руках, тело говорило ей, что оно больше не может, но девочка не сдавалась. На середине силовой, когда начались упражнения в упорах, я ощутил тошноту, и перед глазами заплясали мушки. Пришлось прерываться и подходить к каждому, типа помогать подтянуть технику. Я весь взмок, конечности дрожали, но раз ввязался — держись. Чуть не сдох, но продержался. Потом мы всей толпой ломанулись на море, которое здорово прогрелось, пока меня не было. Рамиль всех задирал, брызгался и имитировал поведение брачующегося бабуина. Алиса же, сидящая на камне и опустившая ноги в воду, не обращала на него внимания. Наверное, представляла, как когда-нибудь побьет Ашота, из-за которого ее выгоняют из дома. На сегодня осталось одно дело — встретится с Леонидом Эдуардовичем и отчитаться об успехах, чтобы он не волновался за свои деньги. После купания все, кроме Алисы, вернулись в подвал, а мы с Ильей поднялись к нему. Тетя Лора и Леонид Эдуардович смотрели какой-то фильм, я откашлялся, и хозяин взял пульт, поставил видик на паузу. — Здрасьте. Я к вам отчитаться. Глава семьи указал на диван, но я мотнул головой. — Спасибо, я быстро. Мы съездили в Москву, все прошло успешно, ваши деньги мы даже не трогали. Скоро повезем туда маму на операцию и, возможно, они понадобятся, потому что я не успею заработать нужную сумму так быстро. — Хорошо, — кивнул он, не понимая, к чему я клоню. — Я к тому, чтобы вы не волновались о том, что я их потрачу, и отдавать будет нечего. Торговля пошла успешно. Вот. Он качнул головой и удивленно сказал: — Молодец! Не ожидал! Как Москва? — Большая, шумная, людная. Богатая. Но гулять времени не было. Может, в следующий раз. Про деда я рассказывать не стал, подробности поездки — тоже. — Теперь я — домой. Очень хочется спать. — Согласен, — сказал Каретников, поднимаясь, — сон в поезде трудно назвать полноценным. — Ты большой молодец, Павлик! Проводив до двери, он пожал мою руку. — Удачи! И здоровья Ольге! Завтра на свежую голову продумаю план на ближайшие дни. Нужно определиться с датой следующей поездки в Москву с учетом того, что с нами поедет мама и, возможно, придется остаться там. Глава 19 Лед тронулся Спать я лег в девять вечера и дрых, как младенец, а проснувшись, наконец снова ощутил себя полным сил. Улыбнулся, вспоминая последние годы взрослой жизни, когда глаза разлепил — и уже устал. Поднялся — коленки отваливаются, поясница ноет. Жаль, что в юности мы не понимаем, какой чудесный период нам отмерен! Придумываем себе проблемы, погружаемся в англицкий сплин вместо того, чтобы вдыхать жизнь полной грудью. Я покосился на часы: было полдевятого утра. Борис рисовал за нашим столом, от усердия вывалив язык, в кухне разговаривали мама и Наташка. Я навострил уши, думая, что они начнут ругаться, но нет! Они мирно беседовали, как подруги. Господи, ну неужели мать поняла, что дети — тоже люди, им нужно поделиться трудностями или радостью. Ведь, если не находят поддержку в семье, они ищут понимание в других местах. В той жизни мама на нас только орала и раздавала затрещины. Выходит, болезнь пошла ей на пользу? Или — отсутствие домашнего тирана? — А где он учится? — спросила мама. — На врача, на втором курсе! — захлебываясь от восторга, проговорила Наташка. — Он на море приезжал, а так у них сейчас экзамены. Ма-ам, ты бы его видела! Такой классный! — Только ты ж… аккуратнее. Ага, пока меня не было, у Наташи завелся кавалер. Неужели мама так спокойно говорит о половой жизни моей сестры? — Мам! — возмутилась Наташка. — Ну конечно! Он вообще не озабоченный. — Как же вы будете встречаться? Он же далеко — У него ж мотоцикл! Последний экзамен в конце июня, Саша обещал приехать! Сколько же восторга в ее голосе! Неужели сестрица втюхалась с первой встречи? Впрочем, она может. Взглянуть бы на этого кавалера, у сестры талант вляпываться в разное дерьмо, взять предыдущего ее ухажера. — С мотоциклом — тем более аккуратнее, — напутствовала мама. — У него глаза, прикинь, темно-оранжевые! — брызгала восторгом сестра. — Никогда таких не видела! А еще он тоже рыбачит. Может, приедет в воскресенье, если ставрида не уйдет. — Потекло! — воскликнула мама. — Шея окрасится! Что там у них потекло? — Сиди, я вытру, — скомандовала Наташа. — И потом чтобы в парикмахерскую пошла… — Там дорого! — Я заработала, заплачу… Нет, я с тобой пойду, прослежу, чтобы сделали модную стрижку, а не говно какое-нибудь. Ого, Наташка взяла маму в оборот! Топая в душ, я заглянул в кухню: мама сидела на табурете ко мне спиной, обернутая тряпкой. Наташка держала в руке банку с бурой жидкостью, кисточкой мазала мамины волосы. — Темно-рыжий или светло-рыжий? — спросила она и сама же ответила: — Не, темный тебе не надо, он старит. Так что сидишь час, потом смываешь… — Добре утро, страна! — крикнул я, девочки обернулись. — Вы чего это тут? — Маму крашу. Хной! — с гордостью сказала Наташка. — А то в Москву поедет, как… как… заморыш! А так красивая будет. И вернется лучше, чем была. Мне подумалось, что после химии волосы выпадут, но хоть неделю она побудет ухоженной. — Так че там дед? — спросила Наташка, оборачивая мамину голову пленкой и надевая на нее старую отцовскую шапку. — Хочет вас с Борей услышать и увидеть. Можно к соседке сходить — поговорите. — Ага, — кивнула Наташка. — Жутко интересно! — Включи колонку, не служба в дружбу, — попросил я. — А ты потом воды горячей в ванну набери, — откликнулась сестра, — такой… кипятошной. А то отключат, и маме нечем будет волосы смыть. Я включил воду, на кухне ухнула газовая колонка. Принимая душ, я подумал, что нужно прямо сейчас решить, когда ехать в столицу. И как подгадать, чтобы все совпало. Мама у меня несамостоятельная, Москва будет для нее стрессом, а дед за ручку ее водить не станет. И не факт, что она сможет договориться в онкоцентре, настоять, надавить, предложить взятку. Значит, мне несколько дней надо побыть с ней. И при этом нужно торговать, но много товара и бабушку с собой лучше не брать. Значит, оптимально так: мама едет на поезде с теткой, чтобы поменьше мучилась, ждет меня… Нет, какой ждет, когда ее поезд прибывает вечером, а мой — следующим утром? И куда ее? Не к деду же, мы — внуки, его кровь, а она для него никто. Или попробовать договориться, чтобы встретил и на ночь приютил? А потом она мне поможет дотащить кравчучку до рынка. И еще нужно присмотреть другой рынок — кто знает, что у тех кавказцев на уме? Вдруг и правда прогонят меня или, того хуже, товар заберут? И где искать информацию про рынки? Так бы погуглил — и никаких проблем. Придется в библиотеку идти. Похоже, вырисовывается план. Пока я торгую, мама идет в онкоцентр на прием, ее кладут на обследование — это в лучшем случае. В худшем — возвращают домой и просят приехать позже… Или все-таки кладут?