Беллами подумал: «Ну вот, понеслось». Руки сами сжались в кулаки, словно это могло как-то загнать в небытие слова, которые, он знал, все изменят. – Жизнь в Колонии была мирной и защищенной, там каждый из нас получал все необходимое. – Определенно, этот мужик никогда не жил на Аркадии или на Уолдене. – Мы смогли сохранить человечество как вид, потому что уважали власть, делали то, что от нас ожидают, и поддерживали порядок. И то, что теперь мы на Земле, не означает, что можно отказаться от соблюдения правил, которые важнее, чем любой из нас. – Родос снова замолчал, давая всем возможность осмыслить сказанное. Беллами глянул на Уэллса и Кларк и сразу понял, что они придерживаются одного с ним мнения. Родос просто зарвавшийся говнюк. Он ничего не сказал о полной амнистии сотни, а ведь именно это было обещано ребятам в обмен на «служение» человечеству, когда их отправили сюда первым челноком. К тому же по количеству воссоединившихся сегодня семей, среди которых была только парочка не с Феникса, сразу было ясно, кому отдавалось предпочтение при посадке на челноки. В одном коротком выступлении Вице-канцлер умудрился наворотить чудовищное количество лжи. Хуже того, создавалось впечатление, что большинство эту ложь схавает. «Разуйте глаза, – захотелось крикнуть Беллами, – мы прекрасно тут жили без этих идиотов. Нам и дальше будет без них прекрасно. Не слушайте этого урода!» – Я уверен, что каждый из вас, – подвел черту Родос, и его красивые слова противоречили ледяному тону, – поймет, что от него требуется не только для его собственного благополучия, но и для процветания и дальнейшего существования человеческой расы. Спасибо. Беллами почувствовал озноб. В речи Родоса не было тепла и оптимизма – нет, в ней звучало предупреждение. «Делайте, как я скажу, или прочь из стада», – угрожал Вице-канцлер. А Беллами не из тех, кто ходит по струнке, это уж точно. Он и в Колонии-то не шибко следовал правилам, что уж говорить о Земле. Тут, дни и ночи напролет бродя в одиночестве по лесам, он, черт возьми, окончательно отвык подчиняться кому бы то ни было. Впервые в жизни он был свободен. Как и все остальные. Теперь Беллами ясно видел, что Родос никогда не простит ему происшествия на взлетной палубе. Наоборот, Вице-канцлер и его присные постараются на его примере дать понять, что ждет ослушников. А это означает казнь. Возможно, публичную. Решение, которое пришло в голову Беллами, было всесторонне рассмотренным и взвешенным. Отсюда надо убираться. Потом, когда это будет не так опасно, он выберет момент и заберет Октавию, а пока за ней присмотрят Кларк и Уэллс. Беллами спиной вперед сделал большой шаг прочь от поляны, не сводя глаз с затылка Родоса. Он сделал второй шаг и врезался в дерево, крякнул, покачнулся и взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие. Ему удалось не упасть, но одна его нога угодила в груду сухого хвороста, который громко захрустел. Эхо подхватило этот хруст и принесло его прямо на поляну. На звук повернулись сотни голов. Охранники, вскинув оружие, взяли на мушку кромку леса. Родос тоже среагировал на удивление быстро, моментально повернувшись к источнику звука. Беллами замер. Шевелиться было нельзя, потому что тогда его наверняка засекут. Ему оставалось только стоять, не шелохнувшись, и надеяться, что Родос и его охрана ужасно близоруки. Не тут-то было. Родос заметил его почти сразу, и лицо Вице-канцлера исказилось гримасой восторга. Они смотрели друг на друга один долгий миг, в течение которого Беллами не был уверен, опознал ли в нем Родос того парня, который взял в заложники Канцлера. Потом обычно непроницаемое лицо Родоса расцвело неописуемой радостью. – Вон там! – крикнул он охранникам, указывая на Беллами, те рванулись вперед и в рекордно короткий срок пересекли поляну. Беллами развернулся, надеясь, что его знание леса сослужит добрую службу. Он мог, не снижая скорости, петлять меж деревьями и нырять под низкие ветви. Но не успел он пробежать и нескольких метров, как на него набросился один охранник, потом другой. Этот последний повалил Беллами на землю и попытался заломать ему руки. Беллами отбивался изо всех сил, и ему удалось вначале подняться на колени, а потом встать на ноги. Его сердце отчаянно колотилось, он даже мог ощущать, как при каждом ударе вибрируют ребра. В крови бушевал адреналин, и Беллами чувствовал себя одним из тех животных, которых он выслеживал и убивал, чтобы сотня продолжала жить. Набежали новые охранники и стали окружать Беллами. Он сделал несколько маленьких шагов в сторону одного из них, а потом в последнюю секунду нырнул вниз, резко развернулся и помчался в противоположном направлении. Охранники старались не отставать. Беллами устремился в гущу леса, все еще надеясь, что ему удастся оторваться от погони. Однако охранники больше не пытались его схватить. Раздался резкий треск, и с самых высоких ветвей в воздух вспорхнули десятки испуганных птиц. Беллами вскрикнул, когда его плечо пронзила резкая боль. В него стреляли. Беллами упал. На него тут же набросились охранники, заставив подняться на ноги и грубо скрутив руки за спиной, не обращая внимания на льющуюся из раны кровь, выволокли его на поляну. – Беллами! – словно издалека донесся до него крик Кларк. Точно сквозь дымку, он наблюдал, как девушка расталкивает толпу, пробиваясь вперед, и кричит на охранников: – Оставьте его в покое! Вы уже его подстрелили, вам что, мало? Пожалуйста, дайте мне его осмотреть! Он нуждается в медицинской помощи. Охранники расступились, пропуская Кларк. Она обхватила Беллами руками и помогла опуститься на землю. – Все нормально, – тяжело дыша, сказала она. – Вряд ли это серьезно, думаю, пуля прошла навылет. Беллами только кивнул, потому что челюсти его будто свело, и он не мог выговорить ни слова. – Что прикажете, сэр? – крикнул один из охранников стоящему в стороне Родосу, но ответа Беллами уже не услышал. Он погрузился в беспамятство, успев лишь подумать, что скорее умрет, чем будет жить на Земле узником. Глава седьмая Уэллс Обычно Уэллс ночевал на поляне, предпочитая тишину под звездным небом переполненным хижинам, но последние две ночи он провел на полу лазарета, и ему едва ли удалось там хоть немного вздремнуть. Кларк использовала любую возможность побыть с Беллами, промывая его раны, следя за тем, чтобы не началась лихорадка, и болтая всякую чепуху, лишь бы отвлечь любимого от боли. Но помимо Беллами у нее была минимум дюжина пациентов, и Уэллс старался при каждом удобном случае внести свою лепту в уход за полубратом. Он старался, чтобы у Беллами всегда была питьевая вода, и, когда тот ненадолго приходил в сознание, рассказывал ему, что происходит в лагере. Поднявшись на ноги, Уэллс с трудом подавил стон и принялся массировать себе плечи. Складных кроватей категорически не хватало, и сын Канцлера следил, чтобы они доставались раненым. Он бросил взгляд на Беллами, который наконец забылся сном после мучительной беспокойной ночи. Из-под повязки больше не сочилась кровь, и это было добрым знаком, но Кларк всерьез беспокоилась об инфекции. Уэллс смотрел на бледное лицо Беллами и в который раз чувствовал, как поднимается в нем злость на Вице-канцлера. Его отец никогда не позволил бы охранникам стрелять в Беллами, даже если бы тот не был сыном Канцлера. А Родос говорит множество слов о порядке и законности, но на практике не слишком-то заботится о соблюдении этих принципов. Потом Уэллс выскользнул из хижины и аккуратно прикрыл за собой дверь, чтобы та не хлопнула. Его любимым временем суток на Земле было раннее утро. Он выкроил часок для себя, чтобы полюбоваться восходом солнца, прежде чем лагерь проснется и начнется дневная рутина. Ребята, которые отвечают за воду, вставали первыми и, растрепанные, шли с канистрами к ручью. Потом поднимались ответственные за костер и непременно затевали соревнование, кто быстрее наколет дров. Тут, на Земле, их маленькое сообщество удивительно быстро обзавелось привычками и традициями. Во многих отношениях жизнь тут была свободнее и счастливее той, к которой они привыкли в Колонии. Но, хотя с тех пор, как прибыли новые челноки, прошло меньше трех суток, те утренние часы казались далеким воспоминанием. Все это время Уэллс не видел Сашу. Они оба сошлись на том, что для нее будет безопаснее находиться в Маунт-Уэзер, пока Уэллс не придумает способ рассказать о ней Родосу, и ее отсутствие вызывало у юноши прямо-таки физическую боль. Раньше в это время поляна была пуста, но сейчас тут и там на ней виднелись кучки людей самого жалкого вида. Это были вновь прибывшие, оставшиеся без места под крышей и потому вынужденные проводить ночи (по большей части, бессонные) в ужасе таращась на незнакомое небо, да недовольные члены сотни, которые предпочли мокрую траву и холодный воздух стычкам с незваными гостями, претендующими на их места. Вокруг холодного кострища уже стояли несколько взрослых, очевидно ожидая, что кто-нибудь разведет для них костер. Чуть в стороне расположилась занятая разговором группа охранников, делающих жесты в сторону хребта, из-за которого впервые появились воинственные наземники. Взвесив все «за» и «против», Уэллс вчера рассказал Родосу о двух группах наземников: о сторонниках мира, предводительствуемых Сашиным отцом, и сторонниках насилия, убивших Ашера и Прийю. После этого разговора Родос расставил по периметру поляны круглосуточные караулы. Подойдя к кострищу, Уэллс выдавил из себя улыбку и сказал: – Доброе утро! Ему покивали, однако никто не сказал ни слова. Уэллс знал, что они чувствуют, потому что и сам ощущал то же самое в первые дни на Земле, – растерянность, шок от перелета и одновременно скорбь по оставшимся в Колонии. А еще он знал, что единственный способ справиться с тоской и идти вперед заключается в том, чтобы что-то делать. – Кто хочет научиться разводить костер? – спросил он. Предложение было принято неоднозначно, и лишь девушка дет двадцати с небольшим пробыла рядом с Уэллсом достаточно долго, чтобы попробовать разжечь огонь. Юноша вручил ей охапку дров и направил обратно к кострищу. Там он показал, как сложить поленья в пирамидку для лучшей тяги, и продемонстрировал все стадии разведения огня. Когда они закончили, девушка улыбалась, и Уэллс заметил в ее глазах крошечную искру возвращающейся жизни. – Отличная работа, – сказал он. – Последи пока за ним, а когда будет что приготовить, мы подкинем побольше дров, чтобы пламя горело жарче. Потом Уэллс направился к небольшой группе ребят, которые должны были сегодня отправиться на охоту. По пути он поравнялся с кучкой охранников и остановился, почувствовав на себе их взгляды. Охранники стояли с ружьями за плечами и ждали, чтобы кто-нибудь сказал, что им делать. Хотя, находясь в заключении, Уэллс был лишен офицерского звания, он прокашлялся и командным голосом произнес: – Один из вас должен сопровождать каждую охотничью партию. Нам нужно накормить множество ртов, и ваши ружья очень в этом пригодятся. Охранники переглянулись, словно ожидая, что кто-то из них даст разрешение, и, пожав плечами, пошли следом за Уэллсом. Юноша разделил их на группы и дал несколько уроков бесшумной ходьбы, которая нужна, чтобы ненароком не спугнуть дичь. После этого в лагере остались только двое из них, те, кого Родос назначил сторожить лазарет, чтобы Беллами не сбежал. На поляне становилось все шумнее, по мере того как она наполнялась покинувшими переполненные хижины людьми, надеющимися раздобыть себе что-нибудь на завтрак. Лагерь отчаянно нуждался еще в нескольких хижинах, для строительства которых требовалось множество бревен и как минимум неделя работы. Уэллсу следовало бы приставить к делу два-три десятка новичков и начать стройку, пока не похолодало. Нужны были емкости для воды (их мастерили из металлических обломков), и Уэллс добавил в мысленный список дел еще одно: отправить людей на место крушения за подходящими кусками металла, которых потребуется штук десять, не меньше. Впрочем, все это не будет иметь никакого значения, если они в ближайшее время не раздобудут пищи. Сейчас, когда надеяться на Беллами не приходится, это сложнее, чем когда бы то ни было. Уэллс закрыл глаза, сделал медленный глубокий вдох-выдох, пытаясь собраться с мыслями и позволяя утреннему солнышку согреть его лицо. Открыв глаза, он направился к хижине-складу и остановился, чтобы переговорить с аркадийским парнишкой, который стоял у входа, изучая список. Они вместе взялись за инвентаризацию, разбирая, что появилось на складе, а что, наоборот, с него ушло. Уэллс собрался было спросить, сколько у них ничейной одежды, когда услышал, как за его спиной кто-то прокашливается. Он обернулся и оказался лицом к лицу с Вице-канцлером Родосом. Тот удивленно разглядывал Уэллса, плотно сжав губы и изогнув уголки рта в улыбке, которая, впрочем, вовсе не отражала душевного состояния ее обладателя. По обе стороны Вице-канцлера стояли двое старших охранников, которых Уэллс знал по офицерским курсам. Один из них был его инструктором по огнестрельному оружию, а второй однажды заставил его сделать пятьсот отжиманий. Уэллс поморщился от этого воспоминания. – Доброе утро, офицер Яха. – Доброе утро, господин Вице-канцлер. Офицеры, – и Уэллс отдал им честь. Это движение, такое естественное в резком свете коридоров Феникса, показалось жутко неуместным под бескрайним голубым небом с пушистыми облачками. Родос протянул Уэллсу руку, и тот ее принял. Вице-канцлер сжал пальцы юноши немного сильнее и тряс его ладонь на миг дольше, чем следовало бы. Уэллс всегда был образцовым офицером и охранником, уважающим начальство и правила. Он неизменно учился на отлично, почти всегда был первым по всем дисциплинам и гордился знанием протокола, пусть даже остальные курсанты подшучивали над ним или, хуже того, говорили, что сын Канцлера подлизывается к преподавателям. Уэллса это не задевало. Он хотел доказать, что способен на собственные достижения, и доказал это. Никто не мог отрицать, что Уэллс – первоклассный офицер. Но сегодня, стоя на поляне и отдав ладонь на растерзание Вице-канцлеру, он не испытывал ничего, кроме отвращения. И заранее знал, что скажет Родос. – Вы продемонстрировали выдающиеся руководящие качества, офицер Яха. – Спасибо, сэр. – Уэллс насторожился. – Особенно если учесть, что вы так молоды. – Родос подчеркнул последнее слово, тем самым превратив его в оскорбление. – Я хочу от имени Совета поблагодарить вас за службу, молодой человек. – Уэллс промолчал. – Вы организовали на Земле удовлетворительный лагерь – для временного, конечно. – Верхняя губа Вице-канцлера презрительно изогнулась. – Но для человека ваших лет вы взвалили на себя чересчур тяжелое бремя ответственности, хотя могли бы наслаждаться преимуществами юности. Внутреннему взору Уэллса предстала стрела, вонзившаяся в горло Ашера всего в дюйме от его собственного горла, и висящее на дереве раздутое тело Прийи, ему вспомнился лютый голод, терзавший их всех в первые дни на Земле. Уэллсу захотелось сказать какую-нибудь резкость, но он лишь сильнее сжал губы. – Теперь руководство возьмем на себя мы, более опытные лидеры, – продолжил Родес, – а ты сможешь насладиться заслуженным отдыхом. Уэллс почувствовал, как раздуваются его ноздри и краска заливает щеки. Он постарался удержать на лице выражение бесчувственного кадрового служаки. Родос перехватил контроль – но определенно понятия не имел, с чем ему предстоит иметь дело. Уэллс поначалу был в таком же положении, но теперь в его активе значилось несколько недель потом и кровью давшегося знания, которым он мог бы поделиться. Стараясь, чтобы голос был ровным, а тон – дипломатичным, юноша произнес: – При всем уважении, сэр, но те, кто прибыл сюда с первым челноком, кое-чему научились за этот короткий отрезок времени. Тут все гораздо сложнее, чем может показаться, и некоторые знания дались нам очень тяжело. Мы могли бы сберечь вам много времени и избавить от многих неприятностей. Всем принесет огромную пользу, если вы позволите нам поделиться с вами своими новыми навыками. Улыбка Родоса стала жестче, и он испустил короткий смешок. – При всем уважении, офицер, я полагаю, что мы обладаем достаточной компетенцией, чтобы справиться со всем, что тут может произойти. Чем скорее в наше сообщество вернется порядок, тем скорее мы все почувствуем себя в безопасности. Уэллс знал это выражение глаз Родоса. Подобную смесь презрения, насмешки и зависти он всю свою жизнь видел на людских лицах. Быть сыном Канцлера всегда непросто. Родос смотрел на Уэллса и видел балованного недоросля – всезнайку. Уэллс мог бы собственноручно построить по хижине для каждого новичка, но Родос по-прежнему видел бы в нем всего лишь наглого показушника. Будучи сыном человека, который стоял между Вице-канцлером и его вожделенным общественным положением, Уэллс символизировал собой все разочарования Родоса. Репутация, которую Уэллс заслужил за первые земные недели тем, что помог сотне выжить, быстро рассеялась вместе с его влиянием. Если это его последний шанс поговорить непосредственно с Родосом, следует надлежащим образом его использовать. – Да, сэр, – сказал Уэллс самым уважительным тоном, на который он только был способен. Очевидно довольный собой Родос сухо салютовал юноше, развернулся на пятках и пошел прочь. Охранники, как послушные домашние животные, следовали за ним. – Еще только одна вещь, – сказал ему в спину Уэллс. Вице-канцлер с недовольным видом остановился и снова обернулся к юноше. – Заключенный. Беллами Блэйк. Родос сузил глаза. – А что с ним? – Он жизненно важен для этого лагеря. – Простите, офицер? – Родос недоумевающе покачал головой. – Вы имеете в виду молодого человека, который чуть было не пристрелил вашего отца? – Да, сэр. Беллами – наш лучший охотник, благодаря ему мы остались в живых. Он нам нужен. Улыбка исчезла с лица Родоса, оно стало холоднее льда: – Этот мальчишка, – медленно проговорил он, – убийца. – Нет, – сказал Уэллс, изо всех сил стараясь, чтоб его голос звучал спокойно, не выдавая его истинных чувств. – Он никому не хотел вреда. Он просто пытался защитить сестру.