«Начинается», — подумал Клык и почувствовал, как вздулся каждый его мускул. Он готов к неизбежному. Вдруг наступила мертвая тишина. — Да вылезайте же, гады. Посмотрим, кому я первому башку проломлю, — слышит Клык, как чертыхнулся сквозь зубы Рэчет. Дверь одного из траков медленно открывается. Что теперь? Пули? Клык готов к пулеметной очереди. Но то, что он увидел в следующую секунду, оказалось куда круче. Челюсть у него отвисла, а глаза вылезли из орбит. — Привет, Клычок! — рыкнул Ари. Ари, злобный (по большей части) кровный брат Макс, усовершенствованный волчьей ДНК, как и все остальные ирейзеры. Тот самый Ари, который дважды умирал на глазах у Клыка и которого Клык вместе со стаей хоронил. Но теперь этот самый Ари стоит перед ним, балансируя на накачанном плече направленный на Клыка гранатомет. — Ари, — только и выдавил из себя Клык. — Ходят слухи, что ты первым в ящик сыграешь, — говорит Ари, и удивленный голос никак не вяжется с диким хищным блеском его глаз. Клык поежился, вспоминая зловещее предсказание Ангела. — Не хотелось пропустить погребальные почести. — Ари как следует нацелил гранатомет Клыку в голову и улыбнулся, обнажив длинные желтые зубы. — Ну что, ты уже приготовился помирать? — Он наклонил голову и глянул в прицел. Впервые в жизни Клык понял, что значит совершенно оцепенеть. 8 — Идите сюда! Дилан, плотно зажатый между психичкой номер один и помешанной номер два, машет мне, Газзи, Игги и Надж из-за столика, где обедает школьный крутняк. Я нацелилась было пристроиться в сторонке, вместе с остальными белыми воронами и серенькими мышками, но Надж радостно взвизгнула, побежала вприпрыжку к Дилану и уверенно втиснулась между девчонок, явно не проявивших никакого восторга по поводу ее появления. Это решило дело. — Прикрой меня, — бросила я Игги и повернула вслед за Надж. — Не беспокойся, тылы прочны. — До скорого, пока. — Газзи круто повернулся на пятках и пошел, чтобы сесть с ребятами из его класса. Я его понимаю. Мне бы тоже компания третьеклашек доставила куда больше радости, чем размалеванные дивы, выкаблучивающиеся перед Диланом. — Макс! Иди скорей, — снова махнул мне Дилан. — Сара, подвинься немножко, пожалуйста. Сара скроила такую физиономию, будто ей лучше лягушку проглотить, чем для меня место освободить. Но Дилан одарил ее своей неотразимой улыбкой, и ей ничего не осталось, как сдвинуться с места. Она даже похлопала по скамейке, мол, не стесняйся, присаживайся. На эффект, который Дилан производит на девиц, даже смотреть страшно. Слава богу, ему самому это не понятно. Я уселась, поставила на стол свою до отказа наполненную тарелку, и за столиком воцарилось гробовое молчание. Дилан его даже не заметил — сидит и продолжает радостно стрекотать с Надж. — Ты, наверно… голодная? — осторожно намекает девица, которую, по-моему, зовут Бетан. Я не собираюсь особо распространяться по поводу наших потребностей в калориях, улыбаюсь и коротко отвечаю: — Мне просто за весом следить не надо. Что, получили? Надж открывает бутылку сока: — Вы вчера вечером видели на Табите те брючки капри, что в программе «Смени свой имидж»? Скажите, они на тарелку с фруктовым салатом похожи? Все головы дружно повернулись к ней и радостно закивали. — Никогда более кошмарных штанов не видела, — соглашается Сара. А я между тем занялась мясным рулетом. Все равно в их разговоре мне ничего не понятно. Штаны — понятно. Фруктовый салат — понятно. Даже про Капри я слыхала, что это такой остров. Но как это все вместе сложить, убей меня бог не пойму. И тут до меня доходит: Надж и вправду вполне в этот мир вписывается. Она и сама мне об этом сто раз говорила. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А теперь я и увидела, и услышала, как она треплется с нормальными девчонками на нормальные темы, на нормальном общем языке. Единственное, что не вписывается в общую картину, — это ее крылья. — Как прошло утро? — повернулся ко мне Дилан, игнорируя разгоревшееся вокруг нас обсуждение «смены имиджа». Я не спеша проглотила рулет, наслаждаясь изобилием у меня на тарелке. Если кто считает, что в школьной столовке есть невозможно, рекомендую месяцок попитаться из помоек. Сразу все на свои места встанет, и школьные фрикадельки в нектар и амброзию превратятся. — Школа как школа, — пожала я плечами, купаясь в его восхищенных синих глазах. — А ты, похоже, на коне. — Я многозначительно скосила глаза на девиц. Он усмехнулся: — Все как всегда, все как всегда. — Вот-вот. Поди, трудновато, когда все девчонки перед тобой так и падают и сами собой в штабеля складываются. Он тронул меня за коленку: — Так-таки уж и все? По всему видно, он страшно собой доволен. Вот дура, что я опять ляпнула. Смутившись, я занялась соком, но, набравшись храбрости, подняла глаза: — Не знаю-не знаю. Может, только избранные. Он радостно мне улыбнулся, и у меня по спине, как всегда, побежали мурашки. Я знаю, что играю с огнем. Но до чего же затягивает эта веселая игривая перепалка. Флирт, оказывается, дело весьма увлекательное. — Я прямо ушам своим не поверила, когда Терри сказала, что оранжевый — это новый черный, — тарахтит рядом со мной Надж. — Вот именно, — соглашается с ней предполагаемая Мелинда. — Новый черный — это черный. Надж решительно рубанула воздух: — И я говорю, нечего новый черный искать. Черный всегда останется черным. Не старым, не новым, — вечным черным. Наш столик одобрительно загудел. Что за галиматью они такую несут? Старый черный? Новый черный? Фигня какая-то да и только. — А я считаю, что новый черный — это слепой, — вступает вдруг в разговор Игги, явно решив слегка сменить тему разговора. — Что-что? — оторопело переспрашивает девчонка, которую все называют Медисон. — Я имею в виду, что никогда бы не подумал, что здесь так много слепых учится — в этой школе, похоже, только черное и видят. Молчание. Надж поджала губы: и кто только просил Игги в разговор встревать — все так хорошо до сих пор шло. Я усердно принялась за пирожное. — Мммм… — мычит Бетани. — Я-то, понятно, слепой, — не смущается Игги, — а вам-то что все только черное да черное? — И он помахал в воздухе рукой, «случайно» опрокинув на соседок миску с зеленым горошком. Надж покраснела до ушей и с отчаянием смотрит на меня, мол, останови его немедленно. Ладно, останови так останови. Попробую. Игги поворачивается к Медисон: — Это у тебя врожденное или несчастный случай? Народ за столиком переглядывается в неловком молчании. — Я зрячая, — отзывается Медисон. Игги притворяется, что он совсем сбит с толку, а потом на его лице складывается мина заботливого соучастия: — Знаешь, лучше все-таки смотреть правде в лицо. Зачем отрицать свою слепоту? Это не недостаток и не слабость — это твое «я». — Да говорю же, я не слепая. — Медисон совсем опешила. Надж только зубами скрипнула и уставилась в тарелку. Ай да мы — здорово народ повеселили! 9