— Надо начать все сначала, с самого первого блока. — Дилан положил Газзи руку на плечо. Он выглядит усталым, но держится и не сдается. — Нет, — возражает Клык. — Я считаю, что надо подняться в воздух и посмотреть сверху, нет ли каких следов. Может, поймем, куда двинулись те, кто отсюда спасся. Может, Ангел с ними. — Думаешь, кто-нибудь смог отсюда вырваться? — На Надж нет лица. Клык кивает: — Всегда кто-нибудь да спасается. Все бесполезно. Моя девочка бесследно исчезла. Макс, нельзя сдаваться! Никогда прежде мой Голос не звучал так слабо, как будто из невозможного далека, будто с Луны. Будто он мне только чудится. И тут в пыли и пепле на полу что-то блеснуло. Разгребаю обгорелые балки. Это люк, размером два на два фута. Запертый на замок снаружи. — Надж, — тихонько позвала я. Закрыв глаза, она несколько раз проводит по замку своими волшебно чувствительными пальцами. Не знаю, что происходит от ее прикосновения с металлом, но что-то происходит, это точно. Пальцы у нее дрожат от напряжения и от волнения, а мы все столпились над ней в надежде. Это последнее место, куда мы еще не заглядывали. Замок у нее в руке щелкнул, и мы рванули крышку люка. Вниз в темноту ведет узкая железная лестница. Спускаюсь первой. Каждый нерв, как струна, натянут. Через пару секунд, когда глаза привыкают к темноте, вижу, что мы очутились в крошечной каморке. Она пуста. Чувствую страшную боль в груди. Сердце вот-вот разорвется от горя. Ангела здесь искать бесполезно. Она или мертва, или ее отправили в новую секретную лабораторию. Теперь-то я точно знаю, ей больше не пережить этих пыток, не дождаться, пока мы ее снова разыщем. До сих пор сдерживаемые слезы потоком хлынули у меня по щекам. Я задыхаюсь. Я умру, если немедленно не улечу отсюда навсегда. Пусть кто хочет решает мировые проблемы. Я больше сделать ничего не в силах. Поворачиваюсь подняться назад, и взгляд мой падает на дверь под лестницей. Рванувшись, в один прыжок оказываюсь рядом и дергаю на себя ручку. В дальнем углу к столу привязана грязная куча перьев. — Ангел? — шепчу я и сама не верю, что это она. Здесь вполне могут быть еще какие-то крылатые мутанты. Еще пара шагов — и я падаю на пол рядом со знакомой фигуркой. Где угодно, как бы ни были они изуродованы, я узнаю это личико, эти волосы. Поверьте мне, невозможно описать, что происходит, когда в одно мгновение отчаяние утраты сменяется надеждой, когда начинаешь верить, что пережитые ужасы были только бредовым кошмаром. — Ангел! — кричу я во все горло и, рыдая, отодвигаю с грязного личика ее спутанные кудряшки. Клык мгновенно принимается расстегивать ремни у нее на запястьях и щиколотках. — Ангел! Мы здесь! Мы пришли за тобой. Ангел, проснись! Я нежно прижимаю к себе ее безжизненно запрокинутую голову. Ангел не откликается. Как только Клык отстегнул ее от стола, беру ее на руки. Ее тело совершенно невесомое, точно сделанное из пенопласта, точно она с самого Парижа ни крошки в рот не брала. А на обеих руках бесчисленные следы уколов. Захлестнувшей меня минуту назад волны счастья как не бывало. — Ангел, пожалуйста, Ангел, я тебя умоляю, очнись, — упрашиваю я ее. — Мы все с тобой, Макс, Клык, Игги, Надж, Газзи, Дилан… Мы все здесь. Мы все теперь вместе. Пожалуйста, мое солнышко, проснись. — Я всхлипываю на каждом слове. Вдруг… или мне это только показалось? Похоже, ее слабенькое тело слегка шевельнулось? Веки дрогнули, а с губ слетает слабый стон. — Она жива! — Газзи изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать от радости. Жива! Жива! Ликует во мне каждая клеточка. Ангел жива и будет жива, пока я существую на этой планете. Что бы ни случилось, я никогда ни за что с ней не расстанусь. Ничто на свете не сможет нас разлучить. 56 Мои мысли кружатся в пьяной круговерти: радость — шок — восторг — горестное недоумение. Вот она, моя девочка. Моя Ангел снова со мной… Стая теснится вокруг нас, ребята тянут руки дотронуться до нее, обнять. Им тоже необходимо поверить в то, что лихорадочно пытается осознать и мой мозг. Но я закрываю ее своим телом. Мне от нее не оторваться. — Надо срочно вытащить ее отсюда. — Дилан осторожно протискивается поближе ко мне, чтобы помочь отнести ее наверх. Ловлю на себе раздраженный взгляд Клыка. Плевать мне сейчас на все их разборки. Меня только одно волнует, что Ангел со мной, что она в безопасности. Несу ее вверх по лестнице к свету, прочь из этой тюряги. Ей отсюда было бы ни за что самой не выбраться. Кто-то запер ее в подземелье. Кто-то оставил ее здесь умирать. — Макс… — Шелест ее голоса едва отличим от дыхания. — Да, моя ласточка. — Стараюсь, чтоб слезы не капали ей на лицо. — Я здесь, я с тобой. Мы сейчас вытащим тебя отсюда, залатаем, подлечим. Не бойся, ты у нас будешь как новенькая. Она покачала головой: — Макс, я никогда не буду как новенькая, — слабо шепчет она. — Они изувечили мне глаза. И крылья купировали… — Не может быть! — Я больше никогда не смогу летать. — Плечи ее вздрагивают от рыданий, а слезы оставляют на щеках светлые дорожки. Я быстро провожу рукой по ее крыльям, осторожно расправляя главные перья. Вроде бы все на месте. На первый взгляд все в полном порядке. — Тебе показалось, моя хорошая. Крылья твои на месте, — уверяю я ее. Мне прекрасно известно, как может замутить мозги химия белохалатников. — Обещаю тебе, все будет хорошо. За пару дней оправишься и полетишь, как раньше. Мы тебе все поможем. Она приоткрыла глаза и посмотрела на небо: — Они проводили опыты над моими глазами. Сердце мне будто холодной рукой сжали: — Что? — Как с Игги, — еще раз повторяет она, и у меня в глазах темнеет от ужаса. — Джеб был здесь. Он сказал, это для моей же пользы. Голос у нее такой слабый, что я с трудом разбираю слова. — Ангел, скажи мне, — я подтолкнула к себе Газзи, — скажи мне, кто стоит рядом со мной? Не может быть, чтобы ты ослепла. — Я… я… — Она моргает. Снова моргает, a мы все стоим, затаив дыхание. — Мой брат, Газзи, — выдыхает она. — Газзи, это ты? Газзи обхватил ее за плечи и заплакал. — Я вижу, но все так размыто, — шепчет Ангел. — Шшшш… Тихо, моя девочка, — успокаиваю я ее. — Не надо ничего говорить. Помолчи пока. У тебя был бред от их препаратов. Он пройдет. Все будет хорошо. Мы тебя сейчас домой отнесем. Она снова покачала головой, открыла глаза и со страхом посмотрела на меня, с трудом концентрируя взгляд: — Макс, здесь была твоя мама. Я ее видела. Это была доктор Мартинез. Она… она на их стороне. Поднимаю глаза и вижу, что стая в ужасе отшатнулась. — Солнышко мое, успокойся. Это все галлюцинации. Крылья у тебя в порядке, и мама моя вовсе не с белохалатниками. У тебя был болезненный бред. Он скоро пройдет. Ангел снова упрямо качает головой: — Твоя мама была здесь. Она им помогает. Доктор Мартинез тоже с белохалатниками. 57