Моя дорогая Оливия, С того самого момента, как ты появилась в моей жизни, ты показывала мне, каким именно мужчиной я хотел быть: таким мужчиной, который достоин провести вечность с тобой. Отныне и во веки веков. Не могу дождаться, чтобы состариться вместе. Навеки твой... Дориан Я дергаю белую ленту и поднимаю крышку коробки. Меня приветствует блестящий золотой медальон, вместе с новыми инициалами, выгравированными на лицевой стороне. Красивый. Классическое и неподвластное времени произведение на века. И оно бы идеально подошло... ... если бы у меня не было аллергии на золото. Факт, на который я указывала множество раз за последние годы, пока, наконец, он совсем не перестал дарить мне украшения. Я стараюсь не принимать на свой счет, что он забыл, или расценивать как знак. — Дай мне взглянуть! — мама спешит ко мне, вздыхая так, будто я показываю ей Алмаз Хоупа13. Она одна всегда устраивает сцены. — Просто потрясающий. Но ты не можешь носить его. У тебя аллергия. — Стилисты здесь, — сообщает одна из подружек невесты с другой стороны номера. Заходит группа мужчин и женщин со своими дорожными косметичками, высокими стульями и спортивными сумками и начинает осматривать комнату для лучшей импровизированной студии. Начинается... Остаток утра проходит как в тумане, состоит из хайлайтинга, контуринга, лака для волос, духов, бриллиантовых сережек, доставки в номер фруктовой тарелки и сандвичей с огурцом. Прежде чем я осознаю, на часах уже почти без четверти два, и мы должны спуститься в розарий. К тому времени, как мы туда добираемся, и я вижу отца в смокинге со слезами на глазах, все становится реальным. У меня сводит живот. Ладони потеют. Элизабет передает мне букет. — Ты готова, Стручок? — спрашивает отец, называя меня детским прозвищем. Я киваю, мое горло слишком напряжено, чтобы говорить. Совершенно не представляю, хорошие ли это или плохие нервы, но музыка играет, подружки невесты идут к алтарю по двое, и это происходит. Могу только надеяться, что когда подойду к алтарю и взгляну в глаза своему возлюбленному, все это напряжение и сомнения исчезнут. Прошлой ночью я лежала в его объятиях и рассказывала ему о страхе, что мы не приняли правильного решения. Он убедил меня, что был моим всегда. Только моим. И что так будет всегда. Он пообещал любить меня до последнего вздоха. Я закрыла глаза и представила Габриэля. Количество гостей растет, пока отец ведет меня по белому шелковому проходу, усыпанному нежно-розовыми лепестками роз. Сквозь бледную фату, я смотрю на своего будущего мужа, наши взгляды пересекаются, и в этот момент вспоминаю о его сладких речах, как он держал меня в объятиях и успокаивал, взваливая на свои плечи мои заботы. Дориан улыбается, на щеках появляются ямочки, и узлы внутри меня начинают развязываться. — Дорогие мои, — начинает наш священник, давний и любимый священник Хоторнов, — мы собрались сегодня вместе в присутствии Бога, чтобы засвидетельствовать вступление в священный брак Дориана Кларка Хоторна Третьего и Оливии Энн Перетти. Брак - почетное состояние, установленное Богом с тех пор, как первый мужчина и женщина ступили на эту землю. Следовательно, важно вступать в брак не легкомысленно, а с почтением и обдуманно. Кто выдает невесту этому мужчине? Моя рука по-прежнему сцеплена с отцовской, и я смотрю на него, замечая его сдерживающим подавленную улыбку. Его голубые глаза стеклянные, и он делает всё возможное, чтобы держать себя в руках. Я сжимаю его руку, и он поглаживает меня. — Мы с ее матерью, — отвечает отец. Боковым зрением я замечаю мать Дориана, вытирающую уголки глаз льняным носовым платком. Готова поспорить, что это не слёзы счастья, но, тем не менее, они кажутся такими. Отец поднимает фату и целует меня в щеку прежде, чем положить мою ладонь в руку Дориана, и вернуться на место возле матери. — В этом священном месте, два присутствующих здесь сейчас человека пришли обвенчаться, — продолжает священник. — Если кому-либо известна причина, почему этой паре нельзя пожениться, пусть сообщит об этом сейчас или хранит молчание вечно. Мой живот сжимается на секунду. Я думала, мы договорились пропустить эту часть церемонии. На мой взгляд, она немного старомодна, а так же в ней нет необходимости. Никто не возражает против свадьбы. Мы не в кино. Мгновение спустя, глаза священника поднимаются над очками в тонкой оправе к морю гостей, а затем я слышу вздохи. Повернувшись к толпе друзей и семье, не могу поверить, что являюсь свидетелем. Кто-то возражает против нашей свадьбы... ... и этот кто-то — Габриэль. Дориан отпускает мою ладонь и делает шаг, словно собирается бросить вызов мужчине перед всеми этими людьми. Затем он останавливается, понимая, что его родители отнесутся с неодобрением к устроенной посреди свадьбы сцене, но откровенно говоря, сцена началась, когда Габриэль встал. Я тянусь за рукой Дориана, возвращая его обратно к алтарю, однако мое внимание полностью сосредоточено на мужчине в кашемировом свитере и темных брюках с поразительным взглядом глаз золотого цвета и чернильно-черными волосами. Наши гости начинают перешептываться и обсуждать между собой, а мне не нужно смотреть на будущую свекровь, чтобы знать, у неё ранняя стадия истерики. Встречаясь взглядом с Габриэлем, я одними губами проговариваю слова «Что ты делаешь?» — Останавливаю тебя от совершения самой большой ошибки в твоей жизни, — произносит он достаточно громко, чтобы даже люди на задних рядах могли услышать его. — Ты не можешь выйти за него замуж. Пятна позора покрывают мои щеки розового оттенка, когда все взгляды блуждают между нами двумя. — Оливия, ты знаешь этого мужчину? — шепчет Дориан, наклоняясь ближе. Я поворачиваюсь к нему. — Я познакомилась с ним вчера вечером. В баре. Мы разговаривали, но... Я в такой растерянности. Мы не флиртовали. Не делали ничего непозволительного. У нас просто был конструктивный диалог, и на этом все. — Кто-нибудь может вызвать охрану? — кричит Дориан, закатывая глаза. Его руки поднимаются прежде, чем хлопнуть себя по бокам. Кто-то пробирается к отелю, перебегая через атласную дорожку в травянистое пространство, которое отделяет здание от розария. — Подожди, — говорю я, собирая платье в руки и спускаясь к заднему ряду, где стоит Габриэль. Этот момент не спасти, поэтому я, по крайней мере, могу выслушать его, но сделаю это наедине, не перед сотнями любопытных глаз и настороженных ушей. — Оливия, — зовет меня Дориан, как владелец зовет свою собаку. — Оливия, как думаешь, что ты делаешь? — Я сейчас вернусь, — отвечаю. Подойдя к Габриэлю, предлагаю ему пройти со мной внутрь. — Ты сумасшедший, — это первое, что я говорю ему. Второе? — Надеюсь оно того стоит. Но я сожалею о сказанных в ту же секунду словах. Если оно того стоит, значит свадьба была ошибкой. Глаза Габриэля сосредотачиваются на моих, и он облизывает свои губы, прежде чем делает тяжелый вздох. — Не так-то легко сообщать тебе такое, — произносит он таким образом, отчего сердце уходит в пятки. — Но прошлой ночью, примерно через час после того, как ты ушла к себе в номер... твой жених спустился в бар. И он был с какой-то девушкой по имени Элизабет. Моё сердце обрывается, а жалящие слёзы застилают глаза. — Нет... — говорю я, — Он покинул мой номер и ушел в свой... — Очевидно, он солгал тебе. — А Элизабет моя лучшая подруга. Моя свидетельница. Он бы не стал... — ... стал. И сделал. Видимо, это длится уже долго, — говорит он мне. — По крайней мере, как я понял из их разговора. Я представляю Элизабет и загадочного мужчину с работы, по которому она тосковала последние пару лет, единственный, кто всегда «недоступен» и «отказывается брать на себя ответственность». Всё это время она говорила про Дориана? Я выглянула в окно на розарий. Все они выглядят такими маленькими отсюда, но я замечаю Дориана, болтающего со священником и Элизабет, избегающей зрительного контакта. Я отказываюсь в это верить. Но почему-то... верю.