Кристиан-Жак мрачно усмехнулся, но был искренне поражен сердечной заботой, прозвучавшей в ее голосе. – Прости меня, Клементина, – он поцеловал ее холодную руку и жалобно посмотрел ей в глаза. – Не ты виноват, – сказала она и отвернулась. Рафаэль отчаянно пытался понять, о чем она думает, но, увы, этой способностью не обладает ни один человек в мире. Клементина вышла на солнечную террасу, и Кристиан-Жак немедленно отправился за ней. Он почтительно стоял в стороне, зорко следя за каждым ее движением. Клементина оперлась о перила. Ей не хотелось плакать, она думала о наказании. Ее безжалостно покарали, отобрав у нее Габриэля, но и она сама может быть столь же жестокой! Мартин всегда называл ее хищником, и Клементина зло улыбнулась, решив выпустить на свободу свою звериную сущность. Она уже приняла решение и не намерена была отказываться от него. Отчаявшиеся женщины беспредельно жестоки в своем желании отомстить, и Клементина была тому ярким подтверждением. Ее руки были холодными, лицо спокойным, но сердце горело. Печальным взглядом она смотрела вперед, думая только об одном человеке. О Мартине. * * * – Я не сумасшедший, – в бреду твердил Джордан. – Я не такой! Он задыхался, тело его было горячим. Простыня промокла, потому что, когда температура падала, его бил озноб, вызывавший пот. Раненая рука мучила его непрекращавшимися болями, расходившимися по всему его телу. Когда они становились особо острыми, он в отчаянии прикусывал одеяло, не давая себе закричать. После убийства Габриэля Джордан видел, как Клементину вынесли на носилках из подъезда. В больнице он представился другом семьи, но его не впустили. А утром он не смог подняться с постели, чтобы снова идти к ней. Он долго болел, потому что запрещал себе выздоравливать. Джордан наказывал себя за горе, причиненное Клементине. Он не жалел убитого им Габриэля и не испытывал чувства вины, он плакал по безумно любимой женщине, которую заставил страдать. Больше всего он боялся, что Клементина умрет, и, если такое случится, он с радостью пойдет следом за ней. По прошествии недели он наконец почувствовал себя немного лучше, жар прошел, голова уже не была такой тяжелой. Джордан поднялся с кровати, принял душ, оделся и вышел на улицу. Он поразился городскому шуму и тому, что всем было безразлично его горе. Люди спешили по своим делам, не замечая медленно бредущего человека, который лишился всего в жизни, и, главное, – себя. Джордан потерял рассудок в тот момент, когда увидел Клементину. Любовь к ней заставляла его делать то, на что, как он думал, он никогда не пойдет. Но если бы возможно было вернуться назад, в тот день, когда она стояла перед ним с мокрыми волосами и ненакрашенными губами, он повторил бы свой путь снова. И пусть Клементина была жестокой и презирала его, он все равно любил ее. Она перевернула весь его мир, и он готов был убить любого вставшего между ними человека. Он купил газеты, но в них уже ничего не говорилось об убийстве Габриэля Хаксли. Мир жил другими проблемами, и смерть молодого архитектора вряд ли долго могла бы занимать мысли людей. Они прочитали об этом и забыли, но тот, кто потерял Габриэля, и тот, кто его убил, будут помнить об этом всегда. Джордан отправился в больницу. В приемной ему сказали, что Клементину выписали. Конечно же, он обрадовался, что с ней все в порядке, но страшно испугался, что она снова исчезнет и все, что он делал ради нее, окажется напрасным. Именно так и случилось. Наплевав на осторожность, Джордан подъехал к ее дому и вошел внутрь. Вежливый портье, не узнавший в нем агента Брукса, сообщил, что миссис Паркер уехала. Куда именно, рыжий паренек не знал, потому что таких людей, как он, жильцы не ставят в известность об этом. Джордан почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он потерял ее, кричало все его существо. Он пришел домой и долго сидел в кресле, глядя прямо перед собой. Рядом лежал заряженный пистолет, и Джордан иногда дотрагивался до него, чтобы ощутить холод металла. Наконец он взял пистолет в руку и поднес ко рту… палец лежал на курке… но в последний момент он убрал оружие в сторону. В глазах его загорелся странный огонь. Если Клементина уехала из города, то это не означает, что она ушла из его жизни! Джордан поднялся и стал складывать вещи в сумку. Он примется искать ее, как бывало уже много раз. * * * Рафаэль сердито посмотрел на Мартина и неодобрительно покачал головой. – Инзе уже три дня болеет, а ты даже не пришел к ней, чтобы спросить, как она себя чувствует, – сказал он и бросил салфетку на стол. – Мне никто не говорил об этом. Мартин удивленно посмотрел на Рафа, затем прошел в кухню, в которой никогда не появлялся, чем вызвал переполох прислуги. Роза вежливо предложила ему чай, но он отказался и спросил о здоровье Инзе. – Мистер Хаксли, боюсь, что Инзе не сможет продолжать работу. – Роза взволнованно потеребила передник. – Она собирается уехать после того, как поправится. – Куда? – нахмурился Мартин. Инзе работала в его доме больше тридцати лет, и он не мог представить себе, что она когда-нибудь покинет его. Кроме Рафаэля, она была единственным человеком, который осмеливался говорить ему правду. Старуха была больше чем кухарка, она была частью его жизни, и Мартину была неприятна мысль, что она собирается уйти. – Наш дом для гостей постоянно пустует. Подготовьте его для Инзе. – Она не согласится. Мартин недоуменно посмотрел на Розу и пожал плечами: – Ну, так уговорите ее. Там ей будет комфортнее, чем в той маленькой комнатушке, которую она занимает. Наймите сиделку, если понадобится. Немолодая испанка благодарно посмотрела на него: – Спасибо за вашу заботу. Глаза Мартина потеплели, он протянул Розе руку, и та с жаром пожала ее. – Будьте добры, – мягко сказал он, – предупредите, когда ей станет лучше и она пожелает принять меня. Мартин всегда был загадкой для людей, работавших в его доме. Он был сдержан и отстранен в общении с работниками, но ни один из них не мог сказать, что Мартин вел себя высокомерно или по-хамски. Тем не менее работники боялись его. Зато шутника и добряка Рафа любили все, и никто не догадывался, каким жестоким может быть этот маленький человек за пределами дома. – Доктора говорят, что мне необходима операция, – как бы невзначай сказал Раф, делая вид, что читает газету, но на самом деле думая о другом. Мартин открыл окна в кабинете. – Надеюсь, ты не собираешься отказываться? – Нет, – ответил Раф, однако в его голосе послышалось сомнение. Мартин хотел пошутить насчет того, что его старый приятель трусит, но передумал, не собираясь лишний раз заводить вспыльчивого Рафа, который в последнее время был особенно восприимчив и язвителен. – Как продвигается расследование Кристиан-Жака? – серьезно спросил Мартин, желая сменить тему. Рафаэль раздраженно бросил газету на диван: – Я знаю то же, что и ты! Мартин спокойно посмотрел на красного Рафа и промолчал. – Тебе, похоже, безразлично, найдут убийцу твоего племянника или нет! – С чего ты взял? – возмутился Мартин. – Ты ведешь себя так, как будто тебе все до задницы. – А что я могу сделать? Бегать повсюду и беситься, как ты? Полиция взяла это дело под особый контроль. Комиссар Шнайдс лично занимается этим. Кроме того, наши люди тоже не бьют баклуши. – А кто эта потаскуха, которую Рун сегодня утром провожал до машины? – Что тебе не нравится? – То, что ты никогда не позволял себе приводить в этот дом женщин! Мартин невесело улыбнулся и закурил: – Я могу приводить сюда всех, кого захочу. – Напомни еще, что это – твой дом! – Наш, – поправил Рафаэля Мартин и продолжил изучать бумаги. Рафаэль уселся в кресло, сверля Мартина тяжелым взглядом, но тот не обращал на него никакого внимания. Раф гневно огляделся вокруг: все раздражало его, каждая мелочь заставляла нервничать. Раф подумал о Клементине, и тоска накрыла его. За много лет он развил в себе предчувствие перемен и знал, что надвигается буря. Он не знал, что именно произойдет, но чувствовал, что это окажется страшным испытанием для всех. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА 32 Красный «Феррари» медленно подъехал к ступенькам главного входа. Из машины вышла Клементина и оправила легкое голубое платье. Она подошла к кустам шиповника и недолго постояла рядом с ними, рассматривая красные плоды. Она любила запах цветущего шиповника, и именно по ее желанию здесь посадили множество кустов, наполнявших воздух пьянящим благоуханием. Клементина сняла очки и задумчивым взглядом осмотрела дом. Огромный, но уютный, он словно здоровался с ней, приглашая войти внутрь. Клементина подошла к массивной дубовой двери и открыла ее. После зноя, царившего на улице, холл приятно освежил ее своей прохладой. Она огляделась по сторонам и мрачно улыбнулась: как она и предполагала, никого не было. В это время все спасались от жары в своих комнатах. Впрочем, неважно, встретит она кого-нибудь или нет: никто не посмел бы остановить мисс Хаксли, увидев выражение ее лица. Клементина прошла в гостиную и остановилась у маленького столика, стоявшего у стены. Она положила на него сумку, достала зеркальце и помаду, подкрасила губы и замерла на несколько минут, разглядывая свое отражение. Она заметила, как легкой сеточкой вокруг глаз разбежались морщинки. «Когда они появились? – подумала она, проведя по ним пальцами. – Когда я смеялась вместе с Габриэлем или когда оплакивала его?» На столике стояла их детская фотография. Клементина взяла ее в руки и долго рассматривала счастливые детские лица. Она вспомнила, что фотографировал Мартин, это было в их десятый день рождения. Клементина поставила рамку на место, затем достала из сумки пистолет. Ее глаза странно светились, когда она неспешно поднималась по лестнице. Мягкое ковровое покрытие приглушило шум шагов, но она знала, что Рун и Гойя уже видели ее машину, и была уверена, что это их не насторожит. Поднявшись на второй этаж, она повернула направо и направилась к апартаментам Мартина. Его спальня находилась в самом конце светлого коридора, перед ней были кабинет и небольшая гостиная, в которой он любил проводить свое свободное время. В ней не было дверей, по замыслу дизайнера часть стены отсутствовала, зрительно увеличивая размеры комнаты и давая возможность видеть все, что происходит вокруг. Изнемогавший от жары Рун, со взмокшими подмышками, развалившись на диване, читал газету. Он услышал тихие шаги, поднял глаза и ошеломленно уставился на Клементину. Увидел пистолет, но так ничего и не успел предпринять, потому что она уже выстрелила ему в грудь. Потом она мгновенно отвела руку в сторону и выстрелила еще раз. Гойя схватился за шею, пытаясь сдержать кровь, фонтаном выплеснувшуюся из раны. Он грузно рухнул на пол. Клементина быстро подошла к двери, ведущей в спальню. Открыв ее, она увидела, что Мартин вскочил с кровати, пытаясь достать оружие, которое он всегда хранил в тумбочке. «Такие вещи необходимо держать ближе к себе, если опасаешься нападения», – подумала она и нажала на курок. Мартин отдернул руку и прижал ее к боку, схватившись другой рукой за грудь, выше раны. Кровь быстро закапала на светлый ковер. Он тяжело упал на кровать. Лицо его побелело от боли. Молоденькая девушка, лежавшая рядом с ним, пронзительно закричала. Она схватила одеяло и натянула его на себя, словно старалась защититься от всего дальнейшего. Клементина усмехнулась. Как большинство богатых кобелей, которых она знала, Мартин не отличался оригинальностью: чем старше становился он сам, тем моложе были его любовницы. И этой дико оравшей дурочке на вид можно было дать не более двадцати лет. Мартин снял наволочку с подушки и неуклюже обмотал ее вокруг раненой руки. – Закрой рот! – рявкнул он на вопившую от ужаса девку. Та перестала кричать, но продолжала громко всхлипывать, испуганно поглядывая на пистолет в руках Клементины.