– Ты же не любишь ее, – сказал Эдвард, и глаза его укоризненно заблестели. – Ты так думаешь? – Скажи мне правду. Ты все еще любишь ту женщину? – Люблю, – честно признался Габриэль, потому что ему надоело врать. – Тогда почему ты с Доминик? Габриэль замолчал и через некоторое время раздраженно ответил: – Хватит копаться в моем мозгу! – Как же тебе сложно, наверное, – Эдвард проигнорировал эту вспышку гнева и хлопнул его по спине. – Теперь ты понимаешь, почему у меня нет постоянной подруги? Да я лучше в монахи пойду, чем заведу такую! Чтобы меня распекал чей-нибудь брат? Они рассмеялись, а Эдвард продолжал: – Габриэль, извини за то, что я вмешиваюсь. Это потому, что вы оба мне очень дороги. * * * Доминик рассматривала детскую одежду в магазине на Пятой авеню. Она посмотрела на свое отражение в зеркале, и ее глаза засветились счастьем. Живота еще не было видно, но ощущение того, что в ней зародилась новая жизнь, заставляло ее летать. Доминик повернулась к сопровождавшему ее отцу и сказала: – Мне кажется, что это будет мальчик. Джордж указал на красивое платьице нежно-зеленого цвета и улыбнулся: – Я хотел бы иметь внучку. Парней у нас в доме много, а девочка только одна, – он прижал дочь к себе. – Ей нужна компания. Доминик засмеялась. – Может, вы поженитесь? – быстро спросил Джордж. – Папа, мы уже говорили с тобой на эту тему. Джордж вздохнул: – Я желаю, чтобы мой внук носил фамилию своего отца. – Но он и так будет Хаксли, вне зависимости от того, будем мы женаты с Габриэлем или нет. Доминик ласково погладила отца по руке и почувствовала ноющую боль внизу живота. Она скривилась от неприятного ощущения. – Что случилось? – забеспокоился Джордж. – Болит живот, и поясницу ломит, – Доминик прикрыла глаза. – Такое иногда случается. Доктор Мур говорит, что нет причины волноваться. Она подошла к прилавку и взяла в руки маленькие белые носочки. – Папа, – восхищенно прошептала она, – посмотри, какая прелесть! – Господи, они такие крошечные, – удивился Джордж. – Неужели дети бывают такими маленькими? – У тебя же трое детей! – рассмеялась Доминик. – Ты что, не помнишь, какими были мы? – Нет, – откровенно ответил он. Доминик стала рассматривать маленькие ползунки и кофточки, откладывая понравившиеся в сторону. Продавцы с умилением смотрели на эту приятную пару. К ним каждый день приходит множество молодых мам, но будущие деды – это большая редкость! Они восхищались немолодым человеком, терпеливо ожидающим, когда его дочь совершит покупки. Доминик переходила от одного стеллажа к другому, и, казалось, ее невозможно было остановить. На каждой полке она находила что-нибудь красивое и замирала от восторга. Джордж ходил следом и с улыбкой смотрел на дочь, забывшую о нем. Доминик поморщилась от непрекращающейся боли. Она не забыла об отце, просто старалась отвлечься и не пугать его своим видом. Боль постепенно усиливалась, и Доминик больше не смогла сдержать стон. Она прислонилась спиной к стеллажу и согнулась, обхватив живот руками. – Папочка, – едва слышно прошептала она, – мне очень больно! Она со страхом посмотрела вниз, почувствовав, как что-то теплое потекло по ее ногам. Продавщицы испуганно засуетились. – Кровь! – воскликнула одна из них. – Милли, вызывай «Скорую помощь»! * * * Габриэль, не дожидаясь лифта, побежал вверх по лестнице. В коридоре собралась вся семья Кармайклов. С трудом переведя дух, он спросил у бледного Эдварда: – Как она? – В операционной. У нее сильное кровотечение. Габриэль посмотрел на Джорджа, который сидел рядом в кресле и беззвучно плакал. Подошла медсестра, принесла успокоительное, но он отказался, послав ее подальше. Девушка понимающе посмотрела на него и ничего не ответила на грубость. Из операционной вышел врач, и Габриэль вскочил. – Мы перевезли ее в отделение интенсивной терапии. Я хотел бы поговорить с отцом ребенка. Габриэль вздрогнул, глядя в непроницаемое лицо доктора. Страшное предчувствие закралось в его душу. – Давайте отойдем, – попросил доктор. – К несчастью, ребенка мы потеряли. Жизнь Доминик была под угрозой, поэтому у нас не было другого выбора. Потрясенный Габриэль кивнул. – Но есть гораздо более страшные вещи, – доктор взял его за руку. – Нам пришлось удалить матку из-за сильнейшего кровотечения и повреждений. Перехватило дыхание, глаза Габриэля расширились от боли, но не за себя, а за Доминик. Что она почувствует, узнав, что никогда не сможет иметь детей? Габриэль, пытаясь справиться с дрожью в голосе, спросил: – Но почему это произошло? – Я думаю, – начал доктор, – причиной тому явилась недостаточность эндокринной функции яичников. Габриэль непонимающе уставился на него. – Матка плохо подготовилась к беременности, – пояснил доктор. – В этом случае возникает неполноценность плаценты, которая не может обеспечить достаточный гормональный уровень для дальнейшего развития беременности. Происходит кислородное голодание плода. У Доминик были схваткообразные боли внизу живота? Габриэль утвердительно кивнул: – Но наш врач сказал, что такое бывает… – Не вините себя. Вы не могли знать о последствиях. У Доминик происходила постепенная отслойка плодного яйца от стенки матки, сопровождавшаяся повреждением ее кровеносных сосудов. Отсюда и появлялись боли. Я вам сочувствую. – Когда мне можно будет пройти к ней? – пустым голосом спросил Габриэль. – Подождите немного, когда она придет в себя. Доктор ушел, и Габриэль подошел к нервно ожидавшим его мужчинам. – Что он сказал? – спросил Эдвард. – Что она больше не сможет иметь детей, – Габриэль прикрыл лицо рукой, пытаясь скрыть подступившие к глазам слезы. * * * В небольшой уютной палате было тихо. Габриэль сидел на маленьком диване и рассматривал ставшую за последние две недели привычной обстановку. Множество цветов от друзей и родных создавали впечатление, будто это не больница, а загородный дом. Но осознание того, по какой причине ты находишься здесь, заставляло почувствовать, насколько жизнь может быть непрочной и хрупкой. Доминик задумчиво смотрела на Габриэля. Она боялась, что он уйдет от нее – к той, другой, которую он любит. Зачем она теперь нужна ему, ведь она не сможет дать ему ничего, кроме своей любви? – Ты бросишь меня? – чужим голосом спросила она. – Если это произойдет, я все пойму. – О чем ты? – Габриэль подошел к ней и поцеловал. – Я боюсь.