– Анабелл, зачем несколько дней назад к нам приходил глава Искателей? Что такое важное они не могут найти? – Я бы многое отдала, чтобы узнать, о чём шла речь, – отозвалась та, и нахмурилась. Проницательный, сосредоточенный взгляд напомнил мне ту Анабелл, которую я видела в своём времени, несмотря на абсолютное внешнее различие. – Сэр Гаррет Уинслоу был близким другом твоего отца… Точнее, отца Бетси. И если «Общество Искателей» и в самом деле отдало ему что-то на хранение, в этом нет ничего необычного. Вот только после смерти сэра Реджинальда мы не обнаружили ничего странного в его вещах. Под «мы» явно подразумевались Путешественники, и я чуть поморщилась, представив, что они проводили в доме обыск. – Сэр Уинслоу предположил, что эта вещь спрятана в поместье… – начала было я, но тут мисс Грэм иронично приподняла одну бровь, и меня осенило. – Вы там уже побывали, да? – Ещё нет, но наши люди уже на пути в Корнуолл, – без каких-либо угрызений совести подтвердила Анабелл. – Сразу после визита сэра Гаррета я немедленно поставила в известность нашего главу, и он отправил нескольких Путешественников обыскать дом. Я хотела было возмутиться, что кто-то столь бесцеремонно влезет в поместье, которое вообще-то было моим приданым, но потом вспомнила, что я не мисс Барнс, и, соответственно, это приданое не совсем моё. Мисс Грэм, с лёгкостью догадавшись по моему лицу о моих мыслях, хмыкнула. – Что это может быть за вещь? – Не имею представления, – ответила та, и я почему-то сразу поняла, что она не врёт. – От Искателей можно ожидать всего. Это может быть сущая безделица, а может быть нечто гораздо более ценное, чем можно себе представить. Общество существует столько столетий, что наверняка скрывает немало тайн… Я задумалась. В родном двадцать первом веке никаких вещей, связанных с магией, Искатели не хранили. По крайней мере, я никогда не слыхала ни о чём подобном, хотя моим непосредственным начальником был сам глава Искателей. Всю нашу ценность составляли лишь архивы. Но ведь здесь существует то Общество Искателей, которым оно было до своего уничтожения в конце девятнадцатого века… Пожалуй, это Общество могло бы хранить разные секреты. И ведь… Вспомнилось письмо сэра Реджинальда, адресованное дочери. Там он говорил о какой-то угрозе. Возможно, всё это как-то взаимосвязано? Я подумала ещё пару секунд и спросила: – Какова вероятность, что об этой вещи знают не только Путешественники и Искатели, но и ковен магов? И что граф Блэквуд сделал предложение мисс Барнс ради этой вещи? – Чтобы заполучить эту вещь себе? И действовал с одобрения своего ковена, учитывая, с каким радушием отнеслись к тебе прочие маги? – продолжила за меня Путешественница. Ответ я прочла на её лице, но она всё же договорила. – Думаю, что эта вероятность весьма велика. Повисла тишина. Анабелл же, удовлетворившись моим молчанием, поднялась на ноги. – Тогда за дело. Не будем тянуть. * * * С этого дня жизнь моя превратилась в личный ад. Анабелл прекрасно понимала, что за оставшиеся до истечения срока траура и свадьбы недели не сделает из меня образцовую леди, но твёрдо вознамерилась приложить к этому все силы. Всё свободное время она теперь обучала меня этикету, танцам, давала начальные уроки игры на фортепьяно, а в перерывах между этими занятиями рассказывала о родственниках и знакомых Барнсов. Надо отдать Путешественнице должное – у неё оказалось поистине ангельское терпение и железные нервы, потому что мои успехи оставляли желать лучшего. Память у меня всегда была хорошая, так что имена и фамилии друзей и знакомых семьи, а также их социальное положение и черты характера я запоминала легко, как и теоретическое изложение правильных манер, но применять их на практике я постоянно забывала. С танцами ситуация тоже была плачевная, потому что мне не хватало грации и изящества, да и танцевать в пятнадцати слоях одежды оказалось невероятно тяжело. А уж запомнить все повороты, развороты, поклоны и приседания за столь ограниченное время было вовсе невозможно! С игрой на музыкальных инструментах ситуация была ещё хуже. Вдобавок ко всему, внезапно начались какие-то предсвадебные хлопоты, в которых я ничего не понимала и почти не участвовала, без сожалений взвалив их на Анабелл. Как выяснилось, часть приготовлений уже была выполнена, но их прервало падение мисс Барнс с лошади, а теперь их следовало закончить, ведь до свадьбы оставались считанные недели. За следующие четырнадцать дней я, кажется, заметно похудела и подурнела, потому что времени на отдых у меня попросту не оставалось. Дневник сэра Реджинальда так и лежал в ящике стола, потому что у меня не оставалось никаких сил на перевод с древнеирландского. Анабелл же, наоборот, выглядела вполне довольной жизнью. Через два дня после нашего разговора она, помахав в воздухе распечатанным конвертом, бодро сообщила мне, что глава Путешественников одобрил её действия, а сами Путешественники берут меня под свою опеку как одну из них. Последнее заявление меня откровенно удивило, но спорить я не стала. Опека, кажется, носила чисто символический характер, потому что Путешественники, по большому счёту, меня просто использовали, причём в открытую. Спустя неделю мучений, Анабелл убедилась, что я полнейшая бездарность в музыке, и решила сосредоточиться на одной музыкальной теории. Я не понимала, зачем она с такой настойчивостью вбивает мне в голову, как надо правильно читать нотную грамоту и заставляет меня часами правильно писать ноты, но затем мы начали петь дуэтом, под её аккомпанемент. В этот самый момент внезапно обнаружилась некая особенность, поразившая меня до глубины души – у настоящей мисс Барнс, оказывается, был очень чистый, красивый и хорошо поставленный голос. Сумев вытянуть высокую ноту в какой-то песенке, которую мы тогда разучивали, и которую даже Анабелл не смогла спеть, я на какое-то время ушла в глубокую прострацию, потому что в предыдущей жизни вокальные данные у меня отсутствовали полностью и петь я никогда не умела. Сделанное открытие было самым приятным за всё время моего пребывания здесь, и от мисс Грэм не укрылось моё изумление, смешанное с какой-то детской радостью из-за исполнения старой мечты. – До смерти сэра Реджинальда Бетси регулярно брала уроки пения, – подтвердила мою догадку Анабелл, позабавленная ошарашенным выражением моего лица. – Красивый голос у неё был всегда, и отец всячески способствовал развитию её таланта, не жалея на это средств. – Почему она не продолжила уроки после смерти баронета? – Финансовое положение Барнсов уже тогда было весьма плачевным, – со вздохом отозвалась Путешественница. – А после смерти сэра Реджинальда его наследник начал проматывать то немногое, что осталось. Чтобы хоть как-то урезать расходы, мы тогда отказались от всех учителей и дополнительных уроков, которые брала мисс Барнс. – Удивляюсь, почему та девушка, Эмили, на приёме предложила мне только сыграть в четыре руки, а не спеть… – всё ещё не придя в себя окончательно, пробормотала я. Анабелл посмотрела на меня с лёгким сочувствием. – Полагаю, что ей просто не было известно о твоём таланте. – Что ты имеешь в виду? – Мисс Барнс была по природе очень застенчива. Дома сэр Реджинальд, я, и даже прислуга наслаждались её пением. Но она совершенно не могла выступать на приёмах и вечерах. Только при самых близких. В окружении чужих людей её начинала колотить сильная дрожь, и она не могла ни петь, ни играть. – Боязнь сцены? – удивилась я. – Нервное расстройство? Анабелл вопросительно нахмурилась: – Прошу прощения? Я отрицательно покачала головой, сообразив, что использовала современные понятия, которых в этом времени ещё не было. М-да… А у нас с мисс Барнс и впрямь много общего. Я тоже никогда не любила выступать перед большим количеством народа, хотя до нервных припадков дело не доходило. Ну, не зря же считается, что Путешественники во времени – родственные души… – Давайте споём что-нибудь ещё! – горячо попросила я. – Хочу ещё! Анабелл рассмеялась, но не стала возражать и перевернула страницу в нотной тетради. При более близком знакомстве эта женщина неожиданно начала вызывать у меня симпатию. Я очень быстро убедилась, что личина строгой, суровой компаньонки была лишь маской для окружающих, под которой скрывался гибкий, проницательный ум. Анабелл очень трезво смотрела на окружающий мир, принимая его таким, какой он есть. Я уже поняла, что меня она атаковала, заподозрив во мне шпионку, но едва убедившись, что меня никто никуда не засылал, она стала относиться ко мне как к союзнику – в некотором роде вынужденному, но вполне надёжному. Надёжному не потому, что она так быстро уверилась в моей лояльности, а потому, что мне попросту было некуда деваться. Со мной она была вполне откровенна и не скрывала, что я нужна ей, в первую очередь, просто как средство достижения цели, но относилась ко мне, кажется, вполне дружелюбно. Именно это мне в ней больше всего и нравилось – она всегда была очень честна и высказывала своё мнение открыто, не заботясь о чувствах собеседника. Поскольку нас связывала общая тайна, о которой не должен был знать никто из окружающих, мы чувствовали себя заговорщиками. Ведь, как известно, общие секреты могут сближать ничуть не хуже общих интересов. * * * Спустя пару дней после этого необычного открытия мисс Грэм ушла из дома по делам. Насколько я поняла из её уклончивого ответа, она собиралась не только за обычными бытовыми покупками, но и на встречу с кем-то из Путешественников, чтобы доложить, как у неё продвигаются дела. Этой долгожданной передышки я ждала очень долго, и самым моим большим желанием было просто поваляться на кровати, наконец-то расслабившись. Но времени на отдых не было. Едва за Анабелл закрылась дверь, я поспешила в свою комнату и достала дневник сэра Реджинальда. Надо бы уже закончить его чтение, поскольку времени у меня почти не оставалось: и эта странная свадьба угрожающе приближалась, да и выяснить, что же скрывал сэр Реджинальд, тоже было необходимо. И я, собрав всю волю в кулак, снова засела за перевод. Исписанные страницы подходили к концу, и я уже начала подозревать, что в дневнике на самом деле скрыт какой-то шифр, который придётся разгадывать, но затем удача соизволила мне улыбнуться. «15 марта, 1884. Сегодня в руки Искателей наконец-то попал предмет, о котором мы столько слышали. Знаменитый «Знак равных»… Не думал, что мне когда-нибудь доведётся не то что подержать собственными руками, но даже увидеть его. И всё равно оставлять эту вещь у «Искателей» опасно. Но, пожалуй, вернуть её магам будет ещё опаснее. Гаррет предложил всем Искателям высказать своё мнение открыто, чтобы решить, что делать со «Знаком»». «25 апреля, 1884. Большинство Искателей сошлось на том, что хранение «Знака равных» может повлечь за собой опасность для нас всех. После собрания Гаррет попросил меня задержаться и предложил спрятать «Знак» так, чтобы его никто не нашёл. Но я не желаю брать на себя подобную ответственность. Возможно, я трус… Но я не готов рисковать жизнью моей дочери». «28 апреля, 1884. Вчера вечером на Гаррета напали. Нападающих было трое, и их можно было бы принять за обычных грабителей, но по возвращении домой он обнаружил, что в его кабинете что-то искали. Слуги клянутся, что они здесь ни при чём. Кто бы ни охотился за «Знаком равных», он не должен его получить. Страшно наделять любого мага подобной властью». «29 апреля, 1884. Я принял решение. Гаррет отдал «Знак равных» мне. Корнуолл лежит достаточно далеко от Лондона, чтобы можно было надёжно спрятать этот артефакт. Разумеется, никто из Искателей не в курсе. Если Господь будет милостив, так всё и останется». «30 апреля, 1884. Если бы я был на месте магов и знал, что данный Искатель прячет очень важный и опасный артефакт, где бы я стал его искать? Разумеется, в самом отдалённом от Лондона месте. Прятать «Знак равных» в Корнуолле нельзя, потому что именно там его станут искать в первую очередь. Полагаю, что места, лучше Лондона не найти. В моей библиотеке есть тайник, который открывается, если повернуть на сорок пять градусов статуэтку на камине. Надеюсь, этого будет достаточно». Это была последняя запись в дневнике. Все эти отрывки нагоняли странное, давящее чувство опасности, и я попыталась стряхнуть с себя оцепенение. Не помогло. Все свои воспоминания сэр Реджинальд излагал очень подробно и последовательно, а последние шли рублеными, короткими кусками без вступления и завершения, и мне показалось, что отец мисс Барнс был по-настоящему напуган, когда это писал. Почему записи прекратились именно на этом моменте? Могло ли быть так, что кто-то выяснил, что таинственный артефакт забрал себе именно сэр Барнс, решив просто избавиться от Искателя, который узнал что-то такое, чего ему не полагалось знать? Возможно ли, что его убили? И о каком артефакте может идти речь? Об артефактах я вообще ничего не знала, и тут моя фантазия могла разыграться вовсю. Но зачем гадать, когда можно узнать наверняка? Я усмехнулась этой мысли и перечитала последнюю запись за 30 апреля. Я и так прекрасно знаю, как теперь поступлю. Тянуть время бессмысленно. Я поднялась на ноги и решительным шагом направилась в библиотеку. Плотно закрыла за собой дверь и подошла к камину. Его и в самом деле украшали несколько фарфоровых статуэток, на которые я раньше не обращала внимания. Все они оказались приклеены к поверхности, и я аккуратно, чтобы случайно ничего не повредить, принялась ощупывать их по очереди. На третьей мне повезло – после небольшого усилия она вдруг с тихим скрипом повернулась вокруг своей оси. В пустой комнате отчётливо щёлкнул какой-то механизм, и я завертела головой по сторонам в поисках источника звука. На первый взгляд, всё осталось на местах, и никакие инородные предметы не спешили привлекать внимание. Убедившись, что больше никаких изменений не происходит, я отошла от камина и осмотрелась, пытаясь вспомнить, откуда шёл звук. После несколько затянувшихся поисков я оказалась возле одного из книжных шкафов. На первый взгляд он ничем не отличался от остальных, но затем я обратила внимание, что книги на верхней полке не стояли вплотную к стене, и до неё оставалась небольшая щель. Подтащив стул, я принялась вытаскивать книги, ругая собственный невысокий рост. Насколько же жизнь была легче в моём родном теле, в котором я всегда могла сама дотянуться до верхних полок! Но вскоре я позабыла о недовольстве. За книгами в стене обнаружилась дверца, которая после поворота статуэтки «выскочила» из стены. В закрытом состоянии она наверняка сливалась с ней, и обнаружить её было почти невозможно. Ощутив лёгкую дрожь в руках, я глубоко вздохнула и решительно потянула дверцу на себя. За ней оказалась маленькая ниша, вроде современных сейфов, в которой стояла небольшая шкатулка. «Деревянная шкатулка с вырезанными символами», – вспомнились мне слова сэра Гаррета Уинслоу, пока я вертела находку в руках. Вырезанными символами оказались руны, украшавшие шкатулку на крышке и по бокам. Я узнала руну Иваз – символ защиты, и Райду – символ пути. На ней не было замка, и я с любопытством открыла её. Некстати пришедшее на ум сравнение с древнегреческой Пандорой я прогнала. Внутри лежал всего один предмет – тусклые старинные часы на цепочке. Я повертела их в руках. Никакого холода я не чувствовала – соответственно, тёмной магии в них не было. Помедлив, я всё же открыла крышку и обнаружила, что это были не совсем часы. Больше всего это было похоже на раритетный секундомер – циферблат был как у часов, но стрелка всего одна, и указывала она ровно на двенадцать. Там же, на корпусе, над цифрой «XII» была небольшая кнопка. И какое-то десятое чувство мне отчётливо подсказывало, что её пока лучше не нажимать. Поколебавшись несколько мгновений, я сунула находку в карман платья. Что бы это ни было, будет лучше, если этот предмет будет храниться у меня. В мире, в котором я совершенно чужая, да ещё в окружении толпы магов, ведущих свои игры, мне нужен хоть какой-то спрятанный в рукаве козырь. Анабелл об этой находке пока лучше не знать. Да, сейчас мы с ней союзники, но я не настолько сошла с ума, чтобы доверить вещь, за которой охотится столько человек, первому встречному. Неизвестно, насколько этот «Знак равных» ценен, и мне теперь надо будет в этом разобраться. Пустую шкатулку я закрыла и вернула на место. Затем поставила на место книги, убедившись, что они стоят в том же порядке, что и до моего вторжения в библиотеку. Стул вернулся к письменному столу. Последним штрихом стало возвращение фарфоровой фигурки в её изначальное положение. По тихому щелчку со стороны шкафа я поняла, что дверца тайника встала на своё место. Теперь библиотека выглядела точно так же, как и двадцать минут назад. Никто и не заподозрит, что в ней что-то искали. И нашли. Я удовлетворённо улыбнулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Глава 8 Находка загадочного артефакта стала единственным интересным событием; в остальном же дни текли всё так же однообразно, и мне вскоре стало казаться, что я попала в своеобразный «День Сурка». Никаких светских мероприятий мне из-за траура по-прежнему не полагалось, навещать меня ни знакомые семьи, ни мой жених не желали. Сэр Перси всё так же редко появлялся дома, и я осталась на растерзание Анабелл, которая продолжала моё обучение. Конечно, я прекрасно сознавала важность этих уроков, и успела усвоить за это время кое-что новое. Но стены старого особняка всё сильнее давили на меня, и я мечтала сделать хоть что-то, чтобы немного встряхнуть это однообразное существование. Я была даже согласна на новое опасное приключение или неожиданную встречу, лишь бы внести какую-то яркость в эти совершенно одинаковые дни. Поэтому, когда несколько дней спустя на первом этаже хлопнули входные двери и раздался громкий шум, я мгновенно вскочила из-за фортепьяно и устремилась в коридор. Перед этим я успела заметить, как Анабелл иронично вздёрнула одну бровь в ответ на мою прыть, но не обратила на это внимания, а вместо этого добежала до лестницы на первый этаж и остановилась на ней, рассматривая, что происходит внизу. Кажется, случилось что-то экстраординарное – по крайней мере, сэру Перси было неоткуда взяться дома в неурочное время. На первом царила настоящая суматоха: двое мужчин, в одном из которых я узнала лакея сэра Перси, а второй, судя по виду, был простым работягой, занесли в дом третьего, незнакомого мне хорошо одетого господина, который, похоже, был без сознания. Сара и Мэри носились по комнате как две всполошившиеся наседки и, кажется, не имели ни малейшего представления, что им следует делать. Сэр Перси остановился на пороге и наблюдал, как бесчувственного джентльмена сгрузили на диван; у того обнаружилась ссадина на лбу, откуда продолжала сочиться кровь. У кузена был очень мрачный, обеспокоенный вид. Заметив меня, сэр Перси посмотрел беспомощно. – Надо послать за доктором Митчеллом, – наконец принял он решение и осмотрелся по сторонам в поисках того, кто смог бы исполнить роль посыльного. За моей спиной раздались решительные шаги, и вниз спустилась мисс Грэм. С совершенно невозмутимым лицом, словно подобные картины ей доводилось лицезреть ежедневно, она оглядела людей в доме, затем подошла к мужчине на диване и хладнокровно повернула его голову к свету, осматривая рану. Горничные дружно ахнули. – Вскипятите воду и принесите чистые полотенца, – спокойно приказала Анабелл, закончив осмотр. Девушки бросились исполнять её поручение, и через пару секунд их в гостиной уже не было. – Может, нужен доктор?.. – робко заикнулся сэр Перси, на которого явно произвела впечатление железобетонность компаньонки, но та покачала головой.