© Сычёва Анастасия © ИДДК Пролог Валери Андерс злилась. Ну почему, почему жизнь так несправедлива?! Почему именно ей, умнице, красавице, колдунье, обладающей огромным магическим потенциалом, так сильно не везло? Почему всякий раз, когда до желанной свободы оставалась самая малость, буквально руку протянуть, в последний момент всё срывалось и летело в тартарары? А ведь она заслуживала счастья как никто другой! Никто другой в этом чёртовом ковене магов никогда не был настолько талантлив и умён, как она, никто другой не прикладывал таких усилий для развития своих способностей! И ведь это было так правильно – чтобы именно её магические силы были настолько велики, чтобы именно она обладала такой властью! Совет ковена – сборище самовлюблённых идиотов – всё время твердил, что надо быть осторожнее, но ей хотелось большего, и уж она-то точно знала, что сможет этого добиться! Тёмная магия открыла ей новые, недоступные остальным горизонты, и саму Валери мало смущал тот факт, что для обретения большего могущества необходимо было идти на человеческие жертвы. Вот только вести себя следовало осторожнее. Какая досада, что ковен сто тридцать лет назад разоблачил её новое увлечение! Вся её жизнь круто изменилась в худшую сторону. Впрочем, из-за этого она уже почти не переживала, поскольку осознавала, что сама была виновата. Как же самонадеянно, неосторожно она себя тогда вела! И за эту ошибку ей приходится расплачиваться по сей день! Но как она позволила тогда этому человеку обрести над ней такую власть? Почему не сбежала сразу, а потратила драгоценное время на месть обидчикам? Спору нет, месть удалась, и воспоминания о том убийстве до сих пор приносили удовольствие и чувство глубокого удовлетворения, но… Сбежать после уже не удалось. Её очень быстро настигли и предложили выбор – либо суд и вечное заточение, либо верная служба. Знай она тогда, что эта служба обернётся пожизненной каторгой, то согласилась бы на суд Совета… – Тяжёлые мысли? – непринуждённо осведомился её собеседник, сидевший напротив. Валери торопливо сделала глоток из бокала. В этих словах ей отчётливо послышалась скрытая насмешка. Ни в коем случае нельзя было дать понять, как сильно её уязвляли подобные замечания. Крепкий алкоголь обжёг горло, но колдунья и глазом не моргнула. – Нисколько, – выдавила она. Горло саднило, но ей удалось произнести эти слова ровно. Только не показывать собеседнику свою неуверенность! – Врёшь, – равнодушно отозвался человек напротив. Обмануть его Валери не удавалось ни разу – ложь он чуял мгновенно. Боже, как же она ненавидела его! Это он лишил её свободы, оставил в подвешенном состоянии на сто тридцать лет и мог распоряжаться её жизнью любым угодным ему образом! – Не беспокойся, – деловито посоветовал тот ей, словно она произнесла это вслух. – Скоро всё закончится, и ты сможешь идти на все четыре стороны. Проклятье! Как этому человеку всегда удавалось читать по её лицу, точно по раскрытой книге?! Но произносить это всё же не стоило, так что она огромным усилием взяла себя в руки и закинула ногу на ногу. Оценила результат – ноги, дорогущие туфли на четырёхдюймовой шпильке, юбка коктейльного платья – всё выглядело безупречно. Эта мысль слегка улучшила настроение. – Как скоро? – поинтересовалась она, настраиваясь на деловой лад. – Нас хоть и не разоблачили, но ритуал в Эйлсфорде всё равно сорвался. Что вы намерены делать теперь? – Проводить его, разумеется. – Но маги… – Слишком сильно заняты своими делами и поисками лазутчика. Нам это сейчас только на руку. Плюс Искательница им больше не помогает – значит, их шансы на успех ещё немного снизились. Валери уставилась в лицо собеседника с жадным вниманием. – Она мертва? – Впала в кому, – уточнил тот. – Разумеется, было бы лучше, если бы та авария сделала из неё отбивную, но тут уж ничего не поделаешь. Живучая оказалась… – Так может, ей… помочь? – осторожно уточнила Валери. – Добить в больнице, чтобы она уже наверняка не помешала? Признаться, именно это задание она бы выполнила с огромным удовольствием – уж очень её раздражала эта бледная невыразительная дылда. Ну что, что Джеймс нашёл в ней такого, чего не было в ней, Валери?! Её собеседника это предложение внезапно развеселило. – Не спорю, с этой задачей ты бы справилась блестяще! Уильяма ты устранила просто отлично, не подкопаешься! Однако не думаю, что в этом есть необходимость, – весёлый тон сменился на задумчивый. – Врачи говорят, что вероятность того, что она очнётся, невелика. Я же сомневаюсь, что её семья будет долго уповать на чудо. Они сами отключат её от аппарата жизнеобеспечения. И мы тут будем вовсе ни при чём. Колдунья с лёгким разочарованием кивнула. – Мы же возвращаемся к ритуалам. Слушай внимательно… Глава 1 В коридоре заскрипели старые половицы, и я торопливо повернула голову к окну. На всякий случай прикрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы дыхание было ровным и размеренным. Шаги приблизились, щёлкнула ручка, и с тихим шорохом дверь приоткрылась. Кто-то остановился на пороге, и я почувствовала на себе чужой внимательный взгляд. Должно быть, моя имитация здорового сна была достаточно убедительной, потому что через несколько секунд дверь закрылась, опять заскрипели половицы, и всё стихло. Я вздохнула с облегчением и перевернулась на спину, бездумно уставившись в потолок. По нему местами змеились тонкие паутины трещин, пересекая расписные узоры, и их разглядывание стало моим единственным способом развлечься, поскольку вставать с кровати мне почти не разрешали. Полный человечек среднего возраста в тёмно-коричневом сюртуке и с небольшим саквояжем, которого здесь почтительно именовали «доктор», и которого я видела дважды, прописал мне постельный режим. Сказал, что с полученной травмой головы мне необходим покой. Лично я чувствовала бы себя гораздо спокойнее, если бы мне сделали МРТ перед тем, как ставить диагноз, но что-то подсказывало, что в этой реальности до изобретения томографа пройдёт ещё не один десяток лет. В комнате было полутемно и душно – мало того, что окна были закрыты, так ещё и ставни были наглухо заперты изнутри. Предписание всё того же доктора, который уверенным тоном объявил, что уличный шум, как и свежий воздух, больной только навредят. Я пробовала осторожно возразить, но меня никто и слушать не стал, решив, что я всё ещё не пришла в себя. Кроме врача я видела только высокую худую женщину с собранными в высокий узел чёрными волосами, которая, кажется, была здесь главной, и девушку в чёрном платье до пят с белым воротничком, переднике и в белом чепце. Девушка держалась очень тихо и в разговор со мной не вступала, хотя я ей улыбалась и всячески демонстрировала дружелюбие, надеясь получить ответы на свои вопросы. Высокая женщина говорила холодным, резким голосом, отдавая кому-то распоряжения, на меня смотрела без капли сочувствия и обращалась ко мне «мисс Барнс». И, как я понимала, в доме был ещё мужчина – поскольку именно мужской голос назвал меня «Бетси», когда я только очнулась. Этим мой нынешний круг общения исчерпывался. Я не сразу поняла, что со мной случилось. Воспоминания о том странном перекрёстке отпечатались в сознании очень отчётливо и не были похожи на сон, который стирается из памяти вскоре после пробуждения. Но случившееся было настолько нереальным, необъяснимым, что поначалу я решила, что это всё было лишь фантазией. Когда я открыла глаза, то в первый момент испытала огромное облегчение от того, что выжила, поскольку после «света в конце тоннеля» я была уверена, что моё тело так и осталось лежать в исковерканной машине. Но затем, медленно, шаг за шагом, я начала осознавать, что влипла гораздо серьёзнее, чем могло показаться. У меня несколько дней очень сильно болела голова, словно кто-то пытался проломить мне череп. Болели также руки и ноги, хотелось пить, и всё это было странно. Своё состояние после аварии я представляла себе совершенно по-другому – гораздо тяжелее. Затем я обнаружила, что украшенный росписью потолок над головой совершенно не напоминает белый больничный, что не слышно писка приборов, а в воздухе не пахнет больницей. Вместо этого был застоявшийся спёртый запах, словно помещение давно не проветривали. Рядом с кроватью почему-то горели свечи, которые вдобавок ко всему чадили, и, присмотревшись, я обнаружила, что они стояли в старинном подсвечнике. В довершение картины, люди, появившиеся вскоре рядом со мной, меньше всего походили на медперсонал. Меня о чём-то спрашивали, что-то восклицали, но голова продолжала трещать, и соображала я по-прежнему плохо, так что вскоре меня оставили в покое. Высокая женщина перед уходом бросила кому-то в коридоре: «Пошлите за доктором!», а после этого я то ли заснула, то ли потеряла сознание – не знаю. В следующий раз я проснулась днём. Судить о времени суток было тяжело, потому что закрытые ставни не позволяли определить, день сейчас или ночь, но до меня доносился приглушённый уличный шум, да и вошедшие вскоре в комнату люди не были похожи на тех, кого только что подняли с постели. Тогда я впервые увидела доктора, хотя прежде, чем его впустить, высокая женщина убедилась, что я как следует укрыта одеялом, так что оставалась видна только голова. Доктор расспросил меня о моём самочувствии, называя меня всё так же «мисс Барнс», поговорил с высокой женщиной и удалился. Я же в тот момент была настолько потрясена тем, как сильно внезапно изменился мой голос, что не стала никому доказывать, что я вообще-то «мисс Эшфорд», отвечала односложно и в дискуссию не вступала. Когда они ушли, и я снова осталась в полумраке, то проверила себя на наличие травм. К моему удивлению, я не нашла никаких видимых повреждений – ни переломов, ни порезов, ни искалеченных конечностей. На руках и ногах, а также на боку обнаружилось несколько ушибов, но больше ничего, что напоминало бы о той аварии. Глаза постепенно привыкли к темноте, и я смогла разглядеть окружающую обстановку. Новым невероятным открытием для меня стало то, что внезапно я с удивительной чёткостью увидела предметы, которые раньше ни за что не смогла бы различить из-за плохого зрения. Ни очков, ни контактных линз на мне не было – я даже пальцем в глаз себе аккуратно потыкала, чтобы убедиться, что линз действительно нет – и это внезапное обретение зрения вывело меня из равновесия ещё на час. Немного успокоившись, я решила всё же разведать окружающую обстановку и быстро убедилась, что находилась не в больнице и даже не у себя дома. Более того – окружающие предметы, казалось, были взяты из какой-то давно ушедшей эпохи, и у меня возникло впечатление, будто я попала в музей. Кровать с пологом, украшенные резьбой и завитушками комод и шкаф орехового дерева, вычурный туалетный столик с круглым зеркалом, софа у изножья кровати… Решив в первый момент, что у меня галлюцинации, я протёрла глаза и обнаружила, что одета в длинную, до пят, плотную ночную рубашку, начинавшуюся сразу у горла. В душной комнате, да ещё в этом балахоне, было невыносимо жарко, но я была так ошарашена внезапной догадкой, что позабыла о дискомфорте. Не может такого быть… Это невозможно! Подобное случается только в сказках! Когда на третий день головная боль начала отступать, я решительно откинула одеяло и с трудом поднялась на ноги. Каждое движение давалось с усилием, но я, хватаясь за окружавшие меня предметы мебели, добралась до туалетного столика и буквально упала на стул перед ним. А когда взглянула на своё отражение в зеркале, не сдержала вскрика. Оттуда на меня смотрела та самая девушка, которую я встретила на перекрёстке, и которая исчезла в ярком свете. Абсолютная нереальность происходящего оглушала, и я почувствовала себя так, словно меня стукнули по голове пыльным мешком. Не в силах поверить, я прижала ладонь ко рту, загоняя крик обратно – и девушка в зеркале сделала то же самое, с ужасом взирая на меня. Без сомнения, это было то же самое лицо, только сейчас она – или теперь уже я? – выглядела бледной, осунувшейся и похудевшей. Давно не мытые светлые волосы свалялись и были похожи на паклю, большие синие глаза запали, под ними залегли тени, губы бантиком выглядели каким-то бесцветными. Фигуры за тканью длинной просторной ночной сорочки было не разглядеть, но мне показалось, что девушка была худенькой и тоненькой, как тростинка. На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать, и до болезни она, наверное, была прехорошенькой. Что же с ней произошло? Я разбилась в автокатастрофе, а с ней что случилось? Как она оказалась прикованной к постели? Что же мы имеем? Если до этого у меня были какие-то сомнения, то после того, как я увидела себя в зеркале, они отпали. Меня забросило в другой мир, в другое тело. Не знаю, как это работает… как это получилось, но, если только я не сошла с ума, то вот результат. Что же в таких случаях полагается делать? Фэнтези-книг о попаданцах мною в своё время было прочитано достаточно, чтобы всё же поверить в происходящее, а не списать это на помрачнение рассудка и плод воспалённого сознания. Да и учитывая всё то сверхъестественное, что наполнило мою жизнь в последний месяц, я уже была способна поверить во что угодно. Большинство книжных сюжетов о попаданцах развивалось по одному сценарию: вскоре после «перемещения» герою являлся некий маг или мудрец и сообщал, что тому каким-нибудь невнятным пророчеством суждено победить некое великое зло. Но сперва герою надо пройти обучение добыть оружие, чтобы сокрушить это самое зло, совершить подвиг, или каким-нибудь иным способом доказать, что он действительно Избранный и достоин спасти мир. Герой отправлялся в странствие, по пути обзаводился компанией верных друзей и в четырёх случаях из пяти обнаруживал у себя магический дар. В итоге он побеждал главного злодея, а сам становился королём, или архимагом, или народным героем. Если попаданец был мужчиной, то нередко он получал в качестве бонуса гарем из эльфиек, а если женщиной – то прекрасного принца на белом коне, с которым они потом жили долго и счастливо. Впрочем, в последнее время прекрасные принцы были уже не в моде, так что героини переключались на опасных и, в общем-то, отрицательных героев, которых они перевоспитывали в принцев. Надо будет потом поискать в доме и мудреца, и злодея, и прекрасного принца. И коня. А если серьёзно, то я совершенно не представляла, что делать дальше. Никакими особенными знаниями и необходимыми для выживания навыками я не обладала. В некоторых случаях герой в книгах получал память человека, в тело которого он вселялся, но никаких чужих воспоминаний в моём собственном сознании не всплывало. И сколько же я смогу обманывать окружающих, что я не та, за кого себя выдаю? И… Кто мне вообще смог бы помочь? Все мои близкие… Мои родители, Тея, Шарлотта, Алекс, Мартин… Для них я так и погибла в той аварии. Как я буду дальше без них? Пусть я весьма уверенно доказывала Джеймсу, что необщительна и прекрасно справляюсь со всем самостоятельно, но ведь я никогда не оставалась одна. Моя семья и друзья всегда присутствовали в моей жизни. Пусть не всегда рядом, но они были, и я точно знала, что, если что-то случится, они помогут и поддержат! А теперь? Как я буду жить дальше? Совсем одна?.. На глаза сами собой навернулись слёзы, которые мне не удалось сдержать. Я хочу обратно! Хочу домой! Я не просила отправлять меня в другой мир! Где-то через полчаса, когда глаза уже жгло и я наревелась почти до икоты, слёзы начали иссякать. Я неловко стёрла мокрые дорожки широкими рукавами ночной сорочки, стараясь не коситься на своё новое отражение в зеркале. Кстати… Тут я нервно дёрнулась, только сейчас сообразив, что эгоистично позабыла о ещё одном очень важном моменте. Что произошло с Ричардом? Выжил ли он? Или тоже погиб, только ему повезло меньше, и его земной путь именно тогда и закончился? Этого я никогда не узнаю… А мои родители? Они же с ума теперь сойдут! Каково им было, когда в Турин позвонила Тея с заявлением, что я разбилась в автокатастрофе? В этот момент мне стало понятно, что слёзы вылились ещё не все, и снова взять себя в руки я смогла далеко не сразу. Больше всего мне хотелось залезть с головой под одеяло, чтобы весь этот незнакомый мир со своими законами остался где-то в другой реальности, которая мне лишь привиделась в страшном сне. Но, если задуматься… Выбор у меня не такой уж большой. Там, на перекрёстке, как я в итоге поступила? Ведь у меня уже был шанс закончить всё и умереть! Именно так поступила настоящая «мисс Барнс», когда пошла дальше, к свету. Я выбрала другой путь, захотела жить. Вот он, мой второй шанс – пусть и такой… своеобразный. Не упусти его! Моё настоящее тело, тело Джейн Эшфорд, должно быть, так и погибло в той аварии; мне же дали ещё одну возможность. Пускай в другом месте, в другом мире, в другом теле… но я её не упущу. Я приспособлюсь. Научусь и выживу. Новые впечатления, как и принятие этого решения, отняли у меня слишком много сил. Едва добравшись до кровати, я снова отключилась и проспала почти целый день. * * * Головная боль постепенно уходила. Через три дня разглядывание трещин и узоров на потолке мне надоело окончательно и, когда горничная принесла мне на подносе бульон на обед, я потребовала ванну. Не мыться почти целую неделю – ужас какой… Девушка исчезла, и чуть погодя вернулась в сопровождении всё той же высокой женщины, которая остановилась у кровати, буравя меня строгим, недовольным взглядом. Вблизи я рассмотрела, что она была далеко не старая, но своей сухостью напомнила мне воблу. На ней было тёмно-зелёное платье с длинными рукавами и высоким глухим воротником, к которому была приколота брошь из оникса. У меня немедленно возникла ассоциация с вредной гувернанткой. Я сделала максимально честные глаза, но ту это нисколько не впечатлило. – Значит, вы уверены, что чувствуете себя хорошо, мисс Барнс? – и голос такой резкий, словно я перед ней в чём-то провинилась! – Гораздо лучше. Спасибо, – прошелестела я, понятия не имея, как к ней обращаться. Та неодобрительно покачала головой, но внезапно пошла на компромисс: – Я пошлю за доктором Митчеллом. – Вы очень добры. Доктор появился через пару часов. «Гувернантка» вновь сначала тщательно проверила, чтобы я была до подбородка укрыта одеялом, и только потом пропустила уже знакомого толстячка с саквояжем.