Просто нужно подождать. Был еще один сон. Страшный. Я убивала котов, как раньше, на старой работе с Антошей. Мерзкое ощущение от этого сна… Все происходило как в тумане. Почему-то Антоша приносил мне кота и говорил, что это новый Томас. Но как это может быть новый Томас, если есть старый? Коты были даже не похожи. Там, во сне, я стеснялась сказать об этом Антоше, а когда он уходил, я их убивала. Для этого есть отличная старая мясорубка. Очень тяжелая. Голову коту разбивает «на раз». Я убила одного «томаса», но не смогла проснуться. Потом убила второго. Когда я ломала голову третьему, то сообразила, что это сон. Капли крови разлетелись по всей кухне. Если бы я так сделала в реальности, то пришлось бы убирать. Просто кошмар какой-то! Настоящий Томас все это видел. Он сидел около раковины и вилял поломанным хвостом, будто собирался на кого-нибудь поохотиться (например, снова расцарапать мне щеки!). Страшный, страшный сон. Я никому о нем не расскажу. Но есть кое-что, что меня тревожит… Недавно Антоша спросил, зачем я держу на кухне миску с кошачьей едой. Вадик тоже как-то упомянул, что у меня нет кота. Я смеялась от его слов. А кто же тогда прыгнул к нам на стол и опрокинул бутылку с вином? Вадик иногда ведет себя как сумасшедший. Он сказал, что это была я. Я вдруг разметала еду и питье, швырнула бокал об стену и стала кричать что-то о проклятом коте, который лезет не в свое дело! (Как же я смеялась над Вадиком, как же смеялась!) Может быть, он начнет утверждать, что и родителей у меня нет? Папа не курит на кухне по ночам, а мама не готовит вкусные завтраки? Вадик, конечно, умный и красивый, но иногда на него находит. (Он иногда кричит, едва я вынимаю кляп, и хочет откусить мне пальцы. Сучонок (ласково)). Но это всё частности, и мы справимся. В хороших семьях всегда справляются с проблемами. Главное, дорогой дневник, что я живу полноценной счастливой жизнью! Наконец-то наступил тот момент, когда закончился «жизненный тупик». Или как он там назывался? Теперь главное, чтобы мне перестал наконец сниться падающий потолок. Из-за него у меня постоянное томительное ощущение горечи и радости… А там, кто знает, как закрутится мироздание? 13 октября Пользователь li4inо4ka удалил(а) контакт с форума журнала «LIFEFORWOMAN» Пользователь li4inо4ka удалил(а) свою страницу из VK.com Пользователь li4inо4ka удалил(а) профиль с сайта Diary.ru Кость в горле Артем гнал на пределе, чтобы успеть до заката. Выжимал из старой верной «газели» последние соки. Прежде всего, потому, что за предыдущие двенадцать лет убивал женщин в исключительно красивом месте и не хотел опаздывать. Между Геленджиком и Анапой, вдалеке от змеистого серпантина дорог, отвесных скал и мохнатых изумрудных гор, был у него тайный край света, волшебный клочок природы с песчаным берегом, чистой водой и совершенно чудесным видом на закат: горизонт там как будто разламывало надвое, по глади моря начинали сочиться бордовые струйки сока, а небо наливалось спелой чернотой, за которой пока еще не было видно звезд. Больше всего Артем любил зайти в воду по колено, вдавить голову жертвы в песок и смотреть, смотреть на разламывающийся этот закат, на красотищу вокруг, на дрожащее солнце и густоту красок, наполняющую мир. Под ним трепыхалась очередная женщина, шумела невообразимо, колотила по воде, но Артем держал крепко до тех пор, пока не исчезало солнце, уступая место южной ночи с глубоким звездным небом. Местные жители давно знали, что нет ничего лучше для аппетита, чем прогулка вдоль моря на закате. Сегодня же к закату можно было не успеть. Во-первых, чудовищно портилась погода. Как это обычно бывает на юге: на голубое небо внезапно наползли тяжелые серые тучи, заволокли со всех сторон и принялись грохотать и сверкать молниями. «Яндекс» показывал, что дождя не будет, что тучи скоро разбегутся, но верить какой-то там программке Артем не привык. Во-вторых, пришлось повозиться с девушкой. Артем потерял почти час, не успел перекусить в любимом месте по дороге и теперь отчаянно молился, чтобы успеть захватить хотя бы краешек уходящего солнца. А ведь еще надо было не опоздать обратно, к семье. Он знал все серпантины, перекрестки, посты ГИБДД, извилистые тропы и узкие дороги среди гор, знал, где нужно свернуть, чтобы срезать; куда заехать, чтобы не стоять в бесконечных пробках среди озлобленных туристов; где можно промчаться сквозь лес, зато потом вынырнуть сразу на нормальную трассу. Навигатор половины дорог не показывал – для него переезды в горах были сплошным зеленым пятном на карте с узенькой вихляющей полоской федеральной трассы. Артем свернул, где нужно. Дорога сузилась, деревья поредели, а с двух сторон нависли серыми щербатыми боками горы. Перед сочинской Олимпиадой тут собирались расширить трассу, обезопасить, поставить укрепления и освещение, но, как это бывает, ремонт длился ровно до тех пор, пока не закончились бюджетные деньги. Теперь о нем напоминали лишь старые вагончики, горки гравия и песка, накренившиеся и выцветшие знаки. Под колесами взвизгнула галька. Артем услышал, как заколотила ногами жертва – бум-бум-бум, – но здесь ее некому было услышать. Девушка была хорошенькая, лет двадцати пяти, кровь с молоком. Глаза голубые, волосы золотистые (крашеная или нет – не разобрать), личико точеное, правильное. В Краснодаре, считал Артем, самые красивые девушки. Даже спорить не надо. Он привязал ее к металлической скамейке, оставил свободными ноги, потому что когда-то давно прочитал, что человеческое мясо с адреналином самое вкусное. Жертвам всегда казалось, что они могут сбежать. Пусть бьются, дергаются, стучат до самого конца пути… Вкус надежды – знатное лакомство. На извилистом повороте Артем почувствовал, как вздрогнула земля. Руль будто силой вырвали из рук. Ремень безопасности резко сдавил грудь. Краем глаза он успел заметить, как что-то наваливается сбоку, наползает, окутывает. Окна завибрировали от пронзительных и колких ударов камешков, будто кто-то швырял их горстями с гор. А потом мир перевернулся. Автомобиль тряхнуло, лобовое стекло лопнуло, в салон с невероятной силой хлынула грязь. Артем закричал, нащупывая пальцами замок ремня, отстегиваясь. За спиной гулко, с хрустом треснула перегородка, просел потолок, стекла покрылись сетью трещин. Воздух наполнился пылью, песком, камешками. Уши заложило от грохочущего – рокочущего! – звука. С таким звуком с гор сыплются валуны. Артем вздохнул песком, закашлял, рванулся в сторону, пытаясь выбраться хоть как-то, хоть куда-то, но его швырнуло обратно, вжало в сиденье, перевернуло. Несколько камней хлестко ударили по голове, и Артем отключился. Он пришел себя от звуков, похожих на слабый далекий скрежет, открыл глаза и понял, что ничего не видит. Неподалеку скреблись, что-то ссыпалось, будто зерна риса в тарелку. Артем нащупал рукой собственное лицо, провел пальцами по мелким царапинам на щеках и подбородке, потом по груди, по поясу, а вот вместо ног, чуть выше колен, обнаружил песок и камни. Было трудно дышать, воздух налился пыльной тяжестью, обволок жаром и духотой. Чернота перед глазами потихоньку расступилась, обрела очертания. Артем поднял руку, она уперлась в металлическую вогнутую внутрь преграду на расстоянии полуметра от лица. Повернулся, продолжая ощупывать пальцами пространство, будто крот. Во рту пересохло, а на зубах скрипел песок. Он смог вытащить ноги – благо, засыпаны они были не сильно, – перевернулся на живот. Все вокруг было в теплой вязкой грязи, вперемешку с камнями и стеклом. Артем понял, что все еще лежит в «Газели» – измятой, изуродованной, потрепанной. Мир вокруг дрожал в темноте, сложно было разобрать детали. Где-то всхлипнули, и Артем вздрогнул от неожиданно громкого звука. – Господи, господи, господи, – зашелестели чуть ли не у самого уха. Хотя, быть может, в темноте все звуки казались близкими. – За что же мне такое? Нас завалило. Завалило. Живьем! Умру здесь! Никто не узнает. Мамочка не узнает. Господи. Позвонить бы… – Эй, – позвал Артем, и дрожащий лепет внезапно смолк. – Как там тебя? Катя? Ира? Ты цела? Темнота будто застыла. Стало так тихо, что Артем физически почувствовал, что уши закладывает от напряжения. Он старался услышать хоть что-нибудь. Малейший звук. – Не бойся, дура, – сказал он, сипло кашлянув. – Сейчас точно не до тебя. Выбраться бы… – Вы меня отпустите? – прошептала девушка. – Я никому не скажу. Я вашего лица не видела, не знаю, кто вы такой. Будем считать это ошибкой, да? Пожалуйста!.. Артем поморщился. Его сильно нервировало замкнутое пространство, а тут еще этот испуганный лепет. В поездке криков он не слышал, а в конце пути, перед тем, как потащить жертву к воде, затыкал ей рот тряпкой, чтобы не раздражала нелепыми мольбами. Слова ничего не значат, так зачем надрываться? – Заткнись на минуту, а? – попросил Артем. – Дай сообразить. Похоже, их завалило оползнем. Или как там называется эта фигня, когда горы обваливаются. Дорогу-то так и не укрепили, ремонт забросили, дожди почти две недели шли, вот и подфартило. Заката не видать как своих ушей. Тут бы выбраться теперь да следы замести… Девушка всхлипнула, и Артем понял, что влип. Если приедут спасатели и вытащат их обоих, то девчонка вряд ли будет молчать. Расскажет все. Как он подобрал ее по дороге из Краснодара, автостопщицу, собирающуюся доехать к бабушке в Геленджик. Как свернул в лесок и, не давая опомниться, зажал в кабине, принялся выворачивать руки, обмотал шею веревкой и только тогда заставил заткнуться… наверняка спросят, почему у него спилены внутренние ручки на двери со стороны пассажира, зачем ему кейс с набором разделочных инструментов… Сколько раз он ее ударил? Синяк под глазом точно есть. Разбитая губа. Руки в ссадинах. Может быть, ребро сломал, когда скручивал. Короче, вряд ли это все спишут на аварию. Если девчонку, конечно, найдут. За двенадцать минувших лет нашли всего одну его жертву, самую первую, девушку Наташу из Адлера. Артем тогда был неопытный и плохо справлялся с инстинктами. Он набросился на нее прямо на берегу, без всяких там церемоний, быстро сломал шею, потом так же быстро, судорожно, погрузившись в нервный транс, ел ее молодую плоть, рвал зубами кожу, вгрызался во внутренности, высасывал кровь. Когда пришел в себя, была глубокая ночь. Руки дрожали, в голове гудело от напряжения, а еще подступил животный страх, от которого хотелось сбежать. Артем отволок Наташу в лесок, забросал ветками, сухой травой, облил жидкостью для розжига, бросил горящую спичку и убежал, пару раз оглянувшись на яркие блики костра в темноте. Артем видел фотографию Наташи по телевизору, ждал, когда за ним придут, арестуют, отправят в тюрьму. Но никто не пришел, страх растворился и даже закалил. С тех пор Артем точно знал, что нужно делать с жертвами, чтобы не оставлять следов. Ирония. Артем почесал затылок и усмехнулся. Голова налилась тяжестью, как всегда бывает перед очередным нервным трансом. Он вспомнил о телефоне, выудил его из заднего кармана. Экран засветился, выхватывая из темноты куски металла, камни, грязь, вогнутую внутрь крышу, изломанный каркас кузова. Перегородка между кабиной лопнула, в щели торчала женская нога, высунувшаяся по голень, с ободранной в кровь кожей. Нога эта дернулась, и девушка зашипела от боли: – Я не могу выбраться! Я застряла! – Говорю же, заткнись, – буркнул Артем. Экран телефона был раздавлен в крошку и не рассыпался только из-за защитной пленки. Убить девчонку, пока не подоспела помощь? Или попробовать выбраться? Мысли вертелись в голове лихорадочно, закипая от подступающей духоты. Несколько капель пота соскользнули с кончика носа на экран. Артем осмотрелся внимательнее. Автомобиль превратился в форменный гроб, удерживая на стонущем от тяжести каркасе огромную массу, сошедшую с горы. Тут даже не получится встать на корточки. Только ползком. Ширина – на расстоянии вытянутой руки. А какова высота? Получится ли выкопать лаз наверх? Как в фильмах, ага. Не очень-то Артем верил в свои способности.