Возвращайся к жизни, любовь моя Я буду рядом, когда ты проснешься Глаза неожиданно распахиваются. Возникший жар не знает пощады. Дурманит. Снедает. Он меня успокаивает, усмиряет беснующийся сердечный ритм. Проводит пальцами по моему телу, чувствую легкие прикосновения к рукам, к моему стану. Я продираюсь к нему через воспоминания, дрожащими пальцами изучаю знакомые очертания спины, прижимаюсь щекой, ощущая знакомый стук сердца. И запах, такой знакомый, такой знакомый, и я поднимаю взгляд… Глаза, что-то в его глазах… Пожалуйста, говорит он, молю, не убивай меня за это… Мало-помалу комната приобретает четкие формы, моя голова покоится на шее, кожа покрывает кости, а глаза неотрывно смотрят в другие глаза, отчаянно зеленые, которые, похоже, знают очень многое. Надо мной склоняется Аарон Уорнер Андерсон, его взволнованные глаза изучают меня, а рука зависла в воздухе, словно он хотел до меня дотронуться. Он отстраняется. Смотрит в упор, не моргая, от нервного дыхания вздымается грудь. – Доброе утро? – предполагаю я. У меня нет уверенности ни в своем голосе, ни в том, какой теперь час и день, ни в тех словах, что слетают с моих губ, ни в этом теле, в котором нахожусь. Его улыбка говорит, что ему больно. – Что-то не так, – шепчет он и дотрагивается до моей щеки. Нежно, так нежно, будто сомневаясь, что я существую. Словно он боится, что если подойдет слишком близко, то я… раз… и смотрите-ка, исчезла, испарилась. Его пальцы едва касаются моего лица, медленно, так медленно, а потом соскальзывают назад, остановившись на затылке. Большой палец поглаживает мою щеку. Сердце сжимается. Он продолжает смотреть на меня, смотрит прямо в глаза, ищет в них помощи, ориентира, намека, что я против… словно убежден, что я закричу или расплачусь или сбегу. Я не стану. Думаю, что не смогла бы, даже если бы захотела. А я хочу остаться прямо здесь. Хочу застыть в этом моменте. Он придвигается, всего на пару сантиметров. Поднимает вторую руку и нежно обхватывает мое лицо ладонями. Держит меня так, словно я соткана из перьев. Словно я – птица. Белая, с золотой макушкой вроде короны. Я улечу. Мягкий, прерывистый выдох покидает его тело. – Что-то не так, – повторяет он, как-то отстраненно, будто говорит не со мной. – У нее необычная энергия. Подгнивающая. Звук его голоса вибрирует внутри меня, накручивается на позвоночник. Я распрямляю спину, несмотря на то что чувствую себя необычно, словно я путешествовала сквозь время, и сбился суточный ритм. Подтягиваюсь и занимаю сидячее положение, а Уорнер меняет позу, чтобы мне было удобнее. Я устала и ослабла от голода, но – если не принимать в расчет, что кое-где болит – похоже, в порядке. Жива. Дышу, моргаю, ощущаю себя человеком и точно знаю почему. – Ты спас мне жизнь. Он склоняется ко мне. Все еще изучает. В его пристальном взгляде столько напора, что я в смущении отворачиваюсь. И почти выпрыгиваю из собственного тела. Касл и Кенджи, и Уинстон, и Брендан, и еще куча других людей, которых я не знаю, все смотрят на меня в упор, смотрят, как Уорнер меня обнимает. Я в одночасье готова сгореть от стыда. – Привет, принцесса, – машет мне Кенджи. – Ты в порядке? Пытаюсь подняться, Уорнер хочет помочь, и в ту секунду, как его кожа касается моей, меня пронизывает еще один сбивающий с ног эмоциональный разряд. Я оступаюсь и падаю прямо в его объятия, и он притягивает меня, снова воспламеняя своим жаром. Я вся дрожу, сердце колотится, внутри пульсирует робкое желание. Не понимаю. Меня переполняет неожиданная, необъяснимая потребность прикоснуться, прижаться всем телом к его телу, чтобы тесный контакт зажег обоих. Что-то в нем есть… Отстраняюсь, пораженная пылкостью собственных мыслей, но он берет меня за подбородок. Наклоняет мое лицо к себе. Я смотрю на него. Его глаза необычного оттенка зеленого: яркие, кристально чистые, опасно пронизывающие насквозь. У него густые волосы глубокого золотистого цвета. Все в его облике говорит о дотошности. Безупречности. Его прохладное дыхание – сама свежесть. Я невольно закрываю глаза. Вдыхаю его запах, внезапно ощущая головокружение. С губ слетает еле слышный смешок. – Что-то явно не так, – слышу чей-то голос. – Да, не похоже, что она в порядке, – говорит кто-то еще. – Эй, приехали, мы что тут вслух произносим очевидное? Для этого собрались? Кенджи. Уорнер молчит. Я чувствую, как он сжал меня крепче, и широко раскрываю глаза. Он, не отрываясь, смотрит на меня, его глаза – зеленые всполохи, которые не погасить, а грудь вздымается часто-часто, часто-часто, часто-часто. Его губы рядом, очень близко, сейчас коснутся моих. – Элла? – шепчет он. Я хмурюсь. Смотрю в его глаза, перевожу взгляд на губы. – Любовь моя, ты меня слышишь? Я не отвечаю, и он меняется в лице. – Джульетта, – ласково произносит он, – ты меня слышишь? Я смотрю на него и моргаю. Хлоп, хлоп, хлоп… и понимаю, что его глаза завораживают. Такой потрясающий оттенок зеленого. – Нам нужно, чтобы все поскорее очистили помещение, – раздается голос. Громко. – Необходимо немедленно провести тесты. Девушки, я полагаю. Это они. Они здесь. Пытаются его у меня забрать, пытаются заставить его меня отпустить. Руки Уорнера обвивают меня стальными лентами. Он отказывается уходить. – Не сейчас, – отрезает он. И почему-то его слушаются. Может, они видят в нем что-то – что-то в его лице, в его чертах. Выражение безысходности, врезавшийся в черты лица надрыв, то, как он на меня смотрит: если умру я – умрет и он. Я робко протягиваю руку и касаюсь пальцами его лица. Кожа гладкая, холодная. Как фарфор. Будто он ненастоящий. – Что не так? Что случилось? Уорнер становится еще бледнее, качает головой и прижимается лицом к моей щеке. – Умоляю, – шепчет он. – Возвращайся, любовь моя. – Аарон? Слышу, как у него перехватило дыхание. Он в замешательстве. Впервые я, как бы невзначай, назвала его по имени. – Да? – Знай: я не считаю, что ты сошел с ума. – Что? – удивляется он. – Я не считаю, что ты сошел с ума, – повторяю я. – И не считаю тебя психопатом. Не считаю, что ты бессердечный убийца. Мне плевать, что о тебе говорят другие. Я думаю, ты хороший человек. Уорнер моргает, очень часто. Я слышу, как он дышит. Вдох и выдох. Неровно. Оглушительная, раздирающая боль. Мое тело вдруг становится ватным. Вижу металлический отблеск. Чувствую – жжет место укола. Голова плывет, все звуки сливаются воедино. – Пойдем, сынок, – говорит Касл. Его слова растягиваются, темп речи замедляется. – Знаю, это тяжело, но надо уступить. Нам надо… Резкий, яростный звук вернул меня ненадолго к действительности. Какой-то мужчина, не узнаю его, в дверях, одной рукой опирается на раму, переводит дыхание. – Они здесь, – выпаливает он. – Нас нашли. Они здесь. Дженна мертва.