– Какого… черта? У меня, должно быть, глюки. Уж лучше бы это были глюки. – Прости меня, прости, боже мой, пожалуйста, прости… Пытаюсь подняться. Сил встать на ноги почти нет, потому что я бросился вперед на последнем издыхании и практически вырубился. Все же как-то умудряюсь пододвинуться чуть в сторонку. Ощутив кожей влажную траву, вспоминаю, что без рубашки. Ругаюсь во весь голос. Хуже точно не будет. А потом мой мозг за долю секунды догоняет тело, и понимание – осознание – накрывает с такой бешеной силой, что блокирует все остальные мысли. Захлестывает злость, горячая и дикая, и этого достаточно, чтобы я отлетел вверх и в сторону, подальше от нее. Падаю на спину и больно стукаюсь головой о пень. – Вот су… – обрываю себя злобным криком. Назира отползает назад. Она сидит на земле, глаза дикие, волосы, выбившись из-под заколки, растрепались. Никогда не видел ее такой испуганной. Никогда не видел такой скованной. Ее страдальческий взгляд чуть смягчил мою злость. Правда, всего лишь капельку. – Ты совсем, что ли, рехнулась? – ору я. – Какого черта тут устроила? – Господи, мне так жаль. – Она прячет лицо в ладонях. – Жаль? – Я не перестаю кричать. – Тебе жаль? Я мог тебя убить. Даже теперь, даже в такой ужасный, невероятный миг у нее хватает наглости посмотреть мне прямо в глаза и заявить: – Ну это вряд ли. Вот что прикажете делать с этой женщиной? Ни единой, черт, мысли. – Я… я даже не… – сбиваюсь я, пытаясь подобрать слова. – Есть куча причин, по которым тебе надо бежать за билетом в один конец, куда-нибудь на Луну, даже не знаю, с какой начать. – Провожу руками по волосам, горстями зачерпывая пряди. – О чем ты только думала? Зачем… зачем… Тут до меня доходит. В сердце закрадывается холодное, мерзкое ощущение, и я опускаю руки. Поднимаю на нее взгляд. – Назира, – тихо спрашиваю я. – Зачем ты прокралась в мою комнату? Она подтягивает колени к груди. Закрывает глаза. И лишь когда полностью прячет от меня лицо – когда прижимает лоб к коленям – произносит: – Наверное, это самый неловкий момент за всю мою жизнь. Честно. Я чуть расслабляюсь. Смотрю на нее в упор, изумленно, растерянно. И злобно… никогда еще не чувствовал себя таким злым. – Не понимаю. Она качает головой. Просто качает головой. – Ты не должен был проснуться. Я думала, ты проспишь всю ночь. Я просто хотела проверить, как ты. Хотела убедиться, что ты в порядке, потому что я во всем виновата и мне было так… так плохо… Открываю рот. Слова не идут. – …но потом ты проснулся, и я не знала, что делать. – Назира наконец-то поднимает голову. – Я не… не знала… – Вранье, – обрываю ее. – Как это ты не знала, что делать? Если ты действительно пришла ко мне в комнату, потому что беспокоилась о моем благополучии, могла бы просто сказать «привет», как нормальный человек. Сказала бы что-то типа: «О, привет, Кенджи, это я, Назира! Пришла убедиться, что ты не помер!» А я бы ответил: «Надо же, спасибо тебе, Назира, очень мило!» А ты бы… – Все не так просто, – возражает она, снова покачивая головой. – Знаешь… Для меня все не так просто… – Точно, – злюсь я. – Ты права. Все не так просто. – Я поднимаюсь на ноги, стряхиваю грязь с рук. – И знаешь почему? Знаешь, почему все не так просто? Потому что не сходится. Говоришь, пришла проверить мое состояние – вроде как беспокоишься о моем здоровье, – однако при первом же удобном случае шарахаешь больного человека по спине, толкаешь на пол, потом заставляешь полуголым гнаться за тобой по лесам. Ну уж нет. – Внутри меня снова разгорается злоба. – Меня не проведешь. Мое здоровье тебе до лампочки. Ты… – Я тыкаю в нее пальцем. – Ты что-то задумала. Сначала наркотики в самолете, теперь это. Да ты пытаешься меня убить, только я не понимаю почему. Что такое? Не получилось завершить работу с первого раза? Пришла удостовериться, что я мертв? Так дело было? Назира медленно встает на ноги, однако в глаза мне не смотрит. Молчит, что сводит меня с ума. – Мне нужны ответы, – кричу я, и от злости меня трясет. – Говори. Хочу знать, какого черта ты творишь. Хочу знать, почему ты здесь. Хочу знать, на кого ты работаешь. – Следующие слова я ору практически во все горло: – И хочу знать, какого черта ты делала ночью в моей комнате? – Кенджи, – тихо произносит она. – Мне жаль. Но я в этом не сильна. Это все, что я могу тебе сказать. Мне жаль. От такого нахальства я теряю дар речи, меня даже передергивает. – Мне, честно, жаль, – снова повторяет она. И начинает пятиться. Медленно, но все же… Я уже видел, как бегает эта девчонка. – Дай мне просто уйти и умереть где-нибудь в уголочке от унижения. Мне очень жаль. – Стой. Она замирает. Пытаюсь восстановить дыхание. Не получается. Грудь все еще ходит ходуном. Я прошу: – Просто скажи правду. – Я сказала. – В ее глазах мелькают всполохи гнева. – Я в этом не сильна, Кенджи. Я в этом не сильна. – Ты о чем? Понятно же, что сильна, и еще как. Убивать людей – это же типа дело всей твоей жизни. Назира смеется, смеется несколько истерично. – Ты помнишь, – говорит она, – когда я сказала тебе, что ничего не получится? – Она делает знакомый жест рукой, показывая на нас обоих. – Ты помнишь тот день? Во мне запускаются какие-то подсознательные, животные инстинкты, которые я не в состоянии контролировать, все тело пронзает жгучая игла страсти. Даже в такой момент. – Да, – признаюсь я. – Помню. – Об этом, – повторяет она, размахивая руками, – об этом я и говорила. Хмурюсь. Кажется, я совсем потерял нить разговора. – Я не… – Снова морщу лоб. – Не понимаю. – Об этом. – В ее голосе явственно слышен надрыв. – Этом. Ну, об этом! Ты не понимаешь. А я не знаю, как… И не буду, ладно? Никогда. Я пыталась тебе объяснить тогда, что я не… Но теперь… – Она обрывает себя на полуслове и качает головой. Отворачивается. – Пожалуйста, не заставляй меня это произносить. – Что произносить? – Что ты… – Заминка. – Что это… Я жду и жду, стою тихо, Назира молчит. – Что я? Что это? Наконец она вздыхает. И смотрит мне прямо в глаза. – Ты – первый парень, с которым я целовалась. Глава 11 Я мог бы годами силиться понять, о чем она мне говорила, и так никогда бы и не понял. Никогда. Сказать, что я потрясен или обалдел – ничего не сказать. Однако все, что я в состоянии придумать… – Врешь. Она качает головой.