— У вас назначена встреча. — Не припомню. С кем? — Со мной. Серьезный разговор с волшебником баронесса предпочла провести в своем собственном облике, чтобы северный варвар не мог позволить себе щелкнуть ее по носу, как несмышленую девчонку. Наоборот, щелкать по носу собиралась именно она. Оправив строгое темно-синее платье (теперь уж не до вольностей в виде красных бус), Лукреция решительно вышла из своей комнаты и постучалась в дверь к Вольге. Ответа не последовало. Если он заснул, пусть пеняет на себя. Аристократка наплевала на все правила приличия (что в силу своей профессии делала довольно часто, но не любила в этом признаваться) и, толкнув дверь, без приглашения вошла в комнату. Так и есть! Волшебник мирно посапывал, развалившись в кресле. Волосы он так и не расчесал, отчего, несмотря на отросшую щетину, больше напоминал одного из своих воспитанников, нежели воспитателя. Закаленное сердце Лукреции не дрогнуло при виде подобной идиллической картины, она с грохотом поставила светильник, с которым пришла, на столик рядом с креслом. Вольга дернулся от неожиданно резкого звука и попытался вскочить, но баронесса Зоненштадтская остановила его, успокаивающе подняв руку. — Я вижу, вы с нетерпением меня ждали, — вкрадчиво начала она. — Тогда, с вашего разрешения, я приступлю к тем вопросам, которые накопились после прошедшей ночи. — Сдается мне, вы к ним приступите и без моего разрешения. — Северянин потянулся, зевнул и поудобнее устроился в кресле, глядя на свою настойчивую гостью полусонными глазами. — Сидите, сидите, можете не вставать, — с усмешкой разрешила Лукреция и обеими руками оперлась на трость. Она была очень даже не против нависать над собеседником во время важного разговора. — А теперь соберитесь с мыслями и расскажите мне обо всем до конца. — Я не понимаю, о чем вы? — прикинулся дурачком Вольга. Баронесса и без того подозревала, что он скрыл не одну деталь, а очень многие, но теперь твердо это знала. Перед ней был человек, который притворялся, опасаясь, что может выдать что-то сверх того, о чем его спрашивали. Заказчики иной раз хуже детей. Порой матерой интриганке приходилось брать в свои руки даже постановку задачи — иначе бы половина вопросов, для решения которых ее нанимали, так никогда бы и не была закрыта. — Вольга, я, конечно, стара, но до маразма мне дальше, чем вам. — Лукреция сверлила глазами ерзавшего в кресле нанимателя. — Два волшебных артефакта найдены в один день, более того, активированы таким образом, чтобы нанести заметный урон городу. Спрашиваю еще раз: что вы мне не сказали? Что должно произойти завтра или, может быть, послезавтра? — Вообще-то… — Вообще-то? — Вообще-то после Солнцеворота в дом с проверкой приезжает кто-то из старших волшебников. — К своей чести, Вольга все же выглядел немного смущенным. — И вы мне не сказали?! — Но позвольте, когда мы с вами серьезно разговаривали в последний раз, это не представлялось таким уж важным! Ни один из артефактов не был запущен. — Вольга, у вас из хранилища пропадают вещи и при этом проверка не кажется вам такой уж важной? — с сомнением покачала головой Лукреция. — Тогда что они проверяют? И кто они? — Проверяют дом, воспитанников, меня. Каждый год совет волшебников назначает нескольких проверяющих. Проверки неожиданные, могут произойти в любое время, но только одна, заключительная в году, всегда проводится после праздника Солнцеворота. — Вольга, вы хоть понимаете, что это значит? — Что мне не пройти проверку? — беспечно спросил великовозрастный шалопай. Лукреция презрительно фыркнула и стала мерить шагами комнату. — В этом доме есть кто-то, кто ненавидит вас настолько, что готов разрушить город, наводнив его волшебными вещами, лишь бы избавить это место от вас! — Вы преувеличиваете, — нервно сказал волшебник и впервые сел ровно в кресле. — За что? — Вам лучше знать. Вспоминайте! — Лукреция, помилуйте, это подростки — они всегда и всех ненавидят. Откуда мне знать за что? Я ничего такого не делал. — Так, может, именно за то, что ничего не делали? — Баронесса сузила глаза. Она вспомнила о несчастном мальчике-целителе, но тут же отбросила эту мысль, так как Весень с младенцем всю ночь был дома. — И я не преувеличиваю. Я преуменьшаю! Они все поблизости! Все рядом! Вы пытались искать пропавшие вещи по округе? — Нет, конечно, это как иголку искать в стоге сена! Тут не пройдет фокус с вызовом по имени, потому что я не знаю их имен. — А хранилище вам на что? Неужели так трудно взять оттуда пару-тройку вещей-поисковиков? — Зачем пару-тройку, — не понял волшебник, — если я один? — Вы меня поражаете! — Наставительный тон Лукреции становился все увереннее. — А ученики на что? На протяжении веков всю грязную работу в мире делают именно ученики. — То есть вы им доверяете искать волшебные вещи? — Ну уж той половине, которая сегодня ночью осталась дома и не пошла на праздник, доверяю точно. — А что делать с другой? — Заприте в доме. — И как мне это объяснить? — Уж с чем с чем, а с изобретением самых невероятных объяснений у вас пока проблем не возникало, — прозрачно намекнула баронесса. — Хорошо, но одним поиском реликвий проблему не решить. — Вы правы. — Баронессе надоело ходить по комнате, и она замерла рядом с заманчиво разлапистым креслом Вольги. — Не уступите даме место? Я сегодня была вынуждена сделать несколько десятков кругов в вашем безжалостном хороводе. Волшебник нехотя встал и тут же растянулся на кровати. Лукреция не возражала — лишь бы не уснул. — И что же? — спросил хозяин дома, подгребая под локоть подушку, отчего атмосфера разговора приобрела некоторую интимность. — Против вас строят козни — стройте козни в ответ. Допустим… — Расположившись в кресле и отложив трость, пожилая дама выдержала паузу, достойную театральных подмостков. — Допустим, в своих поисках вы можете проглядеть один или несколько более-менее безобидных артефактов, только не забудьте договориться с их новыми обладателями, что они укажут вам на то юное дарование, которое придет эти артефакты включать. — Надо запомнить этот момент, — с удовлетворением сказал Вольга. — Это еще почему? — Впервые у меня появилось ощущение, что я не зря плачу вам деньги. — Я догадывалась, что вы крайне бесчувственный субъект. — Баронесса нисколько не обиделась, а лишь рассмеялась скрипучим смехом. — Но не настолько же! — Давайте перейдем ко второму вопросу, — предложил волшебник. — Скоро начнет светать, а мы еще не ложились. — Вы-то как раз легли. Вольга резко сел на кровати, но при этом поджал ноги под себя и прижал к животу подушку. — Итак? Баронесса устало вздохнула. — Лель. Почему вы не рассказали о нем? — Не рассказал чего? — О его лице. — А разве это имеет значение? — Сейчас все имеет значение. Так что произошло с его лицом? — Родовая травма. — То есть он был таким всегда? — Да, до тех пор, пока не осознал, что владеет волшебством. С тех пор никто не видел его без наброшенной иллюзии. А как вам это удалось? — Волшебная сила хоровода, — усмехнулась старушка. — Кто еще знает, кроме вас? — Здесь? Никто. Это не важно. — У вас слишком много не важных вещей. Есть еще какие-то подробности о детях, которые вы посчитали не важными? — Не припомню. — Хотя на память должна жаловаться я, — не удержалась от шпильки Лукреция. — У вас последний вопрос, и я ложусь спать, — предъявил в ответ ультиматум северянин. — Ладно. Что там за история о браках с простыми людьми? Волшебники чаще всего женятся на волшебницах? Вольга хитро подмигнул Лукреции.