— Что-что? — не понял Роб. — Поясняю. Ты, наверное, знаешь: люди — существа довольно-таки лицемерные. Стараются казаться лучше, чем они есть, выглядеть умнее, чем на деле. Те, кто ненавидит тебя, клянутся в дружбе, а злодеи притворяются добряками. Это лицемерие — всеобщее человеческое свойство. Один из ваших писателей сказал: меж цивилизованных людей не верь глазам своим. Точно подмечено. — Помню, — отозвался Роб. — И напротив, — продолжил Джинн, — есть люди с очень суровыми лицами, однако добрые по природе. Они кажутся злыми, а в действительности честны и достойны всяческого доверия. Посему, дабы судить о ближних верно и знать, на кого полагаться, а на кого — нет, я вручаю тебе Определитель Характера. Это всего лишь очки. Покуда ты их носишь, у каждого встречного будет видна посередине лба крупная буква, своеобразное клеймо, сообщающее, какой у этого человека нрав. У великодушных возникнет большое «В», а у злых, понятно, «3». Умных отметит буква «У», дураков — «Д». Хороших обозначит буква «X», плохих — «П». И с первого взгляда станет ясно, с кем ты столкнулся. Ошибок не случается. — И Определитель тоже электрический? — спросил мальчик, примеряя очки. — Безусловно. Доброта и мудрость — природные силы, созидающие людской характер. Не стоит бранить людей за скверный нрав — они приобретают его бессознательно. Каждый характер испускает электрические вибрации, а очки уловляют их и определяют частоту. Обладателю же очков становится видно условное обозначение, присвоенное тем или иным электрическим частотам. Очень просто. — Замечательно, — сказал Роб. — А кто это придумал? — Никто. Частоты существуют в природе изначально. Я только использую их впервые в истории. — Ого! — сказал Роб. — С этими дарами, а также с подарками, полученными на минувшей неделе, ты готов к тому, чтобы изумить мир и заставить человечество задуматься над чудесами, таящимися в природных силах. Смотри же, используй эти приборы мудро, в интересах науки. Не позабудь своего обещания: показывай работу моих изобретений лишь людям, способным по-настоящему их оценить. — Не позабуду! — воскликнул мальчик. — Стало быть, до встречи ровно через неделю. В этой же мастерской, в это же время суток я вручу тебе последние три дара, на которые ты приобрёл право. Будь здоров! — А я не чихал! — непроизвольно ответил Роб и, спохватившись, крикнул: — До свидания! Джинн исчез, произведя новую ослепительную вспышку и оставив мальчика любоваться своими новоприобретёнными сокровищами наедине. Глава 9. Второе путешествие Вы, пожалуй, уже составили себе представление о характере самого Роба. Он, в сущности, был обычнейшим американским сорванцом, обладавшим заурядными умственными способностями — а опыта, которым хоть отчасти восполняется недостаток ума, приобрести ещё не успел. Тайны и чудеса электричества так пленили жадного до новизны Роба, что он даже истратил немало времени, постигая азы учёной премудрости. Но мальчишеские эксперименты оказались игрушечными, поверхностными. Иначе и быть не могло: экспериментатор учился по знаменитому способу «тяп-ляп», интересуясь лишь теми крохами знаний, которые требовались ему сиюминутно. Мало того: по природе Роб отличался исключительным легкомыслием. Ни малейшего чувства ответственности за что бы то ни было мальчик не испытывал. Доказать Робу, что людское существование — серьёзная вещь, а науки достойны всяческого уважения, возможным не представлялось. Роб смотрел на жизнь как на театральную пьесу, где сам он исполнял ведущую роль — ну, пускай не ведущую, зато самую интересную! — и, соответственно, прыгал по сцене весёлым козликом. До памятного случая, завершившегося вторжением Электрического Джинна в мастерскую, Роба можно было числить одним из непримечательных малышей, из которых в зрелости либо выйдет немалый толк, либо вообще ничего не получится. Это уж как природа распорядится. Из такого, как наш юный знакомец, мог бы вырасти самый что ни на есть рядовой обыватель, не любопытный ни к чему, кроме тусклого ежедневного прозябания с никчёмными его радостями и огорчениями. Роб жил текущей минутой, вдаль не заглядывал и никаких расчётов на будущее не строил. Но волшебные электрические дары, вручённые Джинном со столь строгими приказами касательно разумного их использования, даже этого юного американца заставили призадуматься впервые в жизни. За обеденным столом Роб восседал со столь отсутствующим видом, что и мать, и отец принялись обмениваться тревожными взглядами. Конечно же, Робу не терпелось испытать свои новые возможности, и мальчик решил не тратить времени попусту. Пора было отправляться во второе странствие. Но семье он об этом ни словечка не сказал, опасаясь — и не без причины опасаясь — услыхать шумные и дружные возражения. Коротая вечер в гостиной, рядом с матерью, отцом и сёстрами, Роб умерил своё нетерпение до того, что даже согласился сыграть с Нелли в триктрак. Однако сдержанности хватило ненадолго. Роб начал раздражаться. Сестра лишь фыркнула, с негодованием оставила игру и выскочила из комнаты. Роб начал подумывать: а не стоит ли надеть очки прямо здесь и сейчас? Проверить, что за нрав у каждого из членов семьи? Но тут мальчик испугался нежданно для себя самого. Родные были его лучшими, дражайшими друзьями на земле. Роб любил их всем мальчишеским сердцем и не сомневался в их искренности и дружелюбии. При одной мысли о возможности обнаружить на лбу матери, отца или сестры нехорошую отметку Роб содрогнулся. И раз и навсегда решил: никаких проверок в собственном доме! Уверен: если бы мы с вами глядели в этот миг на Роба сквозь волшебные очки, то увидели бы на его собственном челе огромное блистательное «У», что значит «умён». Когда же домочадцы, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по своим комнатам, Роб замкнулся в спальне и быстро облачился в Защитное Одеяние. Поверх серебристой электрической брони мальчик надел свой лучший летний костюм и убедился: Одеяние полностью скрыто от посторонних взоров. Оставалось решить, что же взять с собою в странствие. Сперва Роб намеревался прихватить зонтик, плащ и книжку-другую — почитать во время полёта. И ещё две-три полезных вещицы… Но, хорошенько подумав, Роб не взял ничего лишнего. «Негоже обременять себя громоздким багажом! — решил мальчик. — Да и направляюсь я в цивилизованные края — уж там-то найдётся всё!» Тем не менее, дабы предотвратить повторение прошлых ошибок, он вырвал из учебника географии две карты, мира и Европы, сложил их вчетверо и засунул поглубже в карман. Прихватил он и крохотный компас-брелок. Не забыл и опустошить большую копилку, запиравшуюся на цифровой замок и содержавшую все Робовы сбережения, которые равнялись двум долларам семнадцати центам. «Не ахти какое богатство, конечно, — думал Роб, рассматривая пригоршню медной и серебряной мелочи, — но в прошлом путешествии денег вообще не понадобилось, так что не беда. У папы-то не попросишь: примется расспрашивать — зачем да для чего… А там, глядишь, и улететь не разрешит». Приближалась полночь. Роб окончил наконец свои приготовления и надёжно упрятал все электрические приборы по разным карманам. Все в доме спали богатырским сном. Сняв башмаки, Роб неслышно прокрался по лестнице и бесшумно распахнул двери чёрного хода. Стояла восхитительная июльская ночь, светила полная луна, а луне помогали светить мириады ярких звёзд, рассыпанных по небосводу. Мальчик обулся, развернул карту, ясно видимую в лунном и звёздном свете, и определил курс, которым надлежало следовать через Атлантику в Лондон, где Роб намеревался совершить промежуточное приземление. Затем Роб справился с маленьким компасом, перевёл указатель летательной машинки в положение «подъём» и взвился. Достигнув достаточной высоты, он перевёл указатель на восток-северо-восток и отправился в путь, беззвучно и быстро скользя над уснувшей землёй. «Ура! — ликовал он мысленно. — Ещё неделя замечательных приключений! Любопытно, что успеет случиться до следующей субботы?» Глава 10. Как Роб услужил великому государю Новая летательная машинка выгодно отличалась от прежней: скорость, с которой мальчик пересёк широкий Атлантический океан, была почти немыслимой. Вскоре после вылета Роб задремал и пробудился лишь когда солнце уже поднялось. Внизу расстилался спокойный, сверкавший зелёными отблесками водный простор. Конца и краю океану не виделось — по крайней мере, с той высоты, с которой смотрел на него летающий мальчик. Роб странствовал вдоль оживлённых торговых путей, и вскоре обогнал роскошный пароход, чьи палубы кишели пассажирами. Немного снизившись, Роб рассмотрел их получше. Паря над кораблём, он слышал взволнованные возгласы пассажиров и морщился, ибо от десятков направленных на невиданного летуна биноклей Робу в лицо прыгали яркие солнечные зайчики. Такое бесцеремонное любопытство смутило Роба. Он прибавил скорости, набрал высоты и быстро отдалился от парохода. Около полудня небесный свод затянулся тучами. Это Робу не понравилось: ливень был ему вовсе ни к чему. Пришлось подняться гораздо выше облаков, где воздух оказался хоть и разрежённым, но для дыхания приятным, а солнце раздражало куда меньше, чем в виду водной поверхности, от которой лучи отражаются нещадно. Роб видел под собою тяжёлые тёмные тучи, похожие на густой дым, клубящийся из заводских труб, и понимал: на землю падает сейчас проливной дождь, и поздравлял себя: весьма разумно было оставить и плащ, и зонтик дома. Незачем обременяться поклажей, коль скоро можно просто-напросто взлететь над грозовыми облаками! Но лететь на такой высоте оказалось довольно скучно. Смотреть было не на что: лишь ясное небо над головой да клубящиеся облака под ногами. Роб затосковал, вынул из кармана Автоматический Летописец и принялся знакомиться с событиями, происходившими в разных частях земного шара. На Филиппинах по-прежнему продолжались ожесточённые бои — столь ожесточённые, что Роб, затаив дыхание, наблюдал их несколько часов кряду. Наконец геройские американцы загнали неприятеля в непроходимые леса, где филиппинцы и рассеялись, чтобы сызнова сосредоточиться на дне глубокой долины, окаймлённой зелёными холмами. «Если бы я был там, — подумалось Робу, — то показал бы нашему командиру, где отыскать и захватить мятежников! Но до Филиппин, увы, неблизко, и американские солдаты не узнают, как мало им остаётся до полной и славной победы!» Мальчик со смехом следил за ходом восстания в Венесуэле, где отлично вооружённые неприятельские армии предпочитали пыжиться и грозить супостату, а стрелять и сходиться врукопашную не шибко-то спешили. Вечером он узнал, что главным событием театральной жизни была новейшая пьеса, блистательно поставленная г-жой Бернгардт, и посмотрел представление от начала до конца, но чувствовал себя виноватым, ибо, разумеется, билета не покупал. «Но я же ничьего кресла не занял, — решил Роб, успокаивая себя. — И в театре был аншлаг, яблоку упасть негде — значит, и денежного ущерба никто не понёс. Чем же я провинился? Одна беда: если такие Летописцы сделаются доступны каждому, как желает Джинн, то все зрители засядут по домам, в театры ходить прекратят, и бедолаги актёры помрут с голоду!» От этой мысли делалось неуютно, и Роб впервые усомнился в мудрости Электрического Джинна, стремившегося навязать человечеству эдакие штуковины. Облака понемногу развеялись, взошла полная луна, и пенистые гребни волн стали отливать жемчугами. Роб захлопнул крышку замечательного Летописца и вскоре погрузился в глубокий сон, походивший на обморок и длившийся много часов. Пробудясь, мальчик вскрикнул от неожиданности: внизу тянулась суша. Сколь давно Роб пересёк береговую черту, можно было только догадываться, но первым делом мальчик перевёл указатель машинки в положение «нуль» и повис неподвижно, пытаясь определить, в какую же страну попал. Это оказалось нелёгкой задачей. Роб видел зелёные поля, рощи, озёра, деревни — однако это же самое он мог увидать в любой стране. Мальчик постепенно снижался, пока не очутился футах в двадцати от земной поверхности, а затем остановил полёт и повис над околицей небольшой деревни. Во мгновение ока сбежалась толпа взволнованных крестьян, горланивших и тыкавших пальцами вверх. На всякий непредвиденный случай Роб достал из кармана электрическую трубку-выручалочку. Но увы! Покуда Роб с любопытством разглядывал одежду и лица собравшихся, трубка внезапно выскользнула у него из руки, упала и наискось вонзилась в мягкую почву. Один из крестьян ринулся к трубке, но тотчас вскинул руки и рухнул навзничь. Другие, метнувшиеся на подмогу приятелю, разделили ту же участь. Близ трубки возникла груда бесчувственных тел.