Он представил себе, каково повстречаться с эдакими пичугами человеку, не имеющему ни защиты от их зубов и когтей, ни оружия, способного обезвредить нападающее страшилище… «Неудивительно, — думал Роб, — что китаёзы и япошки то и дело рисуют на шёлке всякую нечисть! Если жить в этих местах, поневоле спятишь!» Солнце сияло и, когда впереди возникли прекрасные Японские острова, к Робу разом вернулось отличное настроение. Мальчик замедлил полёт, с искренним любопытством разглядывая живописные деревни, повисая над полями, где трудолюбивые японские крестьяне возделывали многоразличные злаки. Приближаясь к Токио, Роб увидел внизу настоящую крепость и не меньше часа наблюдал за строевыми занятиями. Японские солдаты уступали ростом европейцам и американцам, но держались отменно подтянуто и молодцевато. Храбрым же, подумалось Робу, должен быть народ, который решится затеять войну с японцами! Вдоволь насмотревшись на японское житьё-бытьё, Роб начал готовиться к долгому перелёту через Тихий океан. Справившись с картой, мальчик обнаружил, что лететь нужно, как и прежде, на восток. Тогда он достигнет американских берегов неподалёку от Сан-Франциско, а это устраивало Роба как нельзя лучше. Обнаружилось, что, чем выше летишь, тем быстрее полёт: воздух становится разрежённым и оказывает меньшее сопротивление. Поэтому Роб поднимался до тех пор, пока Японские острова не сделались маленькими пятнышками, чуть заметными на морской глади. Мальчик правил путь на восток, а Тихий океан простирался внизу — огромный, ярко-синий, казавшийся чуть выпуклым оттого, что Роб глядел на него с заоблачных высот. Глава 16. Потерпевшие кораблекрушение Получив такие обширные доказательства того, что по натуре юный путешественник был существом непоседливым и легкомысленным до предела, читатель, я уверен, изрядно удивится, если скажу: в продолжение следующих нескольких часов Роба одолевала невыносимая тоска по родному дому. Мальчик помрачнел и погрустнел донельзя. Возможно, причиной тому была оторванность Роба от родных и друзей — можно сказать, от целого мира; возможно, Робу попросту приелись чудеса и надоела почти совершенная власть над подаренными Джинном приборами; а возможно, дело было в том, что Роб родился простым американским ребёнком, которому нравится ничем не выделяться среди таких же заурядных сверстников, не быть ни умнее, ни талантливее, ни лучше прочих, а жить, как все. Не исключаю, что, оказавшись вознесён столь высоко — и в прямом, и в переносном смысле, — Роб затосковал. Скорее всего, мальчик сам не понимал, откуда на него нахлынула такая хандра. Скажу вам по секрету: Роб достал из кармана… нет-нет, не трубку-выручалочку и не Автоматический Летописец, а обыкновеннейший носовой платок — и заплакал, точно маленький, от одиночества и печали. Слава Богу, никто не видал этого! Слёзы принесли Робу изрядное облегчение. Мальчик вытер глаза, честно попытался повеселеть, а потом пробормотал: — Если просто лететь в поднебесье, на манер воздушного шарика, с ума сойдёшь! Ничего не видать — сверху синева, снизу тоже. Надо снизиться: может быть, угляжу корабль — всё-таки развлечение! Пускай хоть рыбачья лодка покажется… Сказано — сделано. Роб снизился и, когда на поверхности океана явственно обозначились белые барашки, разглядел крохотный островок, лежавший прямо под ногами. Островок был совсем крошечным — вряд ли даже на самых подробных картах отмечался, но прямо посерёдке росла купа деревьев, а на берегах высились утёсы, хранившие от прибоя песчаный пляж и поросшую цветами лужайку, что пологим откосом поднималась к рощице. С высоты, на которой витал Роб, островок показался настоящим земным раем, и настроение мальчика мигом улучшилось. — Надо приземлиться и нарвать букет! — воскликнул он и через несколько секунд уже стоял на твёрдой почве. Но прежде, чем Роб успел сорвать полдесятка ярких душистых цветов, до него долетел радостный крик. Мальчик поднял взор и увидел двоих незнакомцев, бежавших вниз по травянистому скату. Когда-то незнакомцы были, пожалуй, одеты по-моряцки, но теперь их тощие, опалённые тропическим солнцем тела прикрывались только жалкими обрывками ткани. Отчаянно размахивая руками, счастливые пришельцы вопили: — Корабль! Корабль! Роб с недоумением уставился на них и начал нешуточно отбиваться, когда обезумевшие от восторга матросы попытались обнять и расцеловать его. Один из Робинзонов шлёпнулся наземь и от избытка чувств начал кувыркаться, попеременно плача и хохоча. Другой плясал и прыгал, пока не выбился из сил и не повалился рядом со своим товарищем. — Как вы сюда угодили? — сострадательно спросил Роб. — Потерпели кораблекрушение! Мы — американские матросы, плавали на барке «Цинтия-Джейн», который три года назад пошёл ко дну в этих водах, — ответил незнакомец, бывший поменьше ростом и в кости поуже. — А мы уцепились за обломки, доплыли до островка и едва с голоду не пропали! — Сначала, — вмешался моряк постарше и повыше ростом, — собирали моллюсков. Здесь у берега полно литодомов. Да ведь моллюсками сыт не будешь. Птицы тут не гнездятся, звери не водятся. Решили: надо рыбную ловлю испробовать. А крючка-то, как на грех, и нет. Срезали в роще палку, заточили один конец, получилась острога. Да только нам с нею дело иметь непривычно. — Это китобои, — вставил младший, — гарпуном орудовать обучены, а мы — простые мореходы, только со снастями управляться умеем. — Вот-вот, — поддержал старший моряк. — Били мы рыбу этой острогой, били — так ничего и не вышло. Тогда приятель мой наловчился крабов ловить — их здесь прорва. Мы им панцири камнями раскалывали да сырыми ели. Оказалось — ничего, кушать можно. Ежели б не крабы — ой-ой-ой!.. — Постепенно, — сказал его товарищ, — слопали всё, что съедению поддавалось, начисто море вокруг опустошили. Осьминогов, и тех сожрали. Потом стали затягивать ремни потуже — а потом и ремни слопали. Кабы не ваш корабль, сушились бы наши косточки на здешнем солнышке. Роб выслушал эту печальную повесть с немалым сочувствием, не зная, правда это или просто моряцкая байка. Но изнурённый вид Робинзонов говорил о настоящих лишениях. — Только… я прибыл не на корабле, — нерешительно вымолвил Роб. Матросы вскочили на ноги, побледнев как полотно. — К… как… не на корабле? — воскликнули оба одновременно. — Вы тоже потерпели крушение? — Нет, — успокоил их Роб, — я прилетел по воздуху. И рассказал морякам о чудесной летательной машинке. Машинка не вызвала у моряков ни малейшего интереса. На их отчаяние больно было смотреть. Маленький и тощий положил голову на плечо более высокого и крепкого и зарыдал в три ручья. Высокий и крепкий вторил ему, шатаясь от голода. Внезапно Роб сообразил: беде можно пособить! Он вытащил коробку электрических таблеток и протянул бедолагам: — Съешьте-ка по одной! Живо! Поначалу матросы в толк не могли взять, какой им прок от крохотных пилюль. Но Роб рассказал о чудесных свойствах, присущих этим таблеткам, и матросы не заставили себя упрашивать. Через считанные минуты к Робинзонам вернулись отвага и силы, глаза их прояснились, впалые щеки зарумянились, речь стала спокойной и связной. Усевшись на траву, мальчик изложил новым друзьям историю своего знакомства с Электрическим Джинном и всех последующих приключений. Робу изрядно хотелось излить перед кем-нибудь душу, а потому двое потерпевших крушение моряков стали первыми, кто узнал полную правду о его похождениях. Услыхав, как мальчик висел на загривке возносившегося в небо турка, старший из двоих моряков задумался, помолчал, а потом встрепенулся: — А отчего бы тебе не доставить нас обоих в Америку? Роб осёкся, прищурился, прикинул что-то в уме. Покачал головой: — Не получится. Я быстро устану тащить вас обоих — мы не достигнем суши, а шлёпнемся в океан. Путь не близкий, а через полчаса у меня руки от плеч оторвутся! Физиономии моряков удручённо вытянулись. Но старший предложил: — А давай мы повиснем у тебя прямо на плечах. Вес распределится равномерно, к тому же мы так оголодали да отощали, что и весим-то всего ничего… Обдумывая это новое предложение, Роб нежданно припомнил, как пятеро флибустьеров болтались в поднебесье, повиснув на его ногах, точно связка бананов. — Отыщется верёвка? — спросил мальчик. — Нет, — сказали моряки. — Зато в изобилии найдутся длинные гибкие лозы. Честное слово, почти не уступают верёвкам! — Ладно, — согласился Роб. — Риск — благородное дело. Постараюсь вам помочь. Только предупреждаю честно: ежели окажетесь неподъёмными, сброшу в море либо одного, либо сразу обоих. Как балласт. Моряки насупились, обдумывая великодушное предложение мальчика, и старший изрёк: — Всё едино: с голоду помереть на этом острове или в океане потонуть. Уж во всяком случае, тонуть и легче, и быстрее. Ты парень крепкий, авось, и выдюжишь. Мы с приятелем готовы рискнуть. А поскольку я постарше и потяжелее, сбрасывай меня первым. — Будь по-твоему! — согласился Роб. Маленький и тощий Робинзон чуток приободрился и вставил: — И давай полетим пониже. Приятелю будет падать сподручнее, а у меня голова не закружится: страсть как высоты боюсь! — Не хочешь лететь — не заставляю, — отозвался Роб, — только… — Хочу! Хочу, хочу! — перебил маленький и тощий. — Останусь на острове — загнусь! — Тогда волоките верёвки… Тьфу! Лианы!.. — Лозы, — поправил старший Робинзон. — Какая разница? Волоките.