— Единственно, кому я завидую, — признался Брюлей, — это некурящим людям. Скажи честно, ты никогда не пытался закурить? — Ни разу в жизни не выкурил ни одной сигареты, — улыбнулся Дронго, — у меня и отец никогда не курил, и даже дед. — Какие счастливые люди, — вздохнул комиссар, — а мой отец любил трубку и меня к ней приучил. Я уже полвека курю трубку, и меня невозможно от нее оторвать. Значит, ты слышал, как Кэтрин говорила об этом Сильвии? — Они вспоминали Лондон, но тогда я еще не знал, что именно случилось в Англии, хотя подсознательно отметил их диалог. Они ругались, и эта фраза была не самой важной. — Нужно поднять Кэтрин и еще раз с ней поговорить, — предложил Брюлей. — Если ее сейчас разбудить, она будет в таком состоянии, что ничего нам не скажет, — заметил Дронго, — надо подождать, пока она сама не проснется. Между прочим, меня тоже в сон клонит. Я почти не спал этой ночью, а после упражнений с пани Илоной оставаться без здорового сна особенно тяжело. — Неужели ты жалуешься? — Пока нет. Но еще одна такая ночь, и я просто свалюсь. Учтите, что и прошлой ночью я не особенно много спал. — Давай с самого начала. Кто у нас есть среди подозреваемых? Первый — это Энрико Вилари. Второй — Джеймс Фармер. Третья — Илона Томашевская, что бы ты ни говорил. И четвертый — наш адвокат. Или можно еще кого-то включить в этот список? — У меня получалось десять, — признался Дронго, — хотя ясно, что Кэтрин и ее визажистка могут быть включены лишь условно, а против остальных четверых мужчин у нас ничего нет. Мурашенков, Сарычев, Мануэль Сильва и Шокальский. Последнего я бы включил в ваш список, поменяв его местами с Илоной. Она всего лишь орудие в руках негодяев. — Ты уверен, что она не могла выстрелить в Сильвию? — У нее, возможно, могли быть какие-то мотивы, но их недостаточно для убийства. — Десять человек в качестве подозреваемых — это слишком много, — покачал головой комиссар. — Сколько времени тебе нужно, чтобы отдохнуть? — Два-три часа. — Отправляйся спать, а я подожду, когда проснется Кэтрин Фармер. Хочу задать ей несколько вопросов. — Вы меня отпускаете? — Пока не вернется ее муж и не проснется она сама, ты мне не нужен. Какой толк в наших разговорах, если мы все равно топчемся на месте. — Мне кажется, что вам нужно еще раз поговорить с адвокатом. — И сказать ему, что он мерзавец? Предположим, что все рассказанное Шокальским правда. Ну и что? Я полицейский комиссар, хотя и бывший. И должен опираться только на конкретные факты. В чем вина Карнейро? Пригласил сюда поляков, которые должны сбивать русским цену? На любой бирже так поступает большинство брокеров. Либо сбивают цену, либо поднимают ее. Ничего наказуемого здесь нет. Свободная страна, свободная цена, можете торговаться. Попросил привезти с собой Илону? Тоже не очень страшное преступление. Он мог не знать, что она двадцать лет назад встречалась с Фармером. И даже если знал… Объяснит, что хотел вызвать чувство ностальгии у Фармера, сделать ему приятный сюрприз. Что мы конкретно скажем адвокату? Что он мерзавец? Это и так понятно, без фактов. А вот какие обвинения мы ему предъявим? Не хочет заключения контракта между Фармером и Мурашенковым? Я правильно произношу его фамилию? Это нормально. Я думаю, многие не хотят такого контракта. — Если вас послушать, то виноватых вообще нет. Кто-то приехал на машине, вошел в здание отеля, убил Сильвию Фармер и уехал. Вы верите в такой вариант? — Нет, не верю. На выезде стоят камеры, которые фиксируют появление любой незнакомой машины. Ни один случайный гость не смог бы войти в здание отеля просто так. Значит, незнакомцев просто не было. А были только наши подозреваемые. Десять человек. Один из которых — убийца. И нам нужно его найти. Лучше ты не ходи спать, а найди этих русских. И поговори с ними. Может, они знают какие-то подробности контракта, которые выведут нас на тех, кто противится его заключению. А может, они сами пытались найти посредников и выходили на Сильвию. Или на Илону. Я не знаю, что еще можно предположить. У нас нет возможного виновника преступления. Никого конкретно, кроме Энрико Вилари, у которого был очень важный мотив и с которого мы пока не снимаем подозрений. — Вчера он делал все, чтобы они вернулись из поездки как можно позже, — вспомнил Дронго. — Кэтрин рассказала мне, что он неожиданно попросил купить ему часы. И сам предложил свернуть с трассы, чтобы заехать в Албуфейру. Если он знал про смерть Сильвии, почему он сознательно тянул время и не возвращался в отель? — Ты мне раньше об этом не говорил. — Я только сейчас вспомнил: Кэтрин сказала мне, что перед своим уходом муж пытался ее разбудить и что-то объяснить, но безуспешно. Вчера, когда мы с ней говорили, она была уже в таком состоянии, что могла бормотать еще часа три, и я бы не разобрал ни слова. — Но эти слова ты разобрал, — строго одернул его Брюлей, — нужно проверить все телефонные звонки мобильного телефона Вилари. Сделать срочный запрос и узнать, кому и когда он звонил в течение дня. Если ему никто не звонил и он сам не звонил никому в отель, значит, единственный вывод из этого факта — Энрико и есть тот самый убийца. Иначе откуда он узнал время и способ совершения преступления? — Пока мы доберемся до его мобильного телефона, пройдет несколько недель, — резонно возразил Дронго, — его мобильный зарегистрирован в Италии. Будет быстрее и надежнее, если мы проверим все звонки из отеля. — Ему могли позвонить с мобильного аппарата, — возразил комиссар, — лучше, если мы проверим его телефон. — Конечно, лучше. А вы успеете до вечера выйти на итальянскую прокуратуру и получить разрешение на просмотр компьютерных данных? Я не уверен, учитывая сложную бюрократическую процедуру получения таких сведений. Нужно делать запрос либо через Интерпол, либо через португальскую прокуратуру. Но и на это уйдет несколько дней. — Ты даже не представляешь, насколько прав, — вздохнул Брюлей, — общая Европа нас всех погубит. Пока получим разрешение, пройдет много времени. Давай я позвоню своим друзьям в местную полицию, и мы проверим все телефоны в отеле. А ты найди русских бизнесменов и поговори с ними еще раз. — Хорошо. — Дронго поднялся и вышел из ресторана, подмигнув детям, продолжавшим улыбаться шуткам своего отца. Подойдя к портье, Дронго попросил набрать номер телефона комнаты Мурашенкова. Портье — очаровательная молодая женщина — долго держала трубку в руках. — Он не отвечает, сеньор, — сказала она, улыбаясь. — Наберите другой, — предложил Дронго, называя номер Сарычева. И едва она набрала этот номер, как Сарычев ответил. — Где пропадает Арсений Викторович? — поинтересовался Дронго. — Я звонил, но его телефон не отвечает. — Я думаю, он пошел к Фармеру, — ответил Сарычев. — Мы обедали в ресторане, когда позвонил Джеймс Фармер и попросил Мурашенкова срочно подняться к нему. Я думаю, они вышли наконец на заключение предварительного договора. — Вы считаете, что Фармер готов подписать с вами контракт? — Конечно, — рассмеялся Сарычев, — мы даем реальную цену, а наш друг из Варшавы просто блефует. — Вы так и не узнали, кого он представляет? — Боюсь, что никого, — рассмеялся Сарычев, — обычный посредник. Есть такой сорт людей, которые, не имея на руках ничего, пытаются договариваться сразу с обеими сторонами. Ищут продавца и покупателя. В расчете на некоторый навар с каждой стороны. Он несерьезный человек. — А ваши португальские конкуренты? — Им вообще наплевать на все. У них конкретная задача — перенести чемпионат в Синтру, чтобы получить свои деньги. Местные бизнесмены в Лиссабоне обещали любые бонусы, если удастся убедить Фармера. Однако ему больше нравится здесь. Дронго попрощался и положил трубку. Вернувшись в гриль-ресторан, он не нашел там комиссара. Очевидно, тот решил начать проверку местных телефонов и сам отправился к менеджеру отеля. Дронго вышел на террасу и взглянул на часы. Время двигалось уже к половине пятого вечера, солнце клонилось к закату. У бассейна почти не было людей. «Нужно поговорить с Кэтрин», — подумал Дронго, возвращаясь в холл. И в этот момент увидел, как она спускается по лестнице. Женщина была в светлом брючном костюме. Несмотря на бурную ночь и свой долгий дневной сон, она выглядела как всегда идеально — сказывалась работа Луизы и упругость собственной кожи актрисы. Или мастерство ее пластических хирургов. — Добрый день или добрый вечер, — улыбнулся Дронго, приветствуя Кэтрин. — Добрый день, — улыбнулась она в ответ, — кажется, вчера я сильно перебрала. Большое вам спасибо за помощь. Не представляю, что бы я делала без вас. — Мне было приятно проводить вас до номера, — галантно ответил Дронго. — Не только, — лукаво улыбнулась она, — вы еще укрыли меня одеялом, принесли подушку, открыли двери балкона. Правда, почему-то не раздели меня и не уложили в кровать. Но это уже не столь важные детали. — В следующий раз обязательно воспользуюсь вашим советом, — заверил ее Дронго. Продолжая улыбаться, она взяла его за руку: — Идемте в ресторан. Я ужасно проголодалась. Мне сообщили, что Энрико сегодня вернется к нам. Я так без него скучаю. Слава Богу, что у его матери все хорошо. Но он не должен был меня бросать ночью даже ради нее! Как вы считаете? — Я полагаю, если мужчина любит свою мать, это при всех обстоятельствах должно радовать его женщину. И напротив, если мужчина не любит мать, это должно всегда настораживать любую женщину. Такой человек не может быть ни хорошим другом, ни порядочным любовником. Есть некие нравственные параметры, по которым определяется личность. — Вы говорите серьезно? — изумилась она. — А я считала вас современным человеком. Вы прямо как сицилиец или корсиканец! Что вы такое говорите?! — С точки зрения семейных отношений я человек несовременный, — признался Дронго, — и мне кажется, что вы должны гордиться таким мужчиной, который может сорваться ночью и улететь в другую страну только потому, что его мать тяжело больна. — Вы так думаете? — Она нахмурилась. — Когда он вернется, я ему обязательно передам ваши слова. Они вошли в зал ресторана. К ним поспешил предупредительный метрдотель. — Извините нас, миссис Фармер. Но наш ресторан закрыт, мы откроемся только на ужин. В семь часов вечера. — И я должна остаться голодной? — спросила актриса. — Ни в коем случае, — метрдотель был сама любезность, — любое блюдо, которое вам захочется, будет приготовлено в течение десяти—пятнадцати минут. Прошу вас пройти и выбрать любой понравившийся столик. Этот сеньор вместе с вами? — Да. И не нужно горячих блюд. — Кэтрин Фармер оглянулась на Дронго: — Вы уже обедали? — Успел, — кивнул ей Дронго и попросил метрдотеля: — Пусть лучше мне принесут зеленый чай. — А мне зеленый… салат, — улыбнулась она. — Я должна быть в форме и не могу есть много жареного. У вас есть рыба? — Любая, сеньора, для вас мы найдем любую рыбу. — Метрдотель был вышколен, как и полагалось ответственному служащему в заведениях подобного уровня. Он хорошо знал, что такие знаменитости, как Кэтрин Фармер, делают рекламу любому отелю, любому ресторану. Если в отелях категории «делюкс» в крупных центрах Европы и Америки еще можно встретить настоящих голливудских звезд первой величины, известных бизнесменов, политиков, то на побережье, даже в самых дорогих отелях, обычно таких гостей практически не бывает. Они предпочитают снимать отдельные виллы и жить своей замкнутой жизнью, пытаясь отгородиться от остальных. Кэтрин и ее спутник уселись за столик, на котором мгновенно возникшие два официанта уже расставляли бокалы и раскладывали вилки и ножи. — Вы будете пить чай? — удивленно спросила Кэтрин. — Может, немного вина или виски? — У вас будет болеть голова, — спокойно парировал Дронго, — а я не хочу пить днем. Меня потянет в сон, и, учитывая, что я почти всю ночь не спал, это будет не лучшим выходом для меня. — Интересно, почему вы не спали всю ночь? — Она надула губки, как капризный ребенок. — Хотите, я угадаю. Вы наверняка отправились сначала к нашей очаровательной польке. У нее такие ноги и такие чувственные глаза! Я права? — Откуда вы узнали? — удивился Дронго. — Вы же только недавно проснулись? — В нашем отеле все новости передаются по воздуху, — рассмеялась Кэтрин, — посмотрите на меня и угадайте с трех раз, откуда я могла обо всем проведать?