Право, для чучела, прожившего на свете один только день, он был удивительно вежлив. Девочка помогла Страшиле сделать первые два шага, и они вместе пошли в Изумрудный город по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом. Сначала Тотошке не нравился новый спутник. Он бегал вокруг чучела и обнюхивал его, считая, что в соломе внутри кафтана есть мышиное гнездо. Он недружелюбно лаял на Страшилу и делал вид, что хочет его укусить. — Не бойся Тотошки,— сказала Элли,— он не укусит. — Да я и не боюсь! Разве можно укусить солому? Дай я понесу твою корзину. Мне это нетрудно: я ведь не могу уставать. Скажу тебе по секрету,— прошептал он на ухо девочке своим хрипловатым голосом,— есть только одна вещь на свете, которой я боюсь. — О! — воскликнула Элли.— Что же это такое? Мышь? — Нет! Горящая спичка! Домики попадались всё реже, плодовые деревья совсем исчезли. Страна становилась безлюдной и угрюмой. Путники уселись у ручейка. Элли достала хлеб и предложила кусочек Страшиле, но он вежливо отказался: — Я никогда не хочу есть. И это очень удобно для меня. Элли не настаивала и отдала кусок Тотошке; пёсик жадно проглотил его и стал на задние лапки, прося ещё. — Расскажи мне о себе, Элли, о своей стране,— попросил Страшила. Элли долго рассказывала о широкой канзасской степи, где летом всё так серо и пыльно и всё совершенно не такое, как в этой удивительной стране Гудвина. Страшила слушал внимательно. — Я не понимаю, почему ты хочешь вернуться в свой сухой и пыльный Канзас. — Ты потому не понимаешь, что у тебя нет мозгов,— горячо ответила девочка.— Дома всегда лучше! Страшила лукаво улыбнулся. — Солома, которой я набит, выросла на поле, кафтан сделал портной, сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника? Элли растерялась и не знала, что ответить. Несколько минут сидели молча. — Может быть, теперь ты мне расскажешь что-нибудь? — спросила девочка. Страшила взглянул на неё с упрёком: — Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня сделали только вчера, и я понятия не имею, что было раньше на свете. К счастью, когда хозяин делал меня, он прежде всего нарисовал мне уши, и я мог слышать, что делается вокруг. У хозяина гостил другой Жевун, и первое, что я услышал, были его слова: «А ведь уши-то велики!» — «Ничего! В самый раз!» — ответил хозяин и нарисовал мне правый глаз. Я с любопытством начал разглядывать всё, что делается вокруг, так как — ты понимаешь — ведь я в первый раз смотрел на мир. «Подходящий глазок!» — сказал гость.— «Не пожалел голубой краски!» «Мне кажется, другой вышел немного больше»,— сказал хозяин, кончив рисовать мой второй глаз. Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не умел ещё говорить, потому что не знал, зачем у меня рот. Хозяин надел на меня свой старый костюм и шляпу, с которой ребятишки срезали бубенчики. Я был страшно горд. Мне казалось, что я выгляжу как настоящий человек. «Этот парень будет чудесно пугать ворон»,— сказал фермер. «Знаешь что? Назови его Страшилой!» — посоветовал гость, и хозяин согласился. Дети фермера закричали: «Страшила! Страшила! Пугай ворон!» Меня отнесли на поле, проткнули шестом и оставили одного. Было скучно висеть, но слезть я не мог. Вчера птицы ещё боялись меня, но сегодня уже привыкли. Тут я и познакомился с доброй вороной, которая рассказала мне про мозги. Вот было бы хорошо, если бы Гудвин дал их мне... — Я думаю, он тебе поможет,— подбодрила его Элли. — Да, да! Неудобно чувствовать себя глупцом, когда даже вороны смеются над тобой. — Идём! — сказала Элли, встала и подала Страшиле корзинку. К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев спускались низко и загораживали дорогу, вымощенную жёлтым кирпичом. Солнце зашло, и стало совсем темно. — Если увидишь домик, где можно переночевать, скажи мне,— попросила Элли сонным голосом.— Очень неудобно и страшно идти в темноте. Скоро Страшила остановился. — Я вижу справа маленькую хижину. Пойдём туда? — Да, да! — ответила Элли.— Я так устала!.. Они свернули с дороги и скоро дошли до хижины. Элли нашла в углу постель из мха и сухой травы и сейчас же уснула, обняв рукой Тотошку. А Страшила сидел на пороге, оберегая покой обитателей хижины. Оказалось, что Страшила караулил не напрасно. Ночью какой-то зверь с белыми полосками на спине и на чёрной свиной мордочке попытался проникнуть в хижину. Скорее всего, его привлёк запах съестного из Эллиной корзинки, но Страшиле показалось, что Элли угрожает большая опасность. Он, затаившись, подпустил врага к самой двери (враг этот был молодой барсук, но этого Страшила, конечно, не знал). И когда барсучишка уже просунул в дверь свой любопытный нос, принюхиваясь к соблазнительному запаху, Страшила стегнул его прутиком по жирной спине. Барсучишка взвыл, кинулся в чащу леса, и долго ещё слышался из-за деревьев его обиженный визг... Остаток ночи прошёл спокойно: лесные звери поняли, что у хижины есть надёжный защитник. А Страшила, который никогда не уставал и никогда не хотел спать, сидел на пороге, пялил глаза в темноту и терпеливо дожидался утра. Спасение Железного Дровосека Элли проснулась. Страшила сидел на пороге, а Тотошка гонял в лесу белок. — Надо поискать воды,— сказала девочка. — Зачем тебе вода? — Умыться и попить. Сухой кусок не идёт в горло. — Фу, как неудобно быть сделанным из мяса и костей! — задумчиво сказал Страшила.— Вы должны спать, и есть, и пить. Впрочем, у вас есть мозги, а за них можно терпеть всю эту кучу неудобств. Они нашли ручеёк, и Элли с Тотошкой позавтракали. В корзинке оставалось ещё немного хлеба. Элли собралась идти к дороге, как вдруг услыхала в лесу стон. — Что это? — спросила она со страхом. — Понятия не имею,— отвечал Страшила.— Пойдём посмотрим. Стон раздался снова. Они стали пробираться сквозь чащу. Скоро они увидели среди деревьев какую-то фигуру. Элли подбежала и остановилась с криком изумления. У надрубленного дерева с высоко поднятым топором в руках стоял человек, целиком сделанный из железа. Голова его, руки и ноги были прикреплены к железному туловищу на шарнирах; на голове вместо шапки была медная воронка, галстук на шее был железный. Человек стоял неподвижно, с широко раскрытыми глазами. Тотошка с яростным лаем попытался укусить незнакомца за ногу и отскочил с визгом: он чуть не сломал зубы. — Что за безобразие, ав-ав-ав! — пожаловался он.— Разве можно подставлять порядочной собаке железные ноги?.. — Наверно, это лесное пугало,— догадался Страшила.— Не понимаю только, что оно здесь охраняет? — Это ты стонал? — спросила Элли. — Да...— ответил железный человек.— Уже целый год никто не приходит мне помочь... — А что нужно сделать? — спросила Элли, растроганная жалобным голосом незнакомца. — Мои суставы заржавели, и я не могу двигаться. Но если меня смазать, я буду как новенький. Ты найдёшь маслёнку в моей хижине на полке. Элли с Тотошкой убежали, а Страшила ходил вокруг Железного Дровосека и с любопытством рассматривал его. — Скажи, друг,— поинтересовался Страшила,— год — это долго?