Император кивком головы подтверждал чуть не каждое слово старшего сына, на губах его играла довольная улыбка — ему явно было приятен этот перечень славных дел. – А надо добавить, — воспользовался паузой Николай Николаевич, — и об учебных заведениях. О тысячах школ и сотнях училищ, об университетах и институтах в губернских городах… – Спасибо, дети мои, все это так, согласен. Но пусть об этом скажут другие, те, кто соберутся на юбилей. Их слово будет самое верное и самое ценное. Делегация Русама вполне могла опоздать на торжества. Приглашение от имени императора было получено еще в середине июля, но, пока решали, кого послать да как добираться до Владивостока (там можно будет сесть на поезд до самого Петербурга), время незаметно утекло. Гавайи отправили своих — правителя Павла Тараканова, адмирала Тебенькова, лейтенанта Кеоколо и капитан-лейтенанта Мартыненко — на броненосном крейсере «Баранов», а контр-адмирал Воеводский Степан Васильевич, глава Правления Русской Америки, только-только принявший дела от капитана II ранга Александра Ильича Рудакова, всего-то год исполнявшего должность правителя и бывшего попросту не в курсе истории Русама, промедлил с определением кандидатов на участие в столь значительных торжествах. Поначалу включил в список начальника Высшей военной академии генерала Павла Пестеля и его заместителя полковника Николая Бестужева, благо они были, что называется, на виду, но те отказались от «высокой чести». Поэтому делегация составилась из сугубо гражданских, которых «разбавил» лишь один военный моряк Александр Кашеваров. Зато Калифорния представила целую компанию военных — маршала империи Орегон Алексея Текумсе Тараканова (персонально приглашенного императором), генерала Эмильена Текумсе Епифанцева, полковника Алису Жданко, полковников Артема и Александра Епифанцевых (все они, служа в вооруженных силах Орегона, числились по реестру в русской армии). Это не могло никого удивить, потому что на протяжении всего тридцатилетия вопросы защиты Русской Калифорнии и союзного Орегона неизменно были главными. Конечно, развивались добыча и переработка полезных ископаемых (особенно золота), разведение морского зверя, процветали рыболовство, сельское хозяйство и виноделие, не отставало и строительство, а самолето — и паровозостроение, вкупе с производством управляемых воздушных шаров, вообще достигли небывалой высоты, но, тем не менее, правитель Ротчев посчитал эти отрасли обычной работой и даже себя не включил в состав делегации. В общем и целом, от Аляски и Калифорнии набралось одиннадцать человек. Группа из Калифорнии прибыла в Ново-Архангельск на двух самолетах, которыми управляли братья Епифанцевы. Морской путь до Владивостока — почти четыре тысячи семьсот миль — при всех благоприятных условиях должен был занять три недели, да потом поездом шесть тысяч верст — это еще десять-одиннадцать суток… Как ни крути, получалось больше месяца, а месяца этого у делегации Русама не было. – Виноват, господа, кругом виноват, — сокрушенно сказал Степан Васильевич на сборе делегатов в Главном Управлении. — Не рассчитал. Придется посылать покаянную телеграмму с отказом от прибытия… – Вы с ума сошли! — маршал даже вскочил с места. — Это невозможно! Вы что, контр-адмирал, хотите быть разжалованы в матросы? – Помилуй Бог! — замахал руками правитель и схватился за голову. — Но что же делать?! Ума не приложу! – А надо приложить! — жестко заявил маршал. — Господа полковники, — обратился он к летчикам. — Сколько времени мы летели от Росса? – Десять часов, господин маршал, — ответил Артем. – А морем, господин капитан-лейтенант, — вопрос был задан Кашеварову, — сколько бы мы шли морем? – Не меньше недели, — последовал немедленный ответ. – Во-от! Отсюда следует — что? – Ну, Алексей Тимофеич, ты — голова, держи меня за ноги! — захохотал Эмильен Текумсе. Покрутил седой кудлатой головой и приобнял сидящую рядом Алису. — Чего наш маршал удумал! – Это что же, мы полетим над океаном? — полюбопытствовал Антон Козырев, глава аляскинской группы. Главой он стал по случаю: предполагался Мирон Ефимович Черепанов, директор Горно-механического департамента, но сей заслуженный по всем статьям муж погиб при испытании придуманного им керосинового двигателя, а следующим по заслугам был главный геолог Управления. – А ты никак сдрейфил, корефан? — съехидничал генерал, бывший Емелька Пугач. – Это ты за спиной Алисы такой смелый, — не остался в долгу Антоха Козырь, тоже давно белоголовый. — Как бы вы воевали без ее разведки? – Угомонитесь, старички, яшкин пёс, — улыбнулась Алиса. — Лучше порадуйтесь друг другу и давайте решать, как лететь. Эй, мальчики-полковники, — повернулась она к сыновьям, смирно сидевшим рядком на ковровом диванчике, — что молчите? Ясно же, главное слово — за вами. Братья переглянулись с таким видом, будто они уже все заранее обсудили. Александр кивнул, и Артем заговорил: – Значит, так. Сначала — общие сведения. Расстояние, которое предстоит пролететь, примерно восемь тысяч верст, или пять тысяч морских миль. При крейсерской скорости наших самолетов в сто пятьдесят верст в час — это почти пятьдесят четыре часа в воздухе. Двигатели требуют дозаправки каждые четыре часа — значит, нужны посадки, нужен керосин и чистая вода. И, конечно, отдых летчикам и пассажирам. По нашим расчетам — не меньше тринадцати посадок в местах, где есть все необходимое, а кроме — площадки для посадки и взлета… – Каков маршрут? — нетерпеливо спросил Тараканов. – Предполагаем: Якутат, Шелихов, Кадьяк, далее — вдоль Алеутских островов: Унимак, Юнаска, Атту. Потом Командоры, Петропавловск и — вдоль Курил: Шумшу, Уруп, Кунашир. Затем Сахалин и самый опасный перелет через море к материку. Ну, и на юг — к Владивостоку. – Опасность может подстерегать на любом участке, — добавил Александр. — Там никто не летал. Придется использовать береговые полосы. – А самолеты ваши поднимут столько народу? — изволил усомниться главный правитель. – Можем еще и вас прихватить, — усмехнулся Александр Епифанцев. – Нет-нет-нет! — зачастил Степан Васильевич, отступая и словно бы отталкивая полковника руками. — Ни в коем разе! Не заслужил! – Связь с намеченными точками имеется? Керосин там, вода? — спросил маршал Воеводского. Тот развел руками. — Да и верно, — досадливо махнул на него Алексей, — вы же еще не в курсе. Ладно, разберемся. Итак, господа, готовы ли вы пуститься в незнаемое и весьма опасное путешествие? Кто не готов, может сейчас отказаться. – Хелки, — оглянулся Козырев на сидящую позади него дочь. — Хелки, ты остаешься. – Нет, батюшка! — Девушка возразила столь решительно, что все присутствующие воззрились на нее, словно впервые увидели. Впрочем, калифорнийцы действительно ее не знали. Юная креолка покраснела, став еще красивей, но не смутилась и продолжила: — Я хочу увидеть нашу Родину, хочу обнять нашего Чэйтона. А доведется погибнуть — так вместе с вами! Чэйтон как сын погибшего офицера был зачислен в Петербургский Пажеский корпус и уже два года жил в столице. Хелки была старше племянника всего на три года, росла с ним, как с братом, и очень скучала по нему. Поэтому и уговорила отца взять ее с собой в столь далекую поездку. Горячность девушки, ее гордая осанка и красота заставили дрогнуть сердце сорокасемилетнего маршала. Возможно, не только его, потому что братья-летчики тоже как-то слишком пристально посмотрели на Хелки. А она ни на кого не обращала внимания, ее глаза умоляли отца, и тот сдался. – Ладно, пущай будет по-твоему. – Сколько времени займет весь перелет? — вернулся к главному маршал. – При хорошей погоде и обеспечении дней восемь-десять, — ответил Александр. — Может быть, чуть дольше. – Тогда за дело! Степан Васильевич, соблаговолите дать указание управлению электросвязи оповестить все подведомственные вам места наших посадок о соответствующей подготовке и опознавательных знаках. Согласуйте все с нашими летчиками. Что касается Камчатской области, Сахалина и Владивостока, следует обратиться, соответственно, к генерал-лейтенанту Завойко и контр-адмиралу Казакевичу с просьбой провести необходимое на Камчатке, Курилах и так далее. Как ни удивительно, перелет прошел довольно сносно. Не сказать, что без сучка и задоринки — были и поломки, и неготовые площадки, и погода неустойчивая, и потери ориентации среди островов, а уж про скверные условия для отдыха и говорить нечего, — однако экипажи достойно выдержали все испытания. Господь нам благоволит, сдержанно улыбался Алексей Текумсе, больше, чем за погодой и ориентацией, следивший за настроением Хелки. Она, кстати, всю дорогу была весела и дружелюбна со всеми, а вот с маршалом смущалась — наверно, от его слишком пристальных взглядов — и даже замыкалась. В общем, когда самолеты один за другим приземлились в долине речки Буяковки, неподалеку от бухты Золотой Рог, их встречала толпа местных жителей, моряков и солдат. Губернатор Приморской области контр-адмирал Казакевич произнес прочувствованную речь, восторженные аборигены пронесли на руках «летунов» (так их назвал губернатор) до приготовленных конных экипажей, и кавалькада отправилась в гостиницу «Золотой Рог», что находилась на главной улице Владивостока — Муравьевской. Там уже заждались группы с Гавайев и Камчатки. По распоряжению генерал-губернатора графа Муравьева-Амурского (титул и добавление к фамилии генерал получил за бескровное возвращение России приамурских земель) для делегатов был снаряжен специальный поезд из пяти вагонов: один для Русской Америки и далее по одному — для Приамурья, Забайкалья и Камчатки; пятый — ресторан; в Иркутске, столице генерал-губернаторства, и Красноярске к ним должны добавиться еще два с соответствующими делегациями. Сам граф отправился в Петербург заранее. Ему спецпоезд полагался по занимаемой должности. Остальные губернаторы — Петр Александрович Казакевич, Василий Степанович Завойко и атаман Забайкальского казачьего войска Михаил Семенович Корсаков — располагались со своими делегациями. Ехали весело и вольготно. Собирались в ресторане или у кого-то в гостях, пели песни, рассказывали истории, в основном военные, ухаживали за дамами, которых было не так уж много — всего четыре! Супруги Завойко и Казакевича, Алиса Епифанцева и Хелки. Маршал Тараканов после братских объятий с главой Гавайской провинции обратил его внимание на скромную красавицу-креолку. – Нравится ли тебе, брат, эта очаровательная девушка? – Девушка чудная, однако она лет на двадцать пять тебя моложе. – На двадцать семь. – Не многовато ли? – Я где-то слыхал… или читал… что при разнице в возрасте, кратной девяти, семьи получаются самые счастливые. Наша матушка была младше отца на восемнадцать. – Ну, дерзни. Но прежде подумай хорошенько, дашь ли ты ей счастье? Ты — человек военный, через столько сражений прошел. А ну как следующее окажется последним? – Следующего, похоже, долго не будет. Отбили мы охоту юсовцев прорваться к океану. Но ты прав — я подумаю. В зале Александринского театра были убраны кресла и накрыты столы для гостей — на восемьсот персон. Здесь не делались различия между сословиями: рабочие сидели с дворянами, крестьяне с аристократами, купцы с военными и духовными лицами разных конфессий. Естественно, все были в праздничной одежде — да в иной бы сюда и не пустили, невзирая на наличие приглашения. Столы были разного размера — на четыре, шесть, восемь персон, самый длинный — для царской фамилии — стоял на небольшом возвышении; справа от него поставили пюпитр-трибунку для выступлений. Торжество началось с выхода императорской семьи. Затем выступил с подробным докладом Председатель Государственного совета князь Алексей Федорович Орлов. Назначение на этот пост любимец императора получил всего лишь за два месяца до юбилея. Ходили слухи, что государь не был уверен в том, что светлейший князь Александр Иванович Чернышев, восемь лет возглавлявший Государственный совет, справится с подготовкой доклада об итогах тридцатилетия. Сей документ должен быть весьма дипломатичным, а князь Орлов неоднократно показывал остроту и гибкость ума, особенно на дипломатическом поприще. Алексей Федорович блестяще справился с этой сложной задачей, сумев найти «золотое сечение»: не слишком ревностно выставить немалые достижения царствования и не слишком выпятить ошибки, промахи и провалы, коих тоже было достаточно. Закончив под бурные аплодисменты и восторженные крики в честь императора, князь поднял тост за «благороднейшего хозяина Земли Российской от берегов Балтики и Черного моря до Скалистых гор Америки и вулканов Гавайев», с чем и сошел в общий зал. …Делегаты Русской Калифорнии расположились за шестиместным столом и только поддержали тост князя, как подошел распорядитель в сопровождении дамы, лицо которой было прикрыто вуалеткой, и попросил принять в свою компанию иностранную журналистку. – Милости просим. — Маршал указал на свободное место. Распорядитель усадил даму и удалился. Дама подняла вуалетку — открылись миловидные черты, слегка подпорченные увядающей кожей, — и тут случилось невероятное. – Джейн! – Оксана! Два возгласа — Алексея Тараканова и Алисы Жданко — слились в один, заставив даму испуганно вскочить. Но уже в следующую секунду она овладела собой и сказала почти спокойно, обращаясь к Алисе Васильевне: – I am an accredited correspondent of the Washington editions of the magazine «Democratic Review» and newspaper «The New York Weekly Sun» — Jane Casno. And who, Madam, are you? I don't know you[38]. – Знаешь, Ксанка, знаешь. И очень даже хорошо. Вернее, знала когда-то. — Алиса встала и взяла журналистку за плечи. — Ну-ка, вглядись в меня, вглядись! – Лисичка! — охнула Джейн, то бишь Оксана Федорчук. — Алиска! И бывшие подруги обнялись под изумленными взглядами четырех мужчин. – Это мой муж, — представила Алиса. — Емельян Епифанцев. И мои сыновья — близнецы Артем и Александр… – Хорошая компания! Я смотрю: у всех орден Святого Георгия. Все русские калифорнийцы действительно были накануне награждены этим боевым орденом Российской империи. Вручал лично император. – …А это — наш маршал Алексей Текумсе Тараканов, — закончила Алиса. – Кое с кем я уже знакома. — Губы Джейн дрогнули то ли в улыбке, то ли в гримаске. – Встречались, — усмехнулся Артем. — Мисс Джейн однажды пыталась нас убить, когда мы с Алексеем Тимофеичем были на охоте. И потом в разведке…