Разумеется, майор Тараканов и оба прапорщика Епифанцевы хорошо говорили по-английски: Павел Иванович Пестель знание языка возможного противника ставил в училище на одно из первых мест, а юсовцы и рейнджеры из Британской Колумбии были не возможными, а самыми реальными противниками и нередко даже врагами. И те, и другие рвались к Тихому океану. Но, если Британской Колумбии принадлежало примерно 400 миль побережья от острова Дандас-Айленда до пролива Королевы Шарлотты, то юсовцы были отрезаны от океана наглухо империей Орегон, Русской Калифорнией и Мексикой. Они ненавидели русских больше, чем индейцев и мексиканцев, однако силу уважали и вели себя с подданными России более пристойно. Незнакомка не была исключением. Впрочем, выяснив, кто перед ней, она тут же назвала себя: – Джейн Казно, журналистка, сотрудница журнала «Democratic Review» и газеты «New York Weekly Sun». – Рад слышать, — сказал Алексей, — однако меня интересует, почему разрешение на охоту в этих местах мы должны испрашивать у вас? Как я понял, вы — из Нью-Йорка или Вашингтона, а здесь — Техас, территория независимой Мексики. Джейн засмеялась: – Мы, новые американцы, очень практичные люди, стремление к бизнесу у нас в крови. Поэтому я занимаюсь не только журналистикой, но и торговлей недвижимостью, в частности землей. Покупаю, продаю… – То есть спекуляцией? – Можно и так сказать. Спекуляция — один из видов бизнеса, в ней нет ничего постыдного. – Я этого не говорил, просто уточнил термины. Значит, как я понял, в настоящее время вы — владелица этой земли? – Именно так, — весело заявила Джейн. — И как владелица предлагаю вам устроить прямо здесь пикник. В знак окончательного примирения. Убитый бизон обеспечит нас прекрасным мясом, приправой послужит дикий чеснок — возле скал его целая поляна, — а напитки, надеюсь, предоставите вы, господа. Что там в ваших седельных сумках? – Русская водка, мисс Казно. – Водка мне нравится. И давайте просто — Джейн. У нас страна демократическая, без реверансов. – Тогда я — просто Алексей, можно Алекс, а эти ребята — Артем и Александр. – Алексей Тараканов… — всматриваясь в лицо майора, словно пытаясь что-то вспомнить, задумчиво произнесла журналистка. — Где-то я слышала это имя и фамилию… – Вы мне тоже напоминаете одну женщину… из моей юности. – Судя по вам, это было не так уж давно, — засмеялась она. — Вы так молоды, и уже майор. А кто была эта забытая женщина? – Так… Случайная встреча… — Алексей зябко передернул плечами. – Тогда и вспоминать не стоит, — весело заявила журналистка. — Давайте пировать! Джейн не спросила, а Тараканов не назвал фамилии прапорщиков, так как опасался, что юсовцы могли знать настоящее имя их отца, и это поставило бы под угрозу жизнь славных пареньков. Но и она не представила своих спутников, небрежно кивнув в их сторону: «My mongrets»[36]. …Пикник получился на славу. «Ковбои» соорудили вертел над костром и зажарили целую ногу бизона. Сочные куски мяса, разложенные на широких листьях какого-то местного лопуха, посыпанные мелко порубленным диким чесноком, сводили с ума своим ароматом. Таракановская фляга пшеничной водки, настоянной на апельсиновых корках, опустела, пройдя всего два круга, и юсовцы достали фляжки с виски и джином. Джейн пила и закусывала наравне с мужчинами, приводя в восторг юных близнецов, которым майор вообще запретил пить, и они довольствовались чистой водой из протекавшего неподалеку ручья. Сам Алексей притворялся, что делает крупные глотки и быстро хмелеет, а на самом деле только пригубливал спиртное. Он не доверял «дворнягам», а те и не проявляли особого дружелюбия, изредка ухмыляясь чему-то да скалясь на шутки своей хозяйки. По завершении пиршества «ковбои» и прапорщики разошлись по своим палаткам; у догорающего костра остались майор и журналистка. Курили — Алексей индейскую трубку, Джейн длинную сигариллу, — какое-то время молчали, глядя, как налетающий из прерии ветерок поигрывает рдеющими углями. Над ними раскинулся безлунный черно-синий полог небосвода с крупными мигающими звездами. Казалось, этот затухающий костер и два слабо освещенных человека возле него — это все, что осталось в мире, — остальное кануло в море мрака. – Как вы себя чувствуете, Алекс? — спросила Джейн, докурив сигариллу. Она бросила окурок в угли и посмотрела, как вынырнувший из-под красного уголька огненный язычок жадно подхватил его и мгновенно «докурил». Женщина чему-то улыбнулась и повернула лицо к майору. — Вы не слишком опьянели? – Русские не пьянеют, — ухмыльнулся Алексей и крепко потер ладонями лицо. – Но вы же не настоящий русский. Метис. Как минимум квартерон. — Она старалась быть дружелюбной, но в интонации, тем не менее, просквозило презрение. – Моя матушка индеанка мака, — согласился Алексей, вроде бы не заметив тона собеседницы. Язык его слегка заплетался. — Но мы все — русские. – Мака-а… — протянула Джейн. — Ядро союза орегонских племен… – Вы, наверное, хорошая журналистка: все знаете. – Неплохая, — скромно потупилась Джейн. – А что вы еще скажете про мака? Насколько глубоки ваши знания? – Ну-у… Язык мака — официальный язык Орегона… – Империи Орегон, — уточнил Алексей. – Пускай империи, — неохотно согласилась Казно. — Мака — единственное индейское племя, имеющее письменность европейского типа. – Во-от, — торжествующе сказал Алексей, — это, пожалуй, самое главное. Письменность мака стала письменностью всего союза племен… всей империи… У каждого племени — свои школы, но везде учат читать и писать на языке мака. Это скрепляет племена в единый союз! — Он помолчал и вдруг встрепенулся: — А кто ее дал индейцам, эту письменность? А? – Кто? — У Джейн, видимо, проснулось профессиональное любопытство. – Вижу: не знаете. — Алексей погрозил пальцем и пьяно вздохнул. — Архиепископ наш, владыко Иннокентий… Он придумал алфавит и даже перевел на язык мака Священное Писание… И служба в храмах теперь идет не на церковно-славянском, а на языке мака. Индейцам это нравится, они охотно крестятся… — Алексей снова потер лицо, как часто делают пьяные, желающие протрезветь. — И на Гавайях то же самое — все гавайцы православные, детей крестят… Все в Русаме православные! — возгласил он. – В Русаме?! – Вы и этого не знаете? В Русской Америке… А вот почему вы назвали меня мексиканским ублюдком? Чем вам не нравятся мексиканцы? – Чем? — Джейн брезгливо поморщилась. — Нечистоплотные хвастуны и лентяи. Удивляюсь, как им удалось получить независимость. Впрочем, Испания ничем не лучше. Так что эти качества они получили по наследству. – Эти качества есть у людей из любого народа, — возразил Алексей. — В том числе и у англосаксов. – Англосаксы — трудолюбивая и целеустремленная раса, особенно мы, свободные американцы, — заявила журналистка. Получилось слишком пафосно и высокомерно, однако это ее не смутило. — Мы призваны Богом оплодотворить истинной демократией эти земли — от океана до океана и от льдов до тропиков. Это наша святая миссия — нести свободу и утверждать права человека, права частной собственности! Это — наше святое предназначение! Судьба! – Ого! — сказал Алексей. — Целый манифест. – Вот именно! Манифест! Манифест судьбы! – Только как быть с правами других? Той же империи Орегон… или России, которая владеет Калифорнией и Аляской? Или — Мексике? Они ведь все на вашем пути к океану. – Стоят стеной — не обойти? — засмеялась Джейн. — Да мы купим эти земли, как купили у Наполеона Луизиану. Даже дешевле. – А если — нет? – А нет — возьмем силой. Северная Америка должна принадлежать Соединенным Штатам. С нами Бог! На последних словах Джейн вскинула руки вверх, и в этот миг яркая звезда прочертила по черноте сияющую полосу с запада на восток и где-то за горизонтом небо осветилось вспышкой. – Вот оно, предзнаменование! — воскликнула журналистка. Алексей засмеялся: – Падающая Звезда — имя Текумсе, а этот вождь не раз бивал ваших хваленых демократов. – И был разбит и убит в битве на Темзе, — торжествующе заявила журналистка. – Убит подло и коварно, — тяжело сказал майор. — И, пожалуй, хватит дискуссий… Извините, но я иду спать. Он встал и, пошатываясь, направился к палатке неподалеку от скал, в которой разместились прапорщики. Джейн, прикусив губу, проследила за ним до того, как он скрылся за пологом, потом вскочила и, почти бегом добежав до своей отдельной палатки, нырнула внутрь. Стояла тишина, наполненная лишь неумолчным стрекотом цикад. Костер догорел, угли покрылись пеплом. Пущенные на свободу лошади бродили вокруг лагеря, выискивая вкусную траву. Койотов не опасались: в скалах их не было, а легкодоступной пищи в это время года у них достаточно, чтобы не связываться с крупными животными, тем более с человеком. Спустя некоторое время Джейн осторожно вышла с ружьем в руках и приблизилась к палатке русских. Оттуда раздавались сонные вздохи и похрапывание. Убедившись, что все на месте, журналистка заглянула к своим «дворнягам» и скрылась за пологом. Начало светать. Юсовцы один за другим выползли из своего убежища. В руках у них были капсюльные винтовки «Кентукки» горного образца. Они окружили палатку русских, и загремели выстрелы. От брезента полетели клочья. Выпустив пули, стрелки быстро перезарядили винтовки и повторили расстрел. Остатки палатки задымились, из-под них не доносилось ни звука. Подошла Джейн. «Дворняги» посмотрели на нее. – Что, уже все? Вы их убили? – Выходит, убили, — откликнулся старший из «дворняг». — Ты же сказала: «Русских надо убрать». Или — передумала? Тогда, не обессудь, поздно. – Поздно… Воистину врач пришел тогда, когда больной уже умер[37]. – Ошибаетесь: доктор пришел, а больного нет. Громкий и совершенно трезвый голос майора раздался, словно глас Божий с небес. Юсовцы оглянулись и отпрянули: среди скальных выступов на фоне быстро светлеющего неба четко обрисовывались три головы в шляпах. Русские! «Дворняги» вскинули ружья, но тут же среди камней замигали яркие вспышки, кто-то выбил барабанную дробь, и земля у ног юсовцев вскипела бугорками. – Оружие на землю! Или следующая очередь пройдет по ногам. – Сложите оружие, — хмуро сказала Джейн. — Он нас переиграл, ублюдок! Мрачные «дворняги» бросили винтовки в траву.