— Долго ты, Максимка, — недовольно сказал он. — Утром тебя ждали. Сейчас Кирюха придёт, чаевать будем. Как учёба? — Да хорошо. Честно говоря, учился я так себе, но тогда было плевать, как ты учишься, если платил вовремя. Я отогнал муху и сел за стол. Дед тоже не особо любитель показывать эмоции. Будто я отходил в магазин и вернулся. Но он так привык. Ветеран войны, проработал всю жизнь на железной дороге. Таким я и его помнил, как сейчас. Это тот самый день, который я смутно помню, когда я приехал домой из института. Это моё прошлое, я снова стал молодым. Но даже эта мысль не особо помогала. — Я тут Кочергина видел, — сказал дед. — Он сейчас зам по ремонту в депо. Если желание у тебя будет, возьмёт на лето. Правда, с зарплатой сам понимаешь что. — Понимаю. Всё ещё никак не мог привыкнуть к своему голосу, молодой он, но чуть хрипловатый. Сколько мне сейчас? Двадцать один, что ли? Или постарше? А какой это год? Раз деньги старые, то не позже 97-го. Но другой вопрос. Как это стало возможным? — Ну, а куда ещё податься? В городе сейчас только милиция и железная дорога. Ну или в бандиты, — дед скривился. — Ладно, у нас-то хоть огородик есть. А жили бы в квартире… насчёт Кирюхи тоже договорюсь, чего ему тут дома сидеть, штаны пропёрдывать? — Я вернулся! — Кирилл потопал ногами у порога, сбросил шанхайки и поставил на стол литровую банку молока, булку белого хлеба и пакет пряников. Протянул мне руку и высыпал мелочь. — Всё до рубля! А я думал, ты нам зелени привезёшь из города, а не вот это. — Да потише, — дед поморщился, пристально глядя в телевизор. — Задание прослушал. Какое там слово? Суета дома знакомая, но подзабытая. Кирилл включил электрочайник, но не те, которые очень быстро закипают, а со встроенным кипятильником. Быстрые уже есть, но они мотают слишком много света. Чай без пакетиков, только заварка. На красной коробке иероглифы, наверное, купили у Лапиных. Из холодильника достали маргарин Рама, который тогда считался маслом, а Кирилл быстро нарезал хлеб. — Ну куда такими ломтями? — недовольно пробурчал дед. Забыл я всё это, но вспоминалось. Но в голове было сложно всё это уложить. Похоже, это читалось по лицу, поэтому на меня с таким подозрением посматривали оба. — Устал, наверное, с дороги-то, — предположил деда Боря. — Пусть спит, расстели ему, Кирюх. Отдельных кроватей нету. Своя у деда, для нас с братом неудобный продавленный диван, который раскладывался на ночь. На улице смеркалось, после Поля Чудес начались новости, а потом включили Коломбо, которого дед смотрел, хотя в другие дни ложился рано. При этом пожарили семечек, потому что покупать жареные было дорого, сырые стоили дешевле. А я всё никак не мог не свыкнуться. В голове и старая память, студента, который весь день веселился в городе. И моя, текущая, взрослого мужика, который прожил намного дольше, чем они. Которого в цеху сегодня прикончила сорвавшаяся колёсная пара. Ну хоть те парни выжили. Телевизор вырубили, а дед начал ворочаться на пружинчатой кровати. За окном темно, но уснуть я уже не мог. Много мыслей. — Смотри, чё у меня есть, Макся, — Кирилл показал две купюры по 100000, потом выключил свет. — Где взял? — спросил я. — У дяди Васи поработал, грузил металл. Сходим в город с тобой завтра? — Да, сходим, — пообещал я. — Обязательно. — Класс! Кирилл начал вполголоса рассказывать городские новости, но вскоре иззевался и уснул. Я поднялся и подошёл к окну. Уже когда стало тихо, у меня получилось всё обдумать, и я мог мыслить трезво. То лето было страшным. Много чего случилось, о чём я долго потом думал, годами, перед сном. Сейчас-то вижу всё. Кирилл меня ждал, ведь я для него старший брат. Но я тогда считал себя очень взрослым и с малолеткой общаться не хотел. В итоге Кирилл огорчился, что я так себя веду, и мы почти не разговаривали. А потом, перед моим отъездом, он разбился на машине, насмерть, вместе с девчонкой. Кто-то перерезал ему тормозные шланги, так и не нашли, кто именно. А у деда тогда не выдержало сердце… Нет уж. Я прислонился лбом к холодному стеклу, глядя в темноту. Не знаю, почему я здесь оказался. Может, потому что я успел совершить хоть какой-то достойный поступок, и мне дался шанс всё исправить… После случившегося я жил дальше, отучился, работал. Вроде бы всё было, но… всегда думал, чтобы я сделал, окажись я снова здесь, в это проклятое лето лихих девяностых. Но так, как тогда, не будет. Жилы порву, но всё будет иначе. Они будут жить, и не в этой нищете. Время сложное, но разберусь. Сделаю всё и тогда, когда снова буду в возрасте, будем сидеть с братом на рыбалке и вспоминать молодые годы, но… Ведь не только с Кириллом и дедом тогда приключилась беда. В окно видно, как по улице кто-то идёт. Высокий человек, походка не твёрдая. В руке бутылка. Он сел на скамейку. Через несколько секунд он прикурил, и огонёк осветил лицо. Знаю, кто это. Женя Ковалёв, мой друг детства. Мы с ним просидели за одной партой всю школу, вместе поехали устраиваться в институт, но он не сдал экзамены. Я остался учиться, а он попал в армию. Мы с ним созванивались и переписывались, пока… пока его не отправили на штурм Грозного с другими пацанами. Вернулся совсем другой человек. Он спился, связался с бандитами, получил перо в бок и умер. Этим же летом, за два дня до гибели Кирилла. Я даже не пошёл на похороны. Знаю только, что там почти никого не было, а единственный венок принесли от военкомата, самый дешёвый. Я его часто вспоминал, думал, мог ли я что-то тогда для него сделать… Вот сейчас и узнаем. Я оделся и вышел на улицу, чтобы встретиться со старым другом. Глава 2 Забыл, как много тогда было комаров. Сразу начали жужжать у уха, пролетать мимо. Укусы злобные, будто эти комары тоже получили своё в 90-е. По ночам почти никто не ездил по этой улице, да и прохожих почти никогда не бывало, ведь вполне можно получить палкой по затылку, а то и ножом. Фонари-то есть, ещё с тех времён, но лампы в них давно выбиты, да и никто в городской администрации не хотел жечь свет в частном секторе. Да даже в центре было темно. Сейчас прохладно, нет ветра. Ночь звёздная. Я осторожно прикрыл калитку, чтобы не разбудить никого из домашних. Всё же свет был, но метрах в ста отсюда. Там горела лампа рядом с высоким забором из аэродромного железа. Несколько метров в высоту, почти как крепость. Там же, под лампой, красная кнопка звонка, чтобы можно было вызвать хозяев в любое время дня и ночи и купить китайский спирт. Вот Женя этим и развлекался. Он не стал заходить в дом, а сидел на лавочке, на которой мы столько рассиживались в детстве и болтали о всякой чепухе, которая интересна мальчишкам. Когда он затягивался сигаретой, на мгновение показывалось его лицо. Я шёл к нему, а он смотрел на меня. — Я думал, ты даже не зайдёшь, Волк, — хрипло сказал Женя. — Зимой-то не заходил. Голос уже пьяный. В руке он держал пластиковую бутылку со спиртом, будто хотел пить его так, не разводя водой. Так он меня и называл всегда, Волк, это от фамилии. Другие ровесники тоже звали так. — Давно не виделись, Женя. Я пожал ему руку и сел рядом. Глаза привыкали к темноте. Женя в потасканной военной форме, но вид всё равно аккуратный. Лицо приличное, выбритое, даже сейчас он не бросал за собой следить. Но перегаром от него несло сильно. Сегодня он спокойный, но помню, что бывало и хуже. Как приехал, то заводился с полуоборота. — Пить предлагать не буду, — сказал он с усмешкой. — Со мной не пьют, боятся. — Может, и не надо, Женя? — Кхе, — он снова усмехнулся и открыл пробку. — А как ещё? — Поспи, а завтра мы в город с братом хотим. С нами поедешь? Развеешься. Не хотелось оставлять его одного. Он в шаге от падения, ходит по самому краю. Тогда я этого не понимал, сейчас прям вижу. Надо его вытаскивать. — Ночью не сплю, — сказал он, глядя перед собой. — Днём проще. Ночью спать не могу, как закрою глаза, то… Зараза ты, тварь! Бутылка выскользнула из его руки, спирт, от едкой вони которого даже глаза слезились, с бульканьем вытекал на землю. Женя попытался поднять бутылку, но никак не мог её взять. — Да и хрен с ней, — он достал ещё сигарету. — Какая уже разница? Ещё схожу. Помог ему прикурить, он даже это не был в состоянии сделать. — Не, ещё башку кто проломит, — сказал я. — Тут всяких хватает по ночам. — Мне-то? — он усмехнулся. — Они ссутся со мной связываться. Но может и проломят. Знаешь, а когда лопается черепушка, то… — Завтра в город, — повторил я. — Развеемся, отдохнём. С нами давай. А ещё я с дедом говорил, про железную дорогу. Попробую и тебя туда засунуть, на первое время. Хватит дома сидеть. А потом… — Что потом? — А потом, — я посмотрел на него. — Знаешь, это время много чего у нас отобрало. Может, пора кое-что забрать назад? — С процентами? — он хрипло засмеялся. — Именно. Есть у меня мысль, но… вот ты бы мне пригодился. Никуда не встревай, подожди меня. Будет для нас дело.