Нортон дернулся, как будто через его уретру пробежал электрический разряд. Его брюшные мышцы напряглись, ягодицы сжались. Теперь она завладела его вниманием. Алексия направила Нортона туда, куда действительно хотела переместить его Сердечко. После она выкатилась из его кровати и, шлепая босыми ногами, пошла сначала в ванную, а потом – к холодильнику. – Гуарана есть? – За «Бохемией». Свет холодильника замигал, когда она присела в синем свечении, передвигая банки пива. Мужской холодильник. Пиво, кофе, безалкогольные напитки. Секс всегда влияет на ее водный баланс. Жидкость наружу, жидкость внутрь. Она открыла банку и заползла обратно под черную простынь. Черное постельное белье. Новое, для нее. Чистые простыни для секса словно провозглашали: мы снова вместе. Иисус и Мария. Маленькие серебряные архипелаги. Он лежал на боку, подогнув одну ногу и вытянув другую, прижимая простынь к себе. Он знал, что так выглядит милым. Его кожа была на три оттенка темнее, чем ее – кастана-эскура против канелы, темно-коричневый и коричный. Она любила его рассматривать. Свет погас. – Черт. Дай мне минутку. – Голый Нортон на корточках перемещался по комнате, зажигая ароматические свечи, которые принесла ему Алексия. Они приглушили застоявшийся мужской запах. Алексия предпочитала квартиру Нортона при свечах. Она не любила видеть это жилище в слишком хорошем разрешении. М-да, ей точно нужен парень получше. – Кайо дома, – сказала она. Гуарана начала действовать. Сахар и кофеин. – Как он? – Пропустит два месяца занятий. Я нанимаю репетиторов. Пострадала правая сторона. Ему придется стать левшой. – Вот дерьмо. Я бы хотел с ним повидаться. Вот что ей нравилось в Нортоне: он относился к Кайо как к младшему братишке. Вот что ей не нравилось в Нортоне: он пытался научить Кайо быть похожим на себя. Превратить его в маландро. – Ради такого можешь прийти ко мне домой. – Спасибо. Я ценю это, Ле. Она таяла, когда он переставал изображать из себя мачо и говорил то, что чувствовал. – Что случилось с Гулартес? – Лучше тебе не знать. – Трупы в бетонном основании нового пригородного железнодорожного виадука. – Больше никто не будет угрожать Кайо. – Ле… Алексия откатилась на свою сторону. Нортон избегал смотреть ей в глаза. Это был еще один инструмент, посредством которого она могла его контролировать. – Раньше нашу семью называли иначе. Ты знал об этом? Мано ди Ферро. Так в Минас-Жерайс издавна нарекали кого-то большого и серьезного. Того, кто делает вещи, которые надо сделать. Я поступила как Железная Рука. Так что заткнись и никогда больше не спрашивай меня об этом. Нортон резко сел, толкнув руку Алексии, отчего она пролила липкую гуарану себе на грудь. – Мать твою, Нортон… – Нет, послушай меня, послушай! Я работаю на одного типа по фамилии Корта. Новый контракт, вчера заключили. Спасибо, что спросила. Ты всегда говорила, что вас не так уж много, никто не знает, откуда произошла эта фамилия, никто не знает, откуда вы пришли. Ну так вот, он Корта и явился с Луны. – Никто не приходит с Луны. – Алексия принялась шарить вокруг в поисках бумажного носового платка, который не был бы испачкан спермой. «Ему пора бы научиться держать под рукой влажные салфетки». – Это не совсем правильно, Ле. Мильтон пришел с Луны. – Ладно, рабочие оттуда возвращаются. – Барра ликовала, когда один из местных добрался до Луны, чтобы добывать там гелий-3. Он вернулся на Землю до того, как гравитация изувечила его кости, и привез достаточно большое состояние, чтобы вырваться из Барры, поселиться в Зоне Сул, где его через год и убили. Все его деньги были электронными. Убийцы не получили ни сентаво. – Он не рабочий. Он там родился. Алексия резко выпрямилась. Банка с гуараной вылилась на черные простыни Нортона. Она перекатилась, оседлала его, прижалась вагиной к его члену. – Кто он такой? Скажи. – Какой-то там Корта. Лукас Корта. – Лукас Корта мертв. Его убили, когда Маккензи расправились с «Корта Элиу». – Может, это был другой… – Есть только один Лукас Корта. Ты хоть что-то про Луну знаешь? – Я знаю, что они играют в гандбол и что там можно драться с людьми до смерти, но, кроме этого, мне не важно, что там происходит. Алексия снова прижалась. Нортон застонал. – Там, наверху, моя родня. Ты уверен, что он Лукас Корта? – Лукас Корта с Луны. – А как же он… ладно, проехали. – Он очень болен. Развалина. Доктора вокруг так и бегают. – Лукас Корта на Земле. – Алексия поднялась с члена Нортона и продемонстрировала ему себя во всем великолепии. – Нортон Адилио Даронш ди Барра ди Фрейтас, если ты хочешь еще хоть раз сюда попасть, тебе придется устроить мне разговор с Лукасом Кортой. * * * Униформа горничной была на размер меньше. Рубашка разлезлась между пуговицами. Юбка была слишком обтягивающей и короткой. Алексия все время подтягивала ее вниз. Ластовица на колготках съезжала. Она все время подтягивала их вверх. Просто нелепо, что от слуг требовали работать в такой дурацкой обуви. Она дала хорошую взятку менеджеру отеля: та могла бы хоть снабдить Алексию формой нужного размера. Половина Барры работала в обслуге, но Алексия никогда не видела пятизвездочный отель изнутри. Те его части, что приносили деньги, были мраморными и хромированными, заполированными донельзя и уставшими стоять по стойке смирно. Кухня и служебные помещения – бетон и нержавеющая сталь. Она подозревала, что так везде. Воздух в коридорах был затхлым и пах несвежими коврами. Люкс «Жобим». Страх нагрянул у дверного звонка. Что, если помимо охраны, которую обеспечивал Нортон, есть и другая? Она что-то придумает. Она позвонила. Дверь с жужжанием открылась. – Вечерняя уборка в номере. – Входите. Его голос удивил. Когда он заговорил, Алексия осознала, что понятия не имеет, как должен звучать человек с Луны, но дело было не в этом. Голос Лукаса Корты был голосом очень больного человека. Усталого, измученного, борющегося за каждый вдох. Он говорил по-португальски со странным акцентом. Сидел в инвалидном кресле у панорамного окна. На ярком фоне пляжа, океана и неба он был силуэтом; Алексия не понимала, сидит ли он лицом к ней или спиной. Она подошла к кровати. Она никогда не видела такую широкую кровать, пахнущую так свежо. Кровать обслуживали пять разных медботов, с десяток лекарств стояло на прикроватной тумбочке. Она коснулась простыней, и кровать пошла волнами. Водяной матрас. Ну разумеется. Что-то кольнуло ее в шею. Алексия подняла руку. – Прикоснешься к этому насекомому – умрешь, – проговорил Лукас Корта голосом больного старика. – Кто тебя послал? – Никто, я… – Неубедительно. Алексия вздрогнула, ощутив шевеление лапок: насекомое пробиралось к мягкому месту за ее левым ухом. Стремление смахнуть его прочь было всепоглощающим. Она не сомневалась в словах Лукаса Корты. Она читала о системах доставки яда в виде насекомых-киборгов. На Луне они были предпочтительным оружием Асамоа. И она об этом думала, оценивала свои шансы, когда от нейротоксической смерти в луже собственной мочи и рвоты ее отделял миллиметр. – Я попытаюсь опять. Кто тебя послал? – Никто… Она всхлипнула, ощутив легчайшее прикосновение иглы к коже, и прокричала: – Я Железная Рука! И насекомое исчезло. – Такому имени нужно соответствовать, – сказал Лукас Корта. – Дальше-то как? Алексию сотряс приступ сухой рвоты, трясущимися от страха руками она вцепилась в морскую гладь водяного матраса, пытаясь найти опору и уверенность. – Алексия Мария ду Сеу Арена ди Корта, – выдохнула она. – Мано ди Ферро. – Последняя Мано ди Ферро была моей матерью.