Стакан попадает в мужчину в спортивном костюме «Рибок», вынуждая его пошатнуться. Об стул спотыкаются еще двое мужчин в костюмах «Адидас». Амаль головой бьет четвертую из нападающих. Женщина ненадолго теряет равновесие, а потом, тряхнув головой, хватает нэ за одежду и отрывает от земли одной рукой. Темные чувства предупредили вожака стаи о том, что на них напали, но у этой женщины сила Джо Лунницы. Она сжимает правую руку в перчатке и бьет кулаком. Герметичная стена из спеченного стекла трескается и разлетается на осколки. Железная рука. Робсон слышал про такие штуки: эластичная ткань, которая при ударе поляризуется, превращаясь в углерод, твердый, как сталь. Женщина снова поднимает руку, бьет нэ под дых. Все взрывается. Робсон уже на пути к побегу. Группа захвата пришла в себя и быстро бросается следом, наступая на пятки. Робсон проносится через кухню, перепрыгивая через воки, сковородки, горячие жидкости. Он слышит вой заряжающегося шокера. Он кидается в вентиляционное отверстие и в один миг оказывается на служебной лестнице позади киоска. Иглы шокера со звоном ударяются о металл. Он на крыше, он поднимается на руках, раскачиваясь, по служебной трубе к Первому уровню. Только ребенок, только трейсер может последовать за Робсоном по его спасательному маршруту. Он все продумал и рассчитал время, но до сих пор ни разу не проверил этот маршрут собственным телом. Он прыгает, взмывает в воздух, хватается за перила и закидывает себя на ограждение безопасности на Первом западном уровне квадры Водолея. Побег не будет полным, пока он не поднимется на три уровня, но он дает себе паузу и, застыв на ограждении, смотрит вниз на преследователей, которые в яростном бессилии собрались на крыше закусочной внизу. На одной линии с его взглядом покачивается дрон. – Это нечестно, – успевает сказать Робсон, и проводки шокера впиваются ему в живот, отправляют кувырком в середину Первого восточного. Он не может дышать. Каждую мышцу окунули в расплавленный свинец, и все они натянуты так сильно, что его сухожилия едва не отрываются от суставов. Он обмочился. Дрон завис на расстоянии вытянутой руки от лица. Он мог бы схватить эту штуковину, если бы сумел шевельнуть хотя бы веком. Прибывают люди на пауэрбордах и резко останавливаются. – Шустрый маленький ублюдок, – говорит крупный мужчина, в котором Робсон узнает главу службы безопасности Брайса. Дрон сбрасывает проводки шокера и уносится вверх. Робсон не может пошевелиться, не может дышать. Дембо Амаечи идет к нему. Робсон как будто окаменел. Потом появляются новые люди – спускаются с крыши, перепрыгивают через перила, выходят из переулков. Высверк стали, и двое из рубак Брайса мертвы. Третий бросает нож и с криком: «Я на такое не подписывался!» поворачивается и убегает. – Как дела, Дембо? Робсон не может повернуть голову, чтобы посмотреть, но он знает этот голос. Денни Маккензи. – Роуэн сказал, что ты не умер. – О, я совсем не умер. Или правильно говорить «отнюдь не умер»? – Промашка, которую я намерен исправить тотчас же. – Изящно сказано, Дембо, – говорит Денни Маккензи. Робсон по-прежнему пытается пошевелиться. У него получается ползти, царапая кожу о дорожное покрытие. – Ты всегда мог изъясняться красиво. А вот я всего лишь необразованный джакару. Но зато умею управляться с ножом. Прочь, прочь. Двое рубак бросаются друг на друга. Прочь. Робсон с трудом встает на ноги. Колени подгибаются, он тяжело падает на руки. Встать. Прочь. Все следят за схваткой. Маккензи против Маккензи. На этот раз ноги удерживают Робсона. Он ковыляет к следующему этапу своего пути отхода. Инженерная составляющая квадры Водолея располагается снаружи; она вся – одна гигантская лестница. Робсон хватается за трубы. Пальцы онемели, но сил хватает, чтобы удержаться. Он поднимается. И еще. И еще. Это самое сложное из всего, что он когда-либо делал. Он делает короткую передышку в изгибе опоры Второго уровня и трясет руками и ногами, избавляясь от покалывания. Громкий крик, означающий кровь. Робсон глядит вниз. Один человек лежит, другой идет к его укрытию. Денни Маккензи смотрит на него снизу вверх с ухмылкой, распахивает объятия. – Робсон, дружище, спускайся. Теперь ты в безопасности. Робсон выбирается из изгиба опоры и протискивается в зазор, через который под проезжей частью Второго уровня проходит пучок кабелей. – Не заставляй меня идти следом. «Ты не сможешь, – думает Робсон. – Взрослый тут не поместится». Голос доносится снизу. Денни смотрит на кабельную шахту. – Вагнер меня попросил, Роббо. «Присматривай за ним, пока я не могу». Робсон карабкается. Может, если бы Денни не воспользовался его ненавистным прозвищем. Может, если бы он не услышал, как внутри нэ сломалось то, что нельзя исправить. Может, если бы он не получил от Дариуса порцию желчи. Может, тогда он бы спустился. Но он не может быть Маккензи, не может быть Сунем и не может быть волком. Через два уровня маршрут побега выведет его к лифту на Четвертом восточном уровне. Он может прицепиться к кабине и проехать на этом лифте вверх, мимо садов богатеев, прямиком на крышу мира. Там и найдет своих. – Я тебя разыщу, – кричит ему вслед Денни Маккензи. – Ты мой долг, Роббо. А я отдаю долги. * * * Он всегда сбривал все волосы на теле, с самого полового созревания, когда первые волоски вокруг пениса вызвали у него отвращение. Все, от макушки до волосков на пальцах ног. Включая ягодицы и пах. Он снова проводит по телу бритвой, пока не добивается безупречной гладкости. Высыхает, позволяет фамильяру показать самого себя. Хлопает по животу. Пресс все еще тугой, кубики выделяются, паховые складки очерчены четко. Он еще ничего. И, наконец, масло. Не синтезированное, из дорогой органики – это его личная смесь. Он медленно и тщательно растирает каждую мышцу, складку и впадину. Затылок, голова, задняя сторона колен, мягкая и сморщенная кожа в промежности. Между пальцами. Он блестит, он весь из золота. Он готов. Хоан Рам Хун делает глубокий, прерывистой вдох и бежит на месте, расслабляя мышцы. Дверь душевой кабины открывается. Трое рубак «Маккензи Гелиум» ждут. – Вы пришли, чтобы отвезти меня домой в Царицу Южную! – восклицает Хоан. – Вы хоть представляете себе, как мне наскучил Лансберг? Он демонстрирует свое обнаженное тело. – Вот, побрился для Брайса. Рубаки выглядят сконфуженными. – Шутка. Впрочем, горькая. – Брайс недоволен, – сообщает первая рубака. Она невысокого роста, хорошо сложенная Джо Лунница, и при ней палка-шокер. – Он хотел мальчика. – Я бы ни за что не позволил Брайсу его заполучить, – говорит Хоан Рам Хун. – Честное слово, лучше бы тебе помалкивать, – замечает второй рубака. – Он ломает все, к чему прикасается. Я не мог позволить, чтобы мальчик кончил так же, как я. – Прошу тебя… – говорит третий рубака. Он несет чистящее оборудование. – Извини, приятель, – говорит женщина и тыкает шокером в живот Хоану. Он падает, его челюсти, кулаки, спину и сухожилия сводит судорогой. Каждая мышца и каждый нерв горят, словно их подвергают травлению кислотой. Он обмочился. Он обделался. Женщина морщится от отвращения, а потом она и второй рубака поднимают Хоана на колени и волочат по коридору. Рубака-чистильщик приступает к делу. Воронцовы дотошны в том, что касается чистоты. В их мире случайный волосок или частичка кожи способны погубить космический корабль. Хоан весь скользкий от пахучего масла. Пальцы рубак скользят по гладкой коже, пока они тащат его к наружному шлюзу. Его ступни и голени оставляют маслянистые отметины на мягком покрытии пола. Он не может пошевелиться. Не может говорить, не может дышать. Робсон в Меридиане, со стаей, с Вагнером. Он защищен. Хоан сожалеет о лжи, но если бы он рассказал Робсону правду – что ему надо остаться, предложить самого себя в качестве оплаты, – мальчик бы ни за что не сел в поезд. Второй рубака вбивает код. Шлюз открывается. Хлещет волна тел: дети, пять мальчиков, три девочки, все голые. Губы и щеки украшены белыми полосками. Сквозь боль Хоан узнает эту боевую раскраску. Трейсеры. Свободные бегуны. Банда Робсона. Они кричат, тянут руки, пытаются ударить, схватить. Рубаки заталкивают их обратно шокерами и ножами и запихивают Хоана к ним. Несколько уколов палки-шокера, несколько пинков, разбитые пальцы и лица, а потом второй рубака запечатывает шлюз. Зеленый свет. Приглушенные, далекие удары кулаками по металлу. Рубака считает до десяти. Нажимает на переключатель. Зеленый свет меняется на красный. В вестибюле третий рубака надевает пов-скаф. Через некоторое время он выйдет наружу и приберется. Чтоб им провалиться, этим Воронцовым, с их чистой средой… * * * Сотрудница службы безопасности смотрит Абене в правый глаз, и от волны дерзкого возбуждения, пробегающей по телу, Абена едва не начинает хихикать, но вот ее кивком пропускают внутрь. Элитный доступ. Такое никогда не надоест. Предпоследние Врата страха пройдены. Первые Врата страха связаны с тем, было ли искренним предложение Ариэль на балконе Лунарианского общества. Ее фамильяр, Туми, позвонил Марине Кальцаге. Все правда. Абене показалось, Марина ответила как-то сухо. Возможно, надо было позвонить лично, но это так старомодно. Вторые врата страха: есть ли у КРЛ информация о том, что она входит в свиту Ариэль. Туми связался с Корпорацией по развитию Луны. Абена Маану Асамоа. Ассистент Ариэль Корты. Да, ты правда в команде. Третьими вратами страха было платье. Достаточно ли Кристиан Лакруа профессионален для встречи в рамках Корпорации по развитию Луны, достаточно ли моден, чтобы произвести впечатление на Ариэль Корту? Для платья – подходящие туфли, макияж, прическа. Товарищи по коллоквиуму утром провели два часа, трудясь над ее волосами. С легкостью миновав четвертые врата, она входит в вестибюль штаб-квартиры Корпорации по развитию Луны. Кругом дерево и хром. Абена и помыслить не может о том, чтобы просчитать углеродный бюджет. Вестибюль заполнен величайшими людьми Луны, чьи голоса и парфюмы одинаково громко заявляют о себе. Высокие каблуки, а начесы еще выше; повсюду подплечники и тени для глаз. Между людьми и потолком витают фамильяры: адинкра Асамоа, триграммы «И цзин» Суней. Воронцовы в этом сезоне, похоже, предпочитают символику хэви-метал: умлауты и ржавчину. У членов правления оболочки фамильяров простые – точка и вращающийся вокруг нее спутник, эмблема КРЛ. Она замечает сигилу Тройной богини, символ Движения за лунную независимость, прежде чем тот теряется в легионе иконок. Живые официанты подают чай в стаканах и маленькие закуски, от которых Абена отказывается, опасаясь посадить жирное пятно на свое платье от Кристиана Лакруа. Она сделала хороший выбор; плечи не самые широкие, талия не самая узкая. Итак, Ариэль. Абена окидывает толпу взглядом в поисках зазора в социальном горизонте, который указал бы на женщину в инвалидном кресле. Ничего такого. Она опять и опять изучает комнату, а потом обнаруживает Ариэль в центре скопища адвокатов и судей, с вейпером в руке, затянутой в перчатку. Ариэль взмахивает им, подзывая ее. Абена узнает каждого члена свиты Ариэль. От ужаса ее желудок судорожно сжимается. Это лучшие адвокаты Луны, самые уважаемые судьи, самые проницательные политические теоретики. Абена колеблется. Ариэль снова зовет. Абена знает, что она не позовет в третий раз, но Ариэль не может видеть, что между нею и Абеной стоят Пятые врата страха, через которые она еще не проходила раньше. Эти врата вопрошают: «Ты вообще кто такая? Что ты здесь делаешь, а?» Это Врата самозванства. Абена сглатывает и шагает вперед. Чья-то ладонь касается ее рукава. Она едва не роняет свой чай, когда поворачивается и видит Орла Луны. Джонатон Кайод – один из немногих землян, которые могут смотреть глаза в глаза представителям третьего поколения. – Восхитительно, восхитительно! – Он пожимает руку Абены. Он не осознает силу своей хватки и не разжимает ее, когда говорит. – Новый талант – это все, не так ли? – Эти слова адресованы Эдриану Маккензи, бледной тени рядом с Орлом. Эдриан не пожимает руку Абене. – Очень приятно, мадам Асамоа. – Я должна благодарить сеньору Корта… – начинает Абена, но Орел Луны уже перешел к другим знакомствам и приветствиям. – Дорогая. – Ариэль трижды ее целует, а потом говорит своим спутникам: – Давайте я представлю Абену Маану Асамоа из коллоквиума «Кабошон». Способный молодой политик. Я надеюсь обучить ее уму-разуму. – Свита смеется, и Ариэль называет их по очереди. Абена узнаёт имена, но слышать их сказанными вслух – подобно физическому удару. – У вас у всех есть ассистенты, а я-то чем хуже? И она одевается лучше, чем ваши. И еще она намного умнее. Социальные приливы, направленные к дверям зала заседаний, прокатываются по толпе. – Сойдет. – Ариэль внимательно изучает одежду и макияж Абены Маану Асамоа. – Садись слева от меня, сделай заинтересованный вид и ничего не говори. Можешь время от времени ко мне наклоняться и притворяться, будто что-то шепчешь. И вот это… – Ариэль касается левым указательным пальцем точки между бровями, но Абена уже видит, как гаснут фамильяры по мере того, как советники входят в зал. Она не помнит, когда в последний раз была без ИИ-помощника. Ощущение такое, словно на ней нет нижнего белья. Зал заседаний Корпорации по развитию Луны – серия колец, расположенных друг над другом. Орел и члены Совета занимают внутреннее, самое нижнее кольцо. Советники и юридические представители, эксперты и аналитики занимают все более высокие кольца в зависимости от статуса и важности. Ариэль направляет Абену на второй ярус. Важный и низкий. На поверхности стола рядом с Ариэль светится имя Абены. Стул у нее с высокой спинкой, дорогой и удобный. Ариэль остается в своем инвалидном кресле. Абена хмурится при виде стопки бумаги и короткой деревянной палочки на своем столе. Другие представители Орла занимают места по обе стороны от Ариэль и Абены, но Орел, сидящий прямо под ними, поворачивается и кивает только им. Зал заседаний заполняется быстро. Комната гудит от тихих разговоров; адвокаты совещаются с клиентами, перегибаются через столы или поворачиваются в креслах, выгибая шею, чтобы приветствовать коллег и противников. Все это кажется Абене причудливым и архаичным. Можно было организовать совещание по сети, как это делает Котоко. – Мы приступим через пару минут, – объясняет Ариэль. – Джонатон начнет с формальностей, огласят протоколы предыдущего заседания и повестку дня нынешнего. Это довольно утомительно. Следи за советниками. Вот кто тебе подскажет, что происходит на самом деле. – Как настроение? – Легкий перебор с дружелюбием. – Что это значит? – Понятия не имею. Джонатон Кайод снова поворачивается в своем кресле. – Готовы? – спрашивает он своих советников. Те согласно бормочут.