Оставив Кейт наедине с восхищенным и безмолвным Виченте, лейтенант вышел на террасу и присоединился к Харперу: – Что наш ублюдок? – Если вы имеете в виду подполковника Кристофера, сэр, то он еще разговаривает с лягушатниками. Стоят на месте. Не приближаются. Наш подполковник горазд на сюрпризы, а? – Да уж, просто нашпигован ими. Как пудинг сливами. – Что будем делать, сэр? – Перенесем Дэна в комнату возле кухни. Пусть его лекарь посмотрит. Если скажет, что можно нести, пойдем к Амаранте. – А девушку возьмем? – Нет, Пэт, если она замужем. Тут мы ни черта поделать не можем. Теперь девчонка его. Вся, с потрохами. – Шарп сунул руку под воротник – вошь укусила. – А она красивая. – Неужели? А я и не заметил. – Трепло ирландское. Харпер ухмыльнулся: – Да, да. Хороша. Вся такая гладенькая да на глаз приятная. Есть на что посмотреть. Вот только замужем. – То есть не про нас? – Жена подполковника? И мечтать нечего. Я бы на вашем месте и не пытался. – Я и не мечтаю. Вот только как бы нам отсюда убраться да вернуться домой. – Домой? В армию? Или в Англию? – Бог его знает. А ты бы куда хотел? Вообще-то, им полагалось находиться в Англии, со своим вторым батальоном 95-го стрелкового полка, который квартировал сейчас в казармах Шорнклифа, но во время поспешного отступления к Виго Шарп со своими парнями отбился от батальона, да так и не успел с ним воссоединиться. Об этом позаботился капитан Хоган, который не хотел отправляться к испано-португальской границе без надежной охраны. Появление беспризорной полуроты стрелков капитан счел подарком с небес. Затем последовали манипуляции с бумагами, путаница, переадресовка писем и даже прямой подкуп – правда, за счет казны, – в результате чего Шарп так и остался в опасной близости от войны. – В Англии я ничего не забыл, – сказал Харпер. – Мне и здесь хорошо. – А остальные? – Большинству здесь нравится, хотя кое-кому хочется домой. Больше всех, как обычно, ворчат Кресэйкр, Симс и, конечно, Джон Уильямсон. Этот хуже других. Постоянно твердит, что мы здесь застряли только из-за того, что вы хотите получить повышение и ради этого пожертвуете нами всеми. – Так и говорит? – Говорит и кое-что похуже. – Что ж, мысль стоящая. – Не думаю, что ему кто-то верит, кроме таких же мерзавцев. Мы ведь знаем, что оказались здесь случайно. – Некоторое время сержант молча смотрел в трубу, потом покачал головой. – Этот Уильямсон… он у меня дождется. – У тебя или у меня. Харпер снова приник к окуляру: – Возвращается. А тот у них остался. – Он протянул трубу Шарпу. – Лягушатник? – Черт, да он просто отдал его им! – возмутился ирландец. И верно, подполковник возвращался по дороге к Вилья-Реал-де-Жедеш в сопровождении еще одного всадника, но не Оливье, а незнакомца в штатском. Что касается пленника, то он, похоже, остался с драгунами. – Думаю, лягушатники нас видели. – Ясно как божий день, – хмуро согласился Харпер. – А если не видели, то чертов Оливье им все расскажет. Не понимаю, почему ж они тогда ушли? – Потому что он с ними договорился. – Сержант кивнул в сторону дороги. Но с какой стати британский офицер будет договариваться о чем-то с врагом? Всадники подъехали к ступенькам. Сопровождающий подполковника был молод, рыжеволос и одет в простое штатское платье, но отметка на крупе его лошади указывала на ее принадлежность французской армии, да и седло было военного образца. Кристофер обратил внимание на подзорную трубу в руке Шарпа. – Вы, должно быть, любопытны, лейтенант, – с нехарактерным для себя добродушием заметил он. – Любопытен. И мне любопытно, почему наш пленный не вернулся. – Потому что я решил его отдать. – Подполковник соскользнул с лошади. – И он пообещал не участвовать в боях, пока французы не вернут нам британского пленного равного звания. Общепринятая практика, так что повода для возмущения нет. Познакомьтесь, месье Аржентон. Поедет со мной в Лиссабон на встречу с генералом Крэдоком. Француз, услышав свое имя, нервно кивнул Шарпу. – Мы поедем с вами, – не обращая внимания на Аржентона, сказал лейтенант. Кристофер покачал головой: – Не думаю. Месье Аржентон договорится, чтобы нам разрешили воспользоваться понтонным мостом в Порто, если он восстановлен, а если нет, переправимся на пароме. Вряд ли наши французские друзья согласятся не заметить у себя под носом полуроту стрелков. – Может, и согласятся, если вы с ними поговорите. У вас ведь с ними особенные отношения. Подполковник бросил поводья Луишу и жестом предложил французу спешиться и следовать за ним в дом. – Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – продекламировал он и, уже пройдя мимо Шарпа, бросил: – У меня для вас другие планы. – У вас для меня планы? – язвительно осведомился лейтенант. – В армии его величества подполковник выше лейтенанта. Так было всегда, а значит, я имею полное право командовать вами. Через полчаса подойдете ко мне за новым приказом. Идемте, месье. Кристофер сделал знак Аржентону, холодно взглянул на Шарпа и направился в холл. * * * На следующее утро пошел дождь. Похолодало. Серые тучи наплывали с запада, с Атлантики, гонимые ветром, срывавшим белые цветы с трепещущих веток, колотившим в ставни и разбегавшимся сквозняками по пустым комнатам. Шарп, Виченте и солдаты спали в конюшне под охраной часовых, трясшихся от холода и вглядывавшихся в непроглядную, сырую темень. Отправившись с обходом в самый мрачный час ночи, Шарп заметил за содрогающимися ставнями одного из окон прыгающий огонек свечи, и ему даже показалось, что сверху донесся крик, похожий на крик раненого зверя. Он остановился – уж не кричит ли Кейт, – но потом убедил себя, что это лишь его воображение или ветер в каминной трубе. На рассвете лейтенант заглянул к Хэгмэну и нашел старого браконьера в поту, но живого. Стрелок спал, однако дважды произнес вслух имя какой-то Эмми. Лекарь приходил раньше, днем, и, обнюхав рану, пожал плечами и снова заявил, что раненый умрет. Потом промыл рану, наложил повязку и отказался от предложенных денег. – Смачивайте повязку и ройте могилу, – сказал он Виченте, который переводил для Шарпа. Последние два слова португальский лейтенант переводить не стал. Вскоре после рассвета Шарпа позвали в дом. Подполковника он нашел в гостиной, где того брил Луиш. – Был брадобреем, – сказал лейтенант. – Или я ошибаюсь, а? – Был. Хорошим, – подтвердил слуга. – Вам бы тоже побриться не помешало. Волосы сами подрезали? – спросил подполковник. – Нет, сэр. – А похоже, что сами. Как будто их крысы рвали. Бритва, скользя по распаренной горячим полотенцем коже, издавала царапающий звук. Луиш вытер ее кусочком фланели. – Моей жене придется остаться здесь, чему я совсем не рад. – Не рады, сэр? – Здесь для нее самое безопасное место. В Порто ехать нельзя, там полно французов, которые насилуют всех живых и, возможно, даже мертвых, если те еще свежие. Порядок там установится не раньше чем через пару дней, а пока ей лучше остаться здесь. Да и мне будет спокойнее, если я буду знать, что она под надежной защитой. Так что вы остаетесь. Охраняете мою супругу, подлечиваете раненого, отдыхаете, раздумываете о путях Господних, а через неделю или около того я вернусь, и вы уйдете. За окном садовник окашивал лужайку. В зеленой траве мелькали опавшие за ночь белые лепестки. – Миссис Кристофер могла бы отправиться с вами на юг, сэр. – Нет, черт возьми, не могла бы, – оборвал его подполковник. – Я уже сказал ей, что это слишком опасно. Нам с капитаном Аржентоном предстоит пройти через боевые порядки, и с женщиной эта задача неизмеримо осложняется. – Истинная причина заключалась, разумеется, в другом: он не мог допустить, чтобы Кейт встретилась с матерью и рассказала о свадьбе в деревенской церквушке. – Итак, Кейт останется, и вы будете обращаться с ней со всем полагающимся уважением. – (Шарп молчал и только смотрел на подполковника взглядом, от которого стало немного не по себе.) – Разумеется, я поговорю со священником, и деревенские обеспечат вас продовольствием. На неделю вам хватит. Только не высовывайтесь, ради бога. Не хватало, чтобы дом разграбили французы. И еще. Здесь, в подвалах, хранится несколько бочек отличного портвейна, и я не хочу, чтобы ваши мерзавцы добрались до них. – Не доберутся, сэр.