В два часа ночи командир дивизии позволил себе лечь спать, ведь завтра его ожидал новый трудный день. Когда он только успел уйти в царство Морфея, в стороне, где разместился передвижной штаб полка, раздался грохот, похожий на взрыв гаубичного снаряда. Секунд через сорок в той же стороне загрохотали взрывы, и по их плотности можно было сказать, что позиции полка расстреливает целый артиллерийский дивизион. Ночная стрельба по площадям вещь обычная на войне, когда обстреливают возможные или разведанные места дислокации противника, но генерал-майор Генрих Майер-Боурх был уверен, что русские стреляют именно туда, куда нужно, и результаты будут плачевными. Минут через десять удалось связаться со штабом полка по телефонной линии, и вести были неутешительные. Полковник Краузе и его заместитель убиты. Места расположения противотанковой роты, гаубичной батареи, штаба полка, батальонов обстреляны, и обстрел продолжается, нанося большие потери в живой силе и технике. Еще через десять минут стало известно, что русские перешли в наступление, смяв передовой батальон. На этом связь прервалась, видимо, артиллерийским огнем был перебит кабель. Радиосвязь опять не работала. Коварные русские варвары нанесли снова свой удар. Генерал воевал в Первую мировую войну, прекрасно знал, что русские за противники, и кажущаяся слабость рано или поздно окажется ложной, и они сумеют удивить. Он все еще надеялся, что у них будет больше времени, но судьба решила по-иному. Ситуация складывалась таким образом, что нужно было быстро принимать решение и, нисколько не колеблясь, отдал приказ всем подразделениям, находящимся в его распоряжении, выдвигаться в сторону наступающего противника, усилив их самоходными артиллерийскими установками. По данным разведки, на этом участке фронта противника не было достаточно сил для нанесения сильного удара, и это ночное наступление можно было расценивать как атаку силами не больше батальона, для замедления продвижения германских войск. Прошло сорок минут после отправки подкреплений, а канонада не смолкала, что говорило о более серьезном количестве русских. Радиосвязь так и не была налажена, поэтому еще час назад по лесу в сопровождении охраны убежали несколько связистов, раскручивая по дороге полевые кабеля. Доклады были неутешительными. Русские разгромили и рассеяли в ночи часть 432-го и остатки 431-го пехотных полков. Артиллерия и средства усиления в большинстве своем либо уничтожены, либо брошены. Судьба штурмовых орудий и подкрепления неизвестна. Еще через час на улице послышался лязг танковых гусениц и надсадное гудение двигателей. Он решил, что возвратились самоходные артиллерийские установки, но мельком взглянув в окно и увидев в зареве взрыва необычный силуэт приземистой многоколесной боевой машины, понял, что русские прорвались к штабу дивизии. В деревне мелькали тени, грохотали пулеметы и хлопали одиночные винтовочные выстрелы. В доме сразу потушили свет, и в зареве разгорающегося пожара генерал видел, как в борту необычной бронемашины открылась дверь, и из нее выскакивают русские и с криком «Ура» бросаются в бой. На мгновение эту картину заслонила другая, из его молодости, когда, будучи молодым лейтенантом, командиром батареи, слышал точно такой же боевой клич, и бородатые озверевшие русские, прорвав оборону, ворвались на батарею и буквально вырезали расчеты орудий, а его с разбитой головой, приняв за мертвого, оставили лежать среди трупов его подчиненных. В темноте дома громко раздавались команды обер-лейтенанта Маренса, командира комендантской роты, и его, генерала, оттолкнули от окна, и два солдата, деловито разбив окно, выставили в него ствол пулемета и открыли огонь. Сноп трассирующих пуль прошелся по русской бронемашине и, со звоном срикошетив, ушел вверх. В их сторону повернулась небольшая башенка и грозно и неторопливо загрохотала то ли крупнокалиберным пулеметом, то ли малокалиберной пушкой. Генерал-майор Генрих Майер-Боурх в последние секунды своей жизни отрешенно смотрел, как в стене деревянного дома, разлетаясь крупными щепками, появляются дыры, как второй номер пулеметного расчета, забрызгав все вокруг кровью, превратился в бесформенный кусок мяса. Почти одновременно с этим у пулеметчика в темных брызгах пропала голова, и треск MG-34 сразу умолк. Страшная сила ударила его в бок, оторвав левую руку, и уже лежа на полу и теряя сознание от потери крови, он увидел, как в комнату, заваленную изуродованными телами его охраны, вбежал человек в необычной экипировке, немного постоял и сказал на русском языке: «Блин, ну и насвинячили. Прямо мясокомбинат какой-то…». Осветил фонариком комнату и, увидев золотые галуны на форме генерала, подошел к нему. Что он сделал дальше, генерал-майор Генрих Майер-Боурх уже не увидел, потому что спасительная темнота накрыла его навсегда, отгородив от боли и позора поражения. * * * К одиннадцати часам вечера наш маленький, но спаянный общей победой отряд был в полной боевой готовности перед выходом в прошлое. Бронетехника проверена, заправлена и доукомплектована боеприпасами. На улице, с учетом того, что можем привезти много трофеев, расчистили место и проработали порядок втягивания техники и грузов с той стороны. Убедившись, что все находятся на своих местах, включил установку. Дождавшись ее выхода на штатный режим, осторожно вынесли на ту сторону видеокамеру на штанге и стали осторожно осматривать окружающее пространство. Это оказалось не лишней мерой предосторожности. Буквально в метрах ста расположилась группа немецких автомобилей, вокруг которых ходили часовые. Количество техники было весьма необычно для такой ситуации. Значит, противник уже напуган и ждет ночных сюрпризов. Ну ждет и ладно, зачем разочаровывать людей и оставлять их без развлечений. Первым на веревке спустили Малого, который скоренько отполз и затаился в воронке, веревку он пока не отстегивал, и в случае обнаружения мы его быстро могли втянуть обратно. Но, на наше счастье, все было тихо. Иногда часовые стреляли в сторону леса осветительными ракетами, но саму подготовку к выстрелу мы видели в приборах. Поэтому перед вспышками света успевали затаиться и не вызвать у охраны настороженности. Дождавшись еще одного момента, когда часовые не смотрели в эту сторону, вниз спустились Миронов и Катерина, которую как высокопрофессионального снайпера пришлось привлечь к операции, несмотря на ворчание Саньки Артемьева, ее мужа. Не прошло и десяти минут, как снайперская группа расползлась по полю и заняла позиции так, что большинство караульных было в секторе обстрела. Чуть позже на ту сторону перелезли Санька и Егор Карев — для огневой поддержки в случае обнаружения. В самой комнате перед порталом стоял в полной готовности БТР, как один из серьезных аргументов для немцев. Санька рассматривал приткнувшуюся к лесу небольшую автоколонну и тихо комментировал. — Феникс, а ведь это РМОшники, точно говорю, тыловики. Именно то, что нам нужно, вон как они от передовой запрятались. И все как на подбор хомяки. — Бычок, тебе что, не терпится у них в кузовах пошарить? — Да я ради святого дела всегда готов… — Бычок, если из-за твоей привычки шарить по чужим кузовам кто-то из наших пострадает, ты у меня до конца жизни в дальней галерее будешь старые портянки пересчитывать. У тебя и так последнее китайское предупреждение, ты меня понял? — Белка! — вызвал жену Артемьева. — На связи, Феникс. — Отвечаешь за своего мужа, меня он уже задолбал. — Не волнуйся, командир. Бычок, перейди на второй канал. В канале все услышали недовольный голос Артемьева. — Сейчас. Минуты три их не было слышно, потом Катька ответила: — Феникс, все нормально. — Вот и хорошо. Значит, такая задача. Оценить количество противника, число часовых и возможное подкрепление в случае шума. Жду сигнала. Бычок, сползай к лесу и поставь там пару растяжек, чтоб с тыла к нам пятнистые сюрпризы не пожаловали. Их, наверно, тут много по лесам бродит, нас ищут. Медленно тянулось время, и мне пришлось на время выключить установку. Через час, снова включив портал, ко мне на связь вышел Санька и азартным голосом зашептал в микрофон: — Феникс, тут их человек сорок-пятьдесят, дрыхнут в машинах, для командира отдельно поставили палатку. В колонне два «наливняка» и три машины забиты какими-то бочками. Видно, тут и передвижная пекарня, хлебом несет. В общем, надо потрошить по-тихому. Чуть дальше расположились ПВОшники. Там штук шесть часовых при шести орудиях. — Что за орудия? — «Мелкотня» автоматическая какая-то. — Наверно, двадцатимиллиметровые автоматы. Нам бы парочку таких умыкнуть с тройным боекомплектом, не помешает и бункер оборонять, и на машину можно поставить как зенитную спарку. — Феникс, если надо, то сделаем. Народ, думаю, будет не против ПВОшников потрепать. — Хорошо, действуйте, я к вам с Мозгом на поддержку. Навесив немецкий пулемет на Павлова, нацепив на себя и на него «лохматку», спустились по веревке и поползли в сторону немецкой автоколонны. Снайпера уже начали работу и чуть впереди и в стороне раздавались неторопливые хлопки ВССок. Когда впереди не осталось часовых, короткими перебежками лохматые тени начали приближаться к стоящим автомобилям. Павлов сместился ближе к лесу и, примостившись в воронке, взял на прицел пулемета зенитную батарею. В случае особого шума в первую очередь сюрпризов можно ожидать оттуда, а получить в упор очередь из автоматической зенитной пушки как-то не хотелось. — Мозг, ты и за лесом поглядывай, если увидишь там шевеление, сразу давай знать. Как бы нам немецкие спецы из «зеленки» в спину не дали. Когда с часовыми у автоколонны было покончено, Артемьев и Карев, одевшие заранее немецкую форму, скинули с себя «лохматки», нацепили на головы каски и уже открыто пошли к автомобилям, накрутив на трофейные пистолеты длинные самодельные глушители, которые на заказ сделал Петрович в своей мастерской. Снайпера контролировали подходы к автоколонне и тщательно следили за часовыми рядом стоящей батареи. Я перебежками приблизился к автомобилям, стараясь держаться в тени, и сопровождал наших чистильщиков. Все были уверены, что просто так уничтожить сорок человек и не устроить шума практически невозможно. Поэтому, пока Санька и Егор, забравшись в кузов крайней машины, работали там ножами, я с таким же бесшумным оружием прикрывал их. Несколько тихих вздохов, хрипов, тихий хлопок, и из тентованного кузова осторожно выпрыгивают две фигуры. Дальше в таком порядке к следующей машине. Загвоздка возникла на третьей, когда из нее вылез солдат и пошел в сторону по нужде. Не увидев часовых, он с удивлением закрутил головой, тут же вдалеке тихо кашлянула ВСС, и солдат как подкошенный упал на землю. Пришлось срочно его оттаскивать к зачищенным машинам. В таком порядке мы еще провозились около часа, методично уничтожая спавших немцев. Когда последней, что мы не сработали, осталась палатка командира, снайперы уже сместились за автоколонну, приблизившись к позиции батареи ПВО. Проблема в данной ситуации была в том, что теперь нам противостояли не тыловики, привыкшие смотреть на войну с расстояния пяти километров от передовой, а настоящие солдаты, уже воюющие не один год, и то, что это артиллеристы, ничего не значило. Любая тревога — и они в течение нескольких секунд занимают оборону и, используя свое численное превосходство, запросто нас раскатывают на этом поле. На мне было принятие решения о дальнейших действиях. Можно, конечно, с помощью Павлова навести огонь артиллерии и накрыть позиции ПВОшников, но тогда у нас не будет времени спокойно вытащить захваченные припасы и оборудование, да и вероятность попасть под «дружественный» огонь велика. Вдалеке виднелись позиции гаубичной батареи, которая могла развернуться и отработать по нам даже на такой дистанции. — Снайпера, на вас ПВОшники. Как только Бычок с напарником сработают палатку, валите всех часовых. Я опять был на подстраховке и контролировал ситуацию вокруг, но в палатке не все прошло так гладко. Услышав подходивших людей, там всполошились, поэтому пришлось в срочном порядке принимать меры. Тихо захлопали пистолеты, в палатке вскрикнули, кто-то попытался крикнуть, так на полуслове и замолк. Но стоявшие невдалеке часовые ПВОшников заволновались, поэтому снайперы без команды открыли огонь. Опять тихое хлопанье винтовок. Уже не скрываясь, я, Санька и Егор несемся в сторону расчехленных зенитных автоматов, стараясь заходить с фланга, чтоб не перекрывать сектора обстрела снайперам. Когда мы подбежали, часовые, попытавшиеся поднять тревогу, уже были уничтожены, но немцы начали просыпаться и пытались выяснить обстановку. Тут же раздавались гортанные команды и топот ног. Пару раз хлопнула ракетница, выпустив яркие шары, заливающие мертвым, белым светом все вокруг. В такой ситуации уже было не до сантиментов, длинной очередью из ПП-2000 с тактическим глушителем я прошелся по группе из шести человек, которые, расхватав винтовки и щелкая затворами, двигались в нашу сторону. Рядом захлопали пистолеты моих спутников. На этом тишина разорвалась особенно громкими выстрелами винтовок и взрывами гранат, которыми нам пришлось закидывать противника. Темные силуэты в приборах ночного видения, крики немцев, свист пуль над головами — все это слилось в какую-то гротескную картину, которая воспринималась как-то фрагментарно. Вот в памяти отложилась картинка: несколько человек разворачивают автоматическую пушку. Вот они уже неподвижно лежат, расстрелянные снайперами возле темного силуэта орудия. Это мелькание картинок внезапно прекратилось, и я себя ощутил лежащим возле трупа и лихорадочно меняющим магазин автомата. Картина боя уже изменилась. Самые умные из артиллеристов поняли, что к пушкам им не пробиться, залегли среди машин и открыли огонь из винтовок. Но их количество быстро сокращалось. Осветительных ракет они не пускали и абсолютно не видели противника, а на каждый их выстрел сразу реагировали безжалостные и бесшумные стрелки. Пару раз тявкнул пулемет Павлова, но, получив команду прекратить, замолк. Лежа возле станины пушки и стреляя в сторону машин, где залегли человек пять немцев, все что осталось от зенитной полуроты, срочно связался по радио с Зелоевым. Переключив радиостанцию на нужный канал, вызвал и сразу получил ответ, дал команду на открытие огня. — Земля, я Феникс, срочно огонь по передовым позициям противника, через пять минут корректировщик даст наводку по другим целям. Вернувшись обратно на общую волну, вызвал Павлова. — Мозг, это Феникс, переключайся на пятый канал, там артиллеристы, скорректируй огонь вон по той батарее вдали, а то нам тут всем весело придется, после того как пристреляются. — Понял. Когда мы разобрались с оставшимися немцами, о тишине уже не было и слова. В стороне позиций советских войск грохотала канонада, в нашу сторону направлялись несколько грузовиков с пехотой, а на другом конце поля разворачивали батарею противотанковых пушек, которые мы не рассмотрели в темноте. Надо было либо уходить и бросать трофеи, либо вступать в бой и вызывать средства усиления. — База, это Феникс, обе коробки в поле, как поняли, прием. — Вас понял. Сейчас будет. Буквально через секунд тридцать по появившимся из ниоткуда сходням скатился БТР и, взревев двигателем, рванул в нашу сторону. Глава 26 Бронетранспортер проехал чуть вперед и остановился, загородив нас от приближающихся грузовиков с пехотой противника. — Феникс, что делать? — Злой, используй полностью преимущества своего оружия. Раздолбай их из «крупняка», пока они все в машинах сидят, а мы попробуем из пушек их накрыть. Потом переноси огонь на батарею возле леска. Сейчас Мозг организует артобстрел, но они даже с такой дистанции вас смогут зацепить, хотя темно, шанс есть.