— Можно подумать, мне кто-то поверит… — недовольно пробурчал он. Затем снова уселся на мопед, неведомым образом уместившись на крошечном сиденье, и его как ветром сдуло. Оставшись в урочище один, я включил планшет и увидел на экране открытый персональный чат. «Здравствуй, дорогой Кракен. Очень сожалею, что пришлось ударить тебя по голове». Я принял приглашение и начал писать. «Ну и сильна же ты для своих шестидесяти с чем-то…» «Следствие того, что ты меня недооценивал». «Ясно. Этого больше не повторится», — пообещал я ей. А заодно и себе. «А еще мне жаль, что пришлось прибегнуть к такому специфическому способу пообщаться. Но я не могла допустить, чтобы вы меня задержали. Ничего хорошего меня не ждет». «Чего ты хочешь?» — спросил я. «Помочь, несмотря ни на что. Помочь». «Помочь в чем, Голден?» «Вы должны остановить Ребекку. Я хорошо ее знаю. Она не остановится». Ребекка? Почему Голден говорит о Ребекке так, будто та жива, если бедная девочка была убита в 1993 году? 46. Амстердам 9 января 2017 года, понедельник «Итак, давай с самого начала, и как можно более подробно — ты и так сломала мне несколько схем. Во-первых, ты была тетей Ребекки. До этого мы докопались сами». «Это уже достижение, — написала она. — У вас в команде хорошие ребята; не думала, что вы когда-нибудь это раскроете». «Еще одно очко в пользу Милан», — подумал я. Но промолчал: той Голден, которую последние дни я только-только начинал узнавать, не хотелось давать ни единой наводки. «Теперь твоя очередь, — надавил я. — Что ты можешь рассказать о Ребекке и ее исчезновении?» «Ты знаком с моим зятем Саулем. С него все начинается и им же заканчивается». «Только не говори, что для тебя он тоже был Синей Бородой». «Подожди, пока я все тебе расскажу, и сам сделай выводы, Кракен». «Отлично, начинай», — сдался я. «Моя сестра Асунсьон погибла при весьма сомнительных обстоятельствах. Я всегда была убеждена, что именно Сауль толкнул ее в колодец, хотя у меня нет ни малейшей надежды на то, что через столько лет вы сможете доказать его вину и посадить. По крайней мере, я могу остановить кровопролитие, которое началось по его вине». «То есть все началось по вине Сауля…» «Это долгая история». «Чем скорее ты начнешь…» «Ладно. У Сауля и Сары, его старшей сестры, всегда были странные отношения. Они принадлежали к одной из коренных семей в Сантильяна-дель-Мар, о них много чего поговаривали… Мать, в последние годы жизни больная и сломленная, как это нередко случалось с женщинами в прежние времена. Отец, человек жесткий и не в меру религиозный, тоже из тех, что встречались раньше. Спартанские условия, библейские имена, воскресные двенадцатичасовые мессы… Умерли они довольно рано, надо заметить. Брат и сестра в этих обстоятельствах очень сблизились, и никто не мог сказать, почему Сауль приударил за моей младшей сестрой. В то время она была совсем еще ребенок — развилась довольно поздно. Тем не менее сестра тоже была очарована Саулем, как и все девчонки в деревне. Они поженились совсем юными и родили Ребекку в восемнадцать лет». «Очень интересно». «Сауль полностью отрезал мою сестру от остального мира — он был не только очаровашкой, но и ужасным собственником. Оторвал ее от меня и моей семьи. Оправданием была Ребекка, всегда и всюду Ребекка. Я часто бывала в их шале, навещала сестру и племянницу, почти всегда по секрету от Сауля. Он меня недолюбливал, как и всю нашу семью. Иногда я думала о том, чтобы плюнуть и оставить их в покое, но я ему не доверяла. Я не доверяла позолоченному миру Сауля, той идеальной жизни, которую он пытался перед всеми представить». «Почему, Голден?» «Сейчас объясню. После смерти сестры я продолжала общаться с Ребеккой, почти всегда за спиной у Сауля. Я была ее крестной матерью, и мы всегда были очень близки, удавалось мне повидаться с ней или нет. Потеряв мать, девочка сильно страдала, но была очень привязана к отцу. Тот изолировал и ее. Между Саулем, Ребеккой и Сарой сложились нездоровые отношения, Сара превратилась в ее вторую мать и была с ней очень строга. Девочка обладала богатым воображением, а отец забивал ей голову образами из древней истории, обрядами, магическими местами. Ребекка пряталась в воображаемом мире, погрузилась в книги, которые заставлял ее читать отец, чтобы заслужить его похвалу. Без моей сестры их отношения стали очень странными». До сих пор я был согласен с Голден. Я замечал это и в лагере: взаимозависимость, постоянная привязка друг к другу… «Иногда я не видела Ребекку месяцами. После лагеря, где был ты и другие жертвы, я ее навестила. Она очень изменилась, выглядела отстраненной, почти взрослой. И очень печальной. Я за нее беспокоилась. Она не хотела ничего мне говорить, и меня это пугало. Однажды в апреле 1993 года я заехала к ней в шале. Сауль был в университете, а сама Ребекка собирала вещи и складывала их в рюкзак. Она была в плохом состоянии, в физически плохом. У нее распух живот, она не могла спрятать его под майкой. Я посмотрела внимательно — и потеряла дар речи, Кракен». «Она была беременна?» «Именно что была. Она родила несколько дней назад в своем собственном доме, при помощи Сауля и Сары. Ребенок умер — крошечный мальчик, который родился недоношенным, так пояснили его отец и тетя. Ничего удивительного: Ребекке тогда было четырнадцать, она сама была ребенком». «Кто был отцом?» «Сауль». «Сауль?!» «Да, Кракен. Саулю нравились совсем юные девочки, еще не сформировавшиеся. В деревне ходили безумные слухи…» «Поясни, что значит «безумные слухи». «Люди видели, как Сауль и его сестра Сара ходят, взявшись за руки, целуются, касаются друг друга, лежат в стогу сена… И все это с самого детства. Это были типичные деревенские байки, истории о кровосмешении. Но старшая сестра выросла, и истории прекратились; они больше не выглядели такими близкими. Сауль потерял к ней интерес, как только она стала взрослой женщиной». Я попросил ее продолжать, хотя не был уверен, что способен выслушать за одно утро столько мерзостей. «Вот почему он так рано женился на моей сестре. Вот почему избавился от нее, когда она повзрослела: в тридцать лет у нее уже были вполне женские формы. Она перестала его интересовать. По ее словам, он месяцами не проявлял к ней ни малейшего интереса в постели. Когда Ребекке исполнилось двенадцать, моя сестра оказалась в доме лишней». «Ребекка рассказывала тебе, что отец с ней сделал?» «Да, Унаи. Бекка поклонялась отцу, он был для нее божеством. Представь себе шок, когда твой тринадцатилетний мозг сталкивается с подобными реалиями. Ты любишь отца, боготворишь его, а он тобой пользуется». «И что ты сделала, когда все это узнала?» «Забрала ее оттуда. Помогла сбежать». «Ты инсценировала ее исчезновение?» «Я инсценировала убийство. Я хотела подставить Сауля, чтобы он заплатил за то, что сделал. Я убедила Ребекку убежать со мной, сделала новое удостоверение личности и паспорт, уговорила уехать вдвоем из страны, чтобы никогда больше не слышать об ее отце, — но для этого пришлось убедить самого Сауля, что она мертва». «Так это ты отправила фотографии в газету и придумала кельтский обряд в Фонтибре?» «Я сделала фотографии и отправила в газету. Мне казалось, этого достаточно, чтобы подставить Сауля. Но его так никто и не обвинил, даже не заподозрил. Это же заклинатель змей, прирожденный манипулятор. Идея принадлежала самой Бекке: я подвешиваю ее за ноги с головой в реке, все в соответствии с кельтским обрядом, и делаю снимки. Она в этом отлично разбиралась — ведь отец всю жизнь вбивал ей в голову кельтские заморочки. Я была уверена, что почерк его выдаст, но ничего не получилось». «Видишь ли, Голден, то, что ты сделала, считается инсценировкой преступления, а это преследуется по закону». «Вот почему я переписываюсь с тобой, используя данные украденной SIM-карты, и когда вы ее вычислите, она никуда вас не приведет». «Так я и прикидывал», — подумал я, но ничего не написал. «Вы отправились в Амстердам?» «Вижу, ты зашел дальше, чем я думала… Мое почтение, Кракен». Я проигнорировал комплимент, ибо не заслуживал его. «Неужели никто не заметил, что с тобой четырнадцатилетняя девочка?» «Не буду рассказывать тебе о своих связях на тогдашнем черном рынке. Мы купили новые документы, и я стала приемной матерью Ребекки. Устроилась в «Циско» под новым именем. Это были очень хорошие, счастливые, спокойные годы. О прошлом мы с Беккой старались не вспоминать». «А Сауль не пытался связаться с тобой, когда пропала его дочь? И неужели тебя не допросила полиция?» «Нет, я же говорила тебе, что у нас с Саулем отношений практически не было, а моя тогдашняя жизнь не предполагала постоянного места жительства. Думаю, полиция так и не нашла оснований меня допрашивать — я была всего лишь родственницей, не поддерживающей связи с семьей». «Хорошо, продолжай». «Ребекка была очень хорошей ученицей — правда, держалась всегда особняком, друзей у нее не водилось. Она защищала свой внутренний мир, избегая других детей. Мне не казалось это странным, учитывая обстоятельства. Она была полностью погружена в себя. По моей работе мы ездили в командировки в другие европейские города — Париж, Милан, Женеву… Я любила ее как дочь, которой у меня никогда не было, я была ей как мать, я очень старалась быть хорошей матерью… но у меня ничего не получилось». «Почему ты так говоришь?»