Вероятно, он пытается отвлечь себя и напомнить, что мне больно. Я смотрю вниз и вижу фиолетово-желтый синяк. — Совсем немного, — признаюсь я. — Ванна должна помочь. Потемневшим взглядом он по-прежнему смотрит на синяк. Затем опускается передо мной на колени, чтобы получше рассмотреть. Я делаю глубокий вдох, когда он целует меня там. Не один, а три раза, очень осторожно. — Ты присоединишься ко мне? Орландо смотрит на меня с болью во взгляде. — Мне не следует. Тебе нужно расслабиться. — Я знаю, его слова вынужденные. От вида этого мужчины, стоящего на коленях передо мной и борющегося за контроль, в моей груди что-то расцветает. Я поднимаю руку и провожу пальцами по его коротким волосам. Он закрывает глаза, наслаждаясь прикосновениями так же, как наслаждаюсь я, прикасаясь к нему. — Я не хочу торопиться. Тебе нужно время. Моя рука замирает. Мне не нужно время. Он мой муж. Единственный человек во всем мире, которому я сейчас доверяю. Я смотрю на свою руку. — Где мое обручальное кольцо? — спрашиваю я. Может, я потеряла его во время аварии? — Изменяют по размеру. — Орландо открывает глаза, вставая, и я опускаю руку. Повернувшись, он включает воду и показывает на ванну. — Расслабься. Мне нужно кое-что проверить. Орландо наклоняется и целует меня, останавливая от попыток снова уговорить его присоединиться ко мне. Пока оставлю это. Отстранившись, он помогает мне забраться в ванну, и я вздыхаю и откидываюсь назад, позволяя теплой воде омыть меня. — Боже, это просто чудесно. Открываю глаза и вижу, что Орландо смотрит на меня. Его взгляд блуждает по моему телу, и я облизываю губы, представляя его голым. — Перестань так на меня смотреть, или я не смогу себя контролировать. Я снова смотрю на него, понимая, что меня поймали за разглядыванием его тела. Этот мужчина хорошо сложен. — Я тебя не остановлю, — дразнюсь я. Он качает головой и с рычанием проводит рукой по лицу. — Я поработаю в кабинете. Наслаждайся ванной, малышка. Орландо наклоняется и целует меня. Я обхватываю руками его шею, углубляя поцелуй. Меня не волнует, что я могу намочить его. По какой-то причине знаю, что ему это все равно. Даже если не помню его, где-то внутри чувствую, что с ним я в безопасности. Я ощутила это в тот момент, как очнулась. Каким-то образом я знала, что он мой. Когда Орландо отстраняется, я смеюсь из-за его мокрой рубашки. И удивляюсь, когда он снимает ее и отбрасывает, обнажая широкую грудь. Затем он подмигивает и выходит из ванной комнаты. — Дразнилка, — кричу я и слышу в ответ его низкий смех. То, как счастливо и легко я ощущаю себя со всем, что происходит — это безумие. Меня охватывает чувство расслабленности и свободы. Не знаю, как долго нежусь в ванне. Когда вода, наконец, остывает, я выбираюсь, хватаю полотенце, чтобы вытереться, а затем расчесываю мокрые волосы. Потом направляюсь на поиски одежды. Вижу в шкафу несколько вещей, которые должны быть моими: одно платье, несколько рубашек и штаны. Хочу взять что-то из этого, но останавливаюсь. Накатывает какое-то странное чувство. Я не хочу надевать это. Повернувшись, иду к одежде Орландо и беру еще одну его большую рубашку. Уронив на пол полотенце, я замираю, замечая свое отражение в высоком зеркале на дальней стене. Я подхожу к нему и касаюсь синяка на ребрах. Подхожу еще ближе, чтобы получше разглядеть, и, клянусь, синяк похож на след от ботинка. Я закрываю глаза, и в голове мелькает воспоминание: я на полу, и кто-то сильно пинает меня. Вспоминаю, как воздух покидает легкие. Меня охватывает паника. Я распахиваю глаза и отворачиваюсь от зеркала. Чувство тревоги витает вокруг. Я хочу бежать к Орландо. Я помню моменты несчастного случая, но есть что-то большее. Что-то, о чем не говорит мой муж. Глава 7 Орландо — Достань мне все, что сможешь найти на нее и ее дедушку. Присылай все, что найдешь. Я не жду всего сразу. Когда что-то находишь, сразу отправляешь мне. — Я могу передать все примерно… — Сейчас. Меня не волнует стоимость. Чем бы ты ни занимался, брось всё, — требую я. — Хорошо, — говорит Мик, глубоко вздыхая, но я уже слышу, как он печатает на компьютере. — Должно быть, в ней что-то есть, если из-за этого ты так напрягаешься. — Мик, — рычу я, но его это только смешит. Мы работали вместе, когда я был рейнджером. Ну, типа того. Он доставал информацию и был в этом хорош. Теперь я буду должен ему кучу денег и, возможно, услугу. — Я буду присылать тебе все. Кое-что уже нашел, пока разговариваю с тобой. — Спасибо. Я в долгу перед тобой. Это многое для меня значит, — признаюсь я. — Надеюсь, все, что я достану, окажется хорошими новостями для тебя. Ты заслужил это. И звонок обрывается, когда он вешает трубку. Я бросаю телефон на стол и открываю электронную почту, чтобы посмотреть, что у него уже есть. Первое — отчет о пропаже человека. Там говорится, что Люси и дедушка поссорились, и она сбежала, угнав машину. — Черт. Это не имеет значения. Она украла машину не просто так. Я мог бы исправить это достаточно легко. Затем он присылает мне ее школьный диплом и оценки. Идеальная ученица. Участвовала во всех видах внешкольной деятельности. А потом ничего. Ни колледжа, ни работы. Люси просто исчезла с лица земли. Приходит еще одно письмо, и я открываю его. Фотография за фотографией показывают ее на мероприятиях, она всегда рядом с дедушкой, разодетая в пух и прах. На каждой фотографии он держит ее за локоть почти собственнически. Он ведет себя так, будто владеет ею. «Будто ты не хочешь», — насмехается надо мной разум. «Я хочу владеть ею, чтобы заботиться о ней. Он, блядь, обидел ее», — пытаюсь урезонить себя. Затем вижу статью о ее родителях, погибших в автокатастрофе, когда Люси было всего три года. Он практически вырастил ее. Я читаю, что Курт отдалился от своих сына и жены. Родители Люси. Предполагаю, они не были бы слишком счастливы оттого, что их дочь попала к нему в руки. Кажется, сын Курта раскусил этого засранца. Я делаю мысленную заметку позвонить своему адвокату. Это не должно повториться. Если со мной что-то случится, о ней позаботятся. Замираю, когда вижу, что Мик пишет в этом письме. Похоже, твоя девочка склонна к несчастным случаям. Открываю файл и начинаю просматривать медицинские записи. Мне становится плохо, когда вижу одно за другим посещение больницы. Потом несколько лет назад они прекратились, когда ее отправили в какой-то гребаный реабилитационный центр, сказав, что у нее нервное расстройство. Сомнительно, но если это так, я понимаю причину. У меня такое чувство, что после этого он обратился к частному врачу, который выезжал на дом. Я убью его. Закрываю файл, чтобы собраться с мыслями, но гнев обрушивается на меня. Поднимаю пресс-папье и швыряю его. Оно ударяется о стену, на мгновение застревая в гипсокартоне, а затем падает на пол. Услышав вдох, резко поворачиваю голову к двери. Люси стоит там, широко раскрыв глаза и прикрыв ладонью рот. — Люси? — Я делаю шаг к ней, но она убегает. — Черт возьми. Я следую за ней. Ненавижу, что она видела мою ярость и гнев. Люси — последний человек в мире, кому нужно видеть это. Особенно из-за того, что она пережила. Я следую за ней в нашу спальню. — Малышка, пожалуйста. Мне жаль. Я прочитал кое-что, и это меня разозлило. Мой гнев был не на тебя. — Я понижаю голос и придаю ему мягкость. Она поворачивается и смотрит на меня. Ее нижняя губа дрожит, и это почти уничтожает меня. — Синяк у меня на боку, — она приподнимает свою, то есть мою рубашку, обнажая синяк. Мне было интересно, заметит ли она. — Малышка. Я не делал этого с тобой. — Делаю шаг навстречу, и Люси не отступает. Опускает рубашку, и та доходит ей почти до колен. — Я никогда не сделаю тебе больно. Понимаю, Люси меня не знает, но все равно больно оттого, что она думает, будто это сделал с ней я. Отбрасываю в сторону чувства. Речь идет не обо мне. Люси застает меня врасплох, бросаясь на меня. Я легко ловлю ее, и она морщится. — Осторожнее, — говорю я, прижимая ее к себе. — Я знаю, что это не ты. Я в этом уверена, но не могу ничего вспомнить. Мне просто стало так страшно. — Ее голос дрожит, когда она говорит, и это разбивает мне сердце. Я подхожу к кровати и сажусь с ней на руках. — Все хорошо. Обещаю, больше никто тебя не обидит. — Я изо всех сил стараюсь сдерживать гнев в голосе. — Ты знаешь, кто это сделал? — наконец, спрашивает она, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза полны слез. — Думаю, да… — неохотно признаюсь я, боясь сказать ей слишком много.