– Тут на озере карнавал устраивают, – обратился он к девушке. – Очень неплохой, говорят. Любишь карнавалы? – Почти больше всего на свете! – А что больше всего? – Цветы. – М-м-м-м. – Я ни на что не намекаю, ты сам спросил. Хоть Джонни и сказал, что работает врачом, отец девушки отнесся к нему с подозрением. – Вернемся не поздно, – заверил его юноша. Однако тот лишь холодно взглянул на него и, взяв газету, удалился в другую комнату. – Что ж, мистер Гордон… – начала было мать девушки. – Доктор Гордон, мадам. – …Роуз – наша единственная дочь. Понимаешь, что она значит для нас? Может, и сам когда-нибудь окажешься на нашем месте. – Непременно, мадам. Затаив дыхание, Джонни смотрел, как Роуз прикалывает к пальто подаренные им фиалки. Никогда прежде не видел он такой нежности, с какой касалась лепестков девушка. – Она всегда любила цветы, – вздохнула мать, – маленькой все время трогала чужие бутоньерки. Роуз оказалась отнюдь не трусихой, должен был признать Джонни. Ее не пугали карусели и американские горки, где крутит так, что поди удержи содержимое желудка. – Ух! – выдохнула девушка и прижалась к Джонни так, что тот почувствовал аромат фиалок на ее пальто. – А говоришь, ты пугливый, но ведь сколько смелости надо иметь, чтобы кататься на таких жутких штуковинах! – Когда ты рядом, мне ничего не страшно. Лишь на цирк уродов Роуз не решилась взглянуть. Впрочем, и Джонни пригласил ее в шатер только для того, чтобы посмотреть, как она отнесется к уродцам. Сам он терпеть не мог их безумные улыбки. Лучше уж пойти послушать, как юноша с остроконечной бородкой поет песни из новой оперетты. Они вышли из шатра, напевая мелодию из «Красной мельницы». Вместо шляпки, украшенной цветами, которая так очаровала Джонни в день их первой встречи, на голове у девушки был шарф, повязанный по-цыгански. – Это бандо, – пояснила она и сделала пару шагов назад, чтобы Джонни смог оглядеть ее получше. – Как тебе? – Превосходно! – Заказала по каталогу. У миссис Вандербильт такой же. – Уверен, на тебе он смотрится лучше, чем на миссис Вандербильт. – Вот уж не думаю. – А я думаю, – решительно заявил юноша. Он вспомнил, что где-то видел фотографию, на которой миссис Вандербильт подходила к своему «роллс-ройсу», и Роуз действительно чем-то была на нее похожа. Такая хрупкая, что, казалось, малейшее дуновение ветра может ее погубить. – А ты и правда похожа на миссис Вандербильт. – Серьезно? – Ага, – улыбнулся Джонни, – ты и сама так думаешь. – Теперь ты знаешь мой маленький секрет. – Расскажи им, я – заика! – вспомнил Джонни слова популярной песни и залился смехом. Все тогда так говорили. Несколько дней спустя Роуз согласилась выйти за Джонни замуж. Ее глаза засияли, губы дрогнули в предвкушении поцелуя, а по щекам покатились слезы. Джонни понял: какой ни была бы его жизнь, без Роуз она будет невыносима, – и ему стало страшно. За нее или за себя – этого он понять не мог. – Что я могу сказать тебе, молодой человек, – наставлял отец девушки, – береги ее. – Можете не сомневаться, сэр. – Ты был слегка под хмельком, когда в первый раз приходил, – сурово заметил мужчина. – А вас не обмануть. Признаю, немного выпил для храбрости. – Спиртное до добра не доведет. – Это просто лекарство, сэр, – оправдывался юноша, – если использовать его по назначению. После окончания интернатуры остаться в больнице Джонни не предложили. Он понимал, что звать его не за что, и все же расстроился – история лишний раз напомнила о том, сколь непрочна была его связь с реальностью. Если бы он познакомился с Роуз пораньше и трудился, не покладая рук, его бы оставили. Но до встречи с ней работал Джонни, откровенно говоря, не слишком прилежно. Так, по крайней мере, казалось директору больницы. – Одно скажу тебе, Джон, – сказал директор, глядя поверх черепа на своем столе, – у меня есть глаза, у меня есть уши, и я хорошо понимаю, что человек ты по природе своей добрый. – Добрый? Никогда не замечал за собой такого, сэр. – Вполне вероятно, – не удивился директор и закурил трубку с таким достоинством, о каком Джонни мог только мечтать. – Я потому и сказал «добрый по природе». Такая доброта, как говорят нынешние психиатры, происходит из особой чувствительности, и… – И? – Нельзя давать чувствительности брать над нами верх. Она может быть опасна. Не думаю, что это качество полезно для доктора. – Как же мне найти работу, сэр? – Маленький городок, Джон. Подыщи себе какой-нибудь и оставайся там, пока не встанешь на ноги. Имя Джон тяготило юношу. Он не ощущал себя Джоном, он был Джонни, и, возможно, в этом-то и крылась вся проблема. Что взять с человека по имени Джонни? Такие мчатся по жизни, смеясь и плача, и никогда ни на чем не останавливаются. Джонни нашел городок – тот самый Бич, о котором под неодобрительные взгляды Роуз он так часто твердил: «Зря мы вообще сюда переехали». Сперва же место казалось вполне подходящим для не слишком уверенного в себе доктора. Жену Джонни посадил на поезд до гостиницы в Херндоне, главном городе округа, в двадцати пяти милях к северу, а сам отправился в Бич изучать обстановку. Местные восприняли появление врача с большим воодушевлением. – Двадцать пять лет никого не было, – рассказали ему в салуне. – Да уж, давненько, – заметил Джонни. Ему поведали о фермерах, что стекаются в город с засушливых земель за холмом, и о владельцах ранчо на западе. Если верить слухам, говорили в салуне, железную дорогу «Нозерн пасифик» собираются соединить с «Юнион пасифик», так что со временем Бич как транспортный узел будет расти и процветать. Не далее как пару месяцев назад сюда приезжали инспектора, что за славные ребята! Окрыленный многообещающими историями, Джонни угостил новых друзей выпивкой, и они подняли стаканы за светлое и безбрежное, как окрестные земли, будущее. А где им с женой стоит поселиться? Так у него есть жена. Что ж, неплохо. Он показал фотографию. Повезло парню. – Стоит присмотреться к старой гостинице, бывшей когда-то постоялым двором, – посоветовал бармен. Небольшой дом располагал шестью тесными комнатенками на втором этаже. Номера ничем не отличались друг от друга: в каждом имелась железная кровать, умывальник и шкаф, а у окна лежала свернутая в кольцо веревка – на случай пожара. Гостиница давно стояла заброшенной, и местные школьники, увидев в окнах свет и лица людей, решили, что в ней завелись привидения. Один смельчак даже бросил в окно камень и, говорят, услышал крик. Впрочем, в бледном свете луны, освещавшем обветшалые доски и выбеленные оленьи рога над вывеской, история о привидениях казалась совсем не выдумкой. При свете дня здание выглядело вполне безобидным, а возвышавшийся позади него мельничный амбар мог обеспечить постройку электричеством. Джонни решил убить двух зайцев одним выстрелом – возродить постоялый двор, пока налаживаются дела с врачебной практикой. Безумец, не правда ли? Здание принадлежало банку в Херндоне, и Джонни быстро смог договориться об условиях с местным работником. Наследства от тети, ради которой он выучился на врача, хватило на первичный взнос, а также на подержанный «форд», необходимый для разъездов по округе. На те же деньги в одной из комнат гостиницы он обустроил кабинет – приобрел хитроумное кресло, превращавшееся в стол для осмотра, и человеческий скелет в стеклянной витрине. Осталось добавить последний штрих. – Иди-ка взгляни, – не скрывая улыбки, позвал он Роуз, сажавшую перед домом калифорнийские маки, редкий цветок, способный вырасти в столь худой и кислой почве. В руках у Джонни была лопата, которой он копал яму под столб с навершием по типу виселицы. Отполировав и выкрасив вывеску, юноша прикрепил ее на четыре крючка, и та свободно болталась на ветру: «ДОКТОР ДЖОН ГОРДОН». – Здесь так ветрено, – глядя на табличку, заметила Роуз. – Хотя сейчас, кажется, стихло. Очень мило получилось. – Ничего, ты привыкнешь… со временем. Вернувшись в дом, они принялись за уборку. Лизол и добрая порция хорошего мыла – лучшее средство от привидений.