Километров через десять, когда до Луганского оставалось еще километров пятнадцать, мы услышали впереди выстрелы. Остановившись, я достал из сумки бинокль и начал осматривать местность, а Добрый быстро установил на винтовку оптику. Картина, увиденная впереди, меня не обрадовала. Километрах в двух от нас, две группы всадников-степняков вели загонную охоту на двух гусар, в уже знакомой нам ярко синей форме, и было ясно, что шансов на благополучный исход у гусар мало. Встретив банду, гусары, наверняка, попытались уйти в направлении ближайшего населенного пункта, которым был Бахмут, но степняки, разгадав их маневр, разделились и охватили гусар справа, тем самым отжав их от дороги и заставив повернуть налево к реке. Решение надо было принимать незамедлительно. — Добрый, занимай огневую позицию, ковыль уже высокий, поэтому лучше стоя, с плеча Архипа! — Архип, стоишь, не дёргаешься, держишь лошадей, рот открой! Мы с Гномом приманка, постараемся повернуть банду на тебя фронтом, Добрый, огонь по готовности, — Гном мы работаем из пистолетов, на крайний случай револьверов! Если вопросов нет, вперед! — скомандовал я, и «понесся» вперед. Неспешная езда на лошадях, в течение трех дней и ночей, и отсутствие проблем с управлением лошадьми, зародили в нас ложную уверенность в том, что мы стали всадниками. Уверен, что по сравнению со стремительными точками, которыми перемещались степняки, мы выглядели, как бегуны, тренирующиеся с привязанными автомобильными покрышками за спиной. Усилий много, а скорости нет. Через пару минут езды, мы немного приноровились, но переходить в отчаянный галоп было страшновато. Степняки, сосредоточив все внимание на погоне за гусарами, не обращали на нас внимания, стрелять из пистолетов я не хотел, что бы не оставлять себя безоружным, так как перезарядить пистолеты на скаку было делом нереальным. Еще через пару минут скачки стало понятно, что, с такой скоростью, мы не успеваем. Ну что, деваться некуда, подумал я, и выстрелил поочередно из пистолетов в сторону степняков. Нас заметили! Группа, которая отжимала гусар от дороги повернула в нашу сторону, что дало возможность гусарам, тоже начать поворот в сторону Бахмута. Отлично! Мы с Гномом развернулись и поскакали назад. Учитывая, что тормозили, разворачивались и разгонялись мы с Гномом очень долго, первая группа начинала нас настигать. Степняки были вооружены луками, но никто не стрелял, рабы нужны живыми. Ответного огня степняки, то же, видимо, не опасались, и я понимаю почему. Шанс попадания из пистолета на скаку, в, такую же, движущуюся цель, с нашей стороны стремится к нолю. Нужно вырасти в седле и выпустить на скаку не одну сотню стрел или пуль, чтобы это сделать. В догоняющей нас группе было чуть больше десятка всадников, видя двух «инвалидов» на лошадях, степняки улюлюкали и кричали что-то, видимо «угарали»[1] с наших навыков верховой езды, для них мы уже — мясо. Но, как и почти всегда на войне, как только ты подумал, что держишь бога за бороду, и расслабился, сразу прилетит «нежданчик»[2]. Таким «нежданчиком» для степняков стал «Добрый». Патрон «Лапуа Магнум» обладает сумасшедшей дульной энергией, их просто вышибало из седел, как вышибает мотоциклиста, зацепившего веревку, натянутую поперек дороги, и все это в полной тишине. Добрый начал работать с замыкающих, поэтому стремительное сокращение количества бандитов проходило незамеченным, и самые быстрые умерли последними. Но оставалась еще вторая группа. Отсутствие выстрелов в нашей стороне, позволяло думать степнякам, что у их товарищей все идет хорошо, и они методично нагоняли гусар, двигаясь по небольшой дуге, вокруг того места, где занял позицию Добрый, который закончив с первой группой, перенес огонь на вторую. Здесь работа была посложнее, все же фланговый огонь в высокоскоростную цель, поэтому Добрый начал работать по лошадям. Конечно, лошадок жалко, они ни в чем не виноваты, но делать нечего, к тому же был шанс, что останутся живые степняки, с которыми можно будет потолковать потом. К тому моменту, когда мы, не спеша, подъехали к нашим, вторая группа уже заканчивалась. Архип, у которого над ухом глухо щелкала винтовка, стоял непоколебимо, как скала. Сделав еще два выстрела, Добрый оторвался от прицела и сказал, — Готово, Командир! Поехали посмотрим! Минут через десять мы подъезжали к месту, где предполагалось падение последнего степняка, и туда же подъезжали гусары на взмыленных лошадях. Спешившись и передав коней Архипу, Добрый с Гномом, с пистолетами наизготовку, начали поиск тела, а я остался в седле, пытаясь высмотреть цель сверху. Гусары остановились метрах в двадцати от нас и один из них, помоложе, заговорил, — Благодарю за помощь! Корнет Стоянович, помощник штаб-офицера Бахмутского гусарского полка, к вашим услугам! — Не стоит благодарностей, господин корнет, одно дело делаем! Новый командир 15-ой роты Бахмутского гусарского полка поручик фон Штоффельн! — представился я и, махнув рукой в сторону Доброго с Гномом, сказал — Здесь еще могут быть раненные бандиты, господин корнет! Мои люди ищут их, присоединяйтесь, давайте закончим дело. Учитывая, что жить, в дальнейшем, нам предстояло на подножном корму, к сбору трофеев я подошел самым тщательным образом. Архип отправился собирать по полю трофеи и лошадей первой группы степняков, мирно пасущихся около своих бывших хозяев, учитывая, что первую группу Добрый отработал достаточно кучно, через час, на импровизированную стоянку, Архип привел десять лошадей, груженых трофеями. Со второй группой было сложнее, лошади убиты, да и разброс был намного большим. Нашли шестерых бандитов, из них двое еще живых, но оба не жильцы, учитывая, что переводчика у нас не было, нанесли им удары милосердия, собрали трофеи, седла, сбрую и закончили на этом. Учитывая, что солнце клонилось к закату, я предложил корнету проследовать с нами, обратно в Луганское, а завтра повторно выехать в Серебрянку. Гусары согласились и наш отряд, разросшийся до шести человек и восемнадцати лошадей, размеренно пошагал по дороге в наш новый дом. По дороге корнет попытался узнать, как мы так быстро и тихо перебили всех бандитов. Это был опасный момент, но подумав о том, что 95% боя корнет не видел, а «джентльменам верят на слово», я расслабился и рассказал ему подкорректированную версию победы над бандитами. В этой версии, мы с Гномом, имея при себе по две пары пистолетов, заманили первую группу в засаду, состоящую из Доброго и Архипа с ружьями (итого в сумме десять стволов), притворились, что сдаемся, подпустили бандитов поближе и всех положили, на эту версию сработало, что Архип привел десять лошадей. По второй группе стреляли из ружей, случайно попали по шести лошадям, остальные бандиты сбежали, а выстрелов было не слышно, потому что звук ветром снесло. Возможную попытку корнета посмотреть на необычное ружье, висящее за спиной Доброго, я пресек, отправив Доброго в головной дозор. Конечно, я рассчитывал на то, что поставить под сомнение мою версию событий, было бы, со стороны корнета оскорблением, но мне кажется, корнет, совершенно искренне, изумлялся нашей храбрости, меткости, ну и конечно удачливости. Я, в свою очередь, больше расспрашивал корнета об общей обстановке в Диком поле и Новороссии, а также о состоянии, вверенной мне, роты, он ведь при штаб-офицере, должен знать. Так, под неспешный разговор мы прибыли на место. Село Луганское оказалось, как и прошлый раз, копией Серебрянки. Со слов корнета, в 15-ой роте состояло всего 19 гусар — 18 рядовых и один вахмистр, в 16-ой роте дела обстояли немногим лучше, в ней было 32 гусара — 2 офицера, 8 унтер-офицеров и 22 рядовых. Селились роты по разные стороны от церкви вдоль реки, 16-я рота — на запад, 15-я — на восток. На въезде в село, так же стоял пост, но сейчас было проще, с нами был корнет, его естественно здесь знали, поэтому часовые, отдав воинское приветствие, молча нас пропустили. Ротмистр Вранич семьей обзавестись не успел, и его дом, первый от церкви на стороне 15-ой роты, стоял заколоченный, поэтому корнет проводил нас до дома вахмистра Милошевича, старшего по званию в моей роте, и вызвал его на улицу. Выйдя на улицу и увидев корнета, который для всех уехал утром, Милошевич подтянулся и спросил по-сербски, — Шта се догодило[3] ваша племенитост? — Все в порядке Деян! Это твой новый командир роты поручик барон фон Штоффельн, встречай! Господин поручик, это ваш вахмистр Деян Милошевич, он все организует. А я переночую у командира 16-ой роты ротмистра Войновича и утром убуду в Серебрянку. По прибытии в полк, немедленно доложу господину полковнику о делах сегодняшних, и о вашей храбрости. Я ваш должник, господин поручик! Желаю здравствовать! — ответил корнет и ускакал в сторону церкви. Судя по их разговору, отношения в полку дружеские — без панибратства, но и без тупой «уставщины»[4], что в общем объяснимо, полк иррегулярный, проверками и муштрой не замордованный, живут они здесь в своем замкнутом мирке, наверняка половина друг другу родственниками приходятся. Вахмистр Милошевич поначалу засуетился, переполошил все свое большое семейство — ситуация была насквозь нестандартной — во-первых, на ночь глядя, приехал новый командир роты, дворянин, его надо разместить, и не абы как, вдруг оскорбится, а с ним еще служить, ну и во-вторых — я, наверное, первый не серб, прибывший в полк. Видя этот переполох в курятнике, я мягко успокоил вахмистра, что не нужно прилагать сверхусилий — погода отличная, дождя не предвидится, поэтому Добрый, Гном и Архип переночуют на ротном пастбище, расположенном в низине у реки, за окраиной села, куда необходимо пристроить наш небольшой табун, и постерегут его заодно. Честно говоря, я сам с удовольствием поспал бы у костра, под невообразимо красивым, чернильно-черным, звездным небом. Температура комфортная, гнуса еще нет, трава молодая. Красота! Но нельзя! Не поймут! Дом у вахмистра был просторный, и мне освободили отдельную комнату. Перед тем, как уснуть, по привычке, проанализировал прошедший день. Фортуна нам явно благоволила последние дни, постоянно подкидывая различные плюшки, но может и повернутся другим местом, поэтому расслабляться нельзя. Можно, конечно, возразить, что нападение двадцати степняков было смертельно опасным. На обычных людей — да, но на Доброго со снайперской винтовкой — смешно. Поэтому, выполняй главное правило хорошего солдата — на бога надейся, но порох держи сухим! — и все будет в порядке, или нет. [1] Смеялись. [2] Неприятная неожиданность. [3] Случилось чего, ваше благородие? [4] Строгое, буквоедское следование Уставам Вооруженных сил. Глава 8 Дом, милый дом Выспался я, как обычно в этом мире, превосходно. Энергия переполняла меня и требовала выхода. После завтрака, поставил Милошевичу задачу — к полудню собрать всех незадействованных на дежурстве гусар 15-ой роты перед моим, теперь уже, домом, в полной выкладке, с лошадьми. Познакомлюсь и сразу проведу строевой смотр, чтобы оценить степень боеготовности роты, хотя называть девятнадцать гусар — ротой, это перебор. Мой скакун уже стоял оседланный у ворот дома, поэтому я, взяв у хозяйки сверток со свежим хлебом для парней, поехал на пастбище. Добрый, Гном и Архип сидели у костра и пили свежезаваренный травяной чай. Позавтракав, Добрый и Гном оседлали лошадей и мы вместе поехали осматривать дом. Дом был посолиднее, чем у Милошевича, но, в целом, ничего особенного, можно сказать — типовая застройка. Основное отличие заключалось в буйстве растительности вокруг дома. Давно заметил, что на «заброшках» все растет намного быстрее, чем обычно, словно природа, узнав об уходе человека, скорее хотела отвоевать землю себе. В целом, неплохо — комнат в доме было штук восемь, в том числе, приличных размеров гостиная, но планировка дома оказалась непривычной, так сказать, «нерусской», что объяснимо, во дворе имелись хозяйственные постройки и колодец, а вокруг дома приличный участок земли — крепкое хозяйство. После осмотра, оставив Доброго и Гнома чертить схему дома, поехал знакомиться с командиром 16-ой роты ротмистром Войновичем, благо ехать было недалеко, только пересечь площадь. Дом Войновича был близнецом моего, только ухоженный. Ротмистр Мирослав Войнович оказался небольшого роста, чернявым, с пышными усами и бакенбардами, примерно моим ровесником. После официальных приветствий и представления меня своей большой, состоящей из жены и пяти детей, семье, мы с ротмистром уединились в его кабинете и отлично пообщались за чашкой чая. Мирослав оказался из старинного сербского дворянского рода. Род Войновичей, по его словам, происходил от Воина, внука сербского короля Стефана Дечанского, жившего в 14 веке. В 17 веке, спасаясь от османского террора, семья переехала из Герцеговины в Герцег-Нови, который был в 1692 году захвачен Венецианской республикой. Венецианская республика признала их дворянский статус и герб. Часть семьи осталась на службе Венецианской республики, часть эмигрировала Австрию, Венгрию и Россию. Семья Мирослава перешла из Австро-Венгрии в российское подданство пятнадцать лет назад, вместе с полком Райко Прерадовича, отца нынешнего командира полка, который, чтобы подчеркнуть дворянское достоинство, добавил к своей фамилии, на французский манер, частицу «де». Так появился новый вариант фамилии — Депрерадович. Я рассказал ему свою биографию, да порасспросил его о хозяйственной деятельности. Оказалось, что офицеры, для обработки ранговой дачи, так называли, выделенный офицеру, участок земли, размер которого зависел от его ранга, нанимали вольных людей, приходящих сюда в поисках лучшей жизни из близлежащих областей. Рядовые гусары обрабатывали свои участки сами. Кроме того, разводили лошадей и другую домашнюю скотину. Командиру полка полагалось 500 десятин[1] земли, штаб-офицеру — 200, командиру роты — 100, прочим офицерам по 50 десятин. Данные цифры мне, конечно, ни о чем не говорили — много это, или мало, без понятия. На местности разберемся. Вольнонаемные образовывали хутора, заводили семьи, обзаводились хозяйством — так осваивалось Дикое поле, например, у Мирослава было больше 50 наемных работников, которые со 100 десятин могли принести до 300–400 рублей годового дохода. Хорошей новостью оказалось, что у ротмистра Вранича, земля ему пухом, тоже были наемные работники, человек тридцать, жившие на хуторе километрах в трех от Луганского. Значит земля обрабатывается и жить будет на что. Однако, кроме этих работников, обрабатывающих землю, больше Вранич, в отличии от того же Войновича, никаким хозяйством не занимался, а больше любил воинское дело, лично выезжая на патрулирования, в одном из которых и погиб. У Войновича же, была водяная мельница, имелось 40 лошадей, 50 голов крупного рогатого скота, свиньи и куры. Кроме этого, ротмистр просветил меня, что мундир можно пошить в Бахмуте или Изюме рублей за 10–15, там же есть оружейная лавка. Попрощавшись с Мирославом и его супругой Марией, которая пригласила меня завтра на обед к ним, я поехал домой. На площадке у дома, вставши в небольшой кружок меня дожидались мои гусары. Завидев меня, Милошевич встрепенулся и дал им команду построиться в одну шеренгу. По их движениям сразу видно, что гусары больше поселенцы, чем бойцы. Построились они, как сказал бы мой старшина в училище, как бык пос…ал. Спешившись, я передал поводья вахмистру и поздоровался, — Здравствуйте а…(чуть не ляпнул товарищи) гусары! — Здравия желаем Вашбродь! — гаркнули бойцы. Форма Бахмутского гусарского полка была практически полностью синего цвета, с включением пары желтых элементов — воротника и обшлагов доломана и окантовки чепрака[2] и сумки для боеприпасов, надо узнать, как они ее называют. Вооружены гусары были парой пистолетов и саблей. Я понимал, что яркие мундиры, причем своей расцветки для каждого полка, обусловлены тактикой ведения боевых действий данной эпохи, чтобы командующему по цвету мундиров было понятно какой действует полк, но нам для выполнения, фактически, функций пограничных войск этого не требовалось. Однако, шить себе синий мундир, конечно, придется, нельзя сразу наглеть. Будет, как парадная форма, а для войны будет камуфляж. Поэтому, в первую очередь, нужно придумать упрощённый вариант «мультикама» и переодеть бойцов в полевую форму.