Он махнул рукой куда-то за спину, и полоска пустыни, как кожура, оторвалась от чёрной пустоты. Образовавшийся экран зашипел, оживая. Крупным планом лицо спящего человека. Лицо Ортеги. Моё сердце стиснули чьи-то невидимые руки. Лицо Ортеги было серым, под глазами темнели синяки. Из уголка рта стекала тонкая струйка слюны. Шоковый выстрел с близкого расстояния. В последний раз я получил полный шоковый заряд по милости службы общественного порядка Миллспорта. И хотя подготовка посланников минут через двадцать выпихнула меня в какое-то подобие сознания, в течение ещё двух часов я мог разве что дрожать да дёргаться. Было неясно, сколько времени прошло с тех пор, как оглушили Ортегу, но выглядела она плохо. – Предлагаю простой обмен, – сказал Кадмин. – Тебя на неё. Моя машина стоит в квартале от отеля, на улице Минна. Я буду там ещё пять минут. Приходи один, иначе я вышибу твоей подружке память полушарий из затылка. Выбор за тобой. Пустыня подёрнулась рябью, исчезая. Последнее, что я видел, было ухмылкой Лоскутного человека. Квартал до улицы Минна я преодолел меньше чем за минуту. Две недели без курева словно раскрыли в лёгких Райкера дополнительные камеры. Это была угрюмая узкая улочка с глухими фасадами домов и пустынными стоянками. Вокруг ни одной живой души. Единственной машиной был матово-серый лимузин у обочины, зажёгший фары в сгущающихся сумерках раннего вечера. Я неуверенно направился к нему, положив ладонь на рукоятку «Немекса». Когда до задней части лимузина оставалось метров пять, открылась дверь, и на улицу вывалилось тело Ортеги. Она упала на мостовую, словно куль с мукой, и осталась лежать без движения. Выхватив «Немекс», я осторожно обошёл её, не отрывая глаз от машины. С противоположной стороны с шумом распахнулась дверь, и из лимузина выбрался Кадмин. Поскольку я только что видел его в виртуальности, мне потребовалось время на опознание. Высокий, смуглый, с ястребиным профилем, который я последний раз видел застывшим в мечтательной дрёме за стеклом резервуара на «Розе Панамы». Клон Мученика десницы Господа. И Лоскутный человек под его плотью. Я навел «Немекс» ему на горло. Нас разделял лишь лимузин и больше ничего. С такого расстояния выстрел оторвет Кадмину голову и, если повезет, сожжет память полушарий. А дальше будь что будет. – Не глупи, Ковач. Машина бронированная. Я покачал головой. – Мне нужен только ты. Стой и не двигайся. Держа «Немекс» в вытянутой руке, не отрывая взгляда от цели – полоски горла чуть выше кадыка Кадмина, – я опустился на корточки рядом с Ортегой и свободной рукой потрогал её лицо. Кончики пальцев пощекотало тёплое дыхание. Ощупав вслепую шею, я нашёл пульс. Слабый, но ровный. – Лейтенант Ортега жива и здорова, – нетерпеливо сказал Кадмин. – Чего нельзя будет сказать через пару минут про вас обоих, если ты не уберешь пушку и не сядешь в машину. Я почувствовал, как лицо Ортеги зашевелилось под моей рукой. Голова перекатилась набок, и я ощутил её запах. Мы снова оказались связаны узами феромонов. Ортега ещё не пришла в себя от шока, поэтому её голос звучал слабо и невнятно. – Не надо, Ковач. Ты мне ничего не должен. Встав, я чуть опустил «Немекс». – Сдайте назад. Пятьдесят метров. Она не может идти, и вы разрежете нас пополам, прежде чем я протащу её хоть пару метров. Так что сдавайте назад. Я подойду к машине. – Я помахал пистолетом. – Железка останется у Ортеги. У меня больше ничего нет. В подтверждение своих слов я поднял куртку. Кадмин кивнул. Он нырнул в салон, и машина плавно отъехала назад. Дождавшись, когда лимузин остановится, я снова опустился рядом с Ортегой. Она с трудом села. – Ковач, не надо. Тебя убьют. – Определённо, такая попытка будет. – Взяв руку Ортеги, я обвил ею рукоятку «Немекса». – Послушай, со мной и так всё кончено. Банкрофт купился на мою ложь, Кавахара сдержит свое слово и переправит Сару обратно. Я её знаю. А ты должна будешь прижать Кавахару с помощью Мери-Лу Хинчли и вытащить Райкера с хранения. Переговори с «Хендриксом». Я оставил для тебя кое-какие зацепки. Отъехавший лимузин нетерпеливо загудел, будто предупреждая о столкновении. В сгущающейся темноте этот звук разнёсся печально и одиноко, словно глас умирающего слоновьего ската на рифе Хираты. У Ортеги на лице застыло выражение вытащенного из воды утопленника. – Слушай… Улыбнувшись, я положил руку ей на щёку. – Пора переходить к следующему кадру, Кристина. Только и всего. Поднявшись с мостовой, я сплёл руки на затылке и направился к лимузину. Часть 5 Возмездие (Полный крах системы) Глава тридцать пятая В лимузине я оказался зажат между двумя внушительными громилами. Если с помощью некоторых пластических операций сделать их невозможно гладкие лица побитыми жизнью, они могли бы участвовать в профессиональных боях без правил, сражая противника одним видом. Плавно поднявшись над улицей, мы сделали круг и развернулись. Украдкой выглянув в боковое окно, я увидел на мостовой Ортегу, пытающуюся усесться прямо. – Ну что, мочу я эту полицейскую стерву? – поинтересовался водитель. Я напрягся, готовясь к броску. – Не надо. – Кадмин повернулся ко мне. – Нет, я дал слово мистеру Ковачу. Уверен, наши пути с лейтенантом Ортегой в недалеком будущем снова пересекутся. – И ты об этом сильно пожалеешь, – без убеждённости в голосе произнес я. В этот момент меня и оглушили из шокового пистолета. Когда я очнулся, надо мной вплотную нависало чьё-то лицо. Бледные черты были смазанными и нечёткими, словно театральная маска. Я поморгал, поёжился, и попытался сфокусировать взгляд. Лицо отодвинулось, по-прежнему оставаясь расплывчатым и неестественным. Я закашлялся. – Привет, Карнаж. Грубые черты сложились в пародию на улыбку. – Добро пожаловать на борт «Розы Панамы», мистер Ковач. Сделав усилие, я уселся на узкой металлической койке. Карнаж отступил назад, давая мне место или же стараясь побольше отдалиться от меня. Сквозь затуманенный взор я разглядел у него за спиной серую сталь каюты. Опустив ноги на пол, я тотчас же застыл. Нервные окончания рук и ног до сих пор гудели от шокового заряда, и в нижней части живота не проходила тошнотворная дрожь. Впрочем, похоже, выстрел был ослабленным. Я окинул себя взглядом и увидел, что на мне кимоно из плотной мешковины. На полу под койкой стояли тапочки. Увидев их, я начал догадываться, что замыслил Кадмин. Позади Карнажа открылась дверь. В каюту вошла высокая светловолосая женщина лет сорока с небольшим. Следом за ней ещё одна, синтетическая, очень прилизанная и современная на вид, если не считать сверкающего сталью прибора прямой связи вместо левой руки. Карнаж засуетился. – Мистер Ковач, позвольте познакомить вас. Пернилла Грип, представитель спортивного канала, транслирующего поединки, и её технический помощник Майлз Месх. Пернилла, Майлз, это Такеси Ковач, которому на сегодняшний вечер предстоит стать суррогатным Элиасом Райкером. Да, кстати, Ковач, примите мои поздравления. В прошлый раз вам удалось полностью меня провести. Хотя сначала я никак не мог взять в толк, каким образом Райкеру удалось выбраться из хранилища так рано. Насколько я понимаю, это всё приёмчики чрезвычайных посланников. – Не совсем. Тон задала Ортега. Это она тебя убедила. А я лишь дал тебе возможность говорить. Должен признаться, это ты делаешь бесподобно. – Я кивнул на спутниц Карнажа. – Спортивный канал? А я-то думал, подобное противоречит вашему кодексу чести. Разве за подобное преступление вы не подвергаете особенно дотошных журналистов радикальным хирургическим операциям? – Сейчас речь о другом, мистер Ковач. Совсем о другом. Трансляция запланированного боя действительно была бы нарушением кодекса. Но ведь предстоит не запланированный бой, а унизительное избиение. – При этих словах синтетическое лицо Карнажа растянулось в фальшивой сладостной усмешке. – Публика у нас будет очень специфическая и, неизбежно, очень немногочисленная. Поэтому нам пришлось выкручиваться, навёрстывать упущенную выгоду другими путями. К счастью, существует множество каналов, жаждущих заполучить в свои руки всё что угодно, лишь бы оно было на борту «Розы Панамы». Вот какая у нас репутация! Только, увы, та же самая репутация не позволяет вести дела напрямую. К счастью, нам поможет миссис Грип. – Как любезно с её стороны. – Мой голос стал ледяным. – Где Кадмин? – Всему своё время, мистер Ковач. Всему своё время. Знаете, когда мне сказали, что вы непременно поступите именно так, как поступили, и пожертвуете собой для лейтенанта Ортеги, должен признаться, я не поверил. Но вы с механическим прилежанием выполняете то, что от вас ждут. Что отобрали у вас в Корпусе чрезвычайных посланников в обмен на всякие навыки? Непредсказуемость? Душу? – Карнаж, хватит лирики. Где Кадмин? – Прошу сюда. За дверью каюты нас ждали двое верзил-часовых – возможно, те самые, что были в лимузине. Я так и не успел полностью прийти в себя и не смог бы сказать точно. Верзилы взяли меня в клещи, и мы пошли следом за Карнажем по вызывающему клаустрофобию лабиринту коридоров и трапов, вдоль стальных переборок, покрытых блестящим полимером, сквозь который проступали бурые пятна ржавчины. Я рассеянно старался запомнить наш маршрут, но мои мысли были заняты словами Карнажа. Кто предсказывал мои поступки? Кадмин? Маловероятно. Лоскутный человек, несмотря на злобные угрозы, не знал обо мне практически ничего. Единственным реальным кандидатом на авторство подобного пророчества была Рейлина Кавахара. Что также объясняет, почему Карнаж не дрожит в своей синтетической оболочке при мысли о том, что с ним сделает Кавахара за помощь Кадмину. Итак, Кавахара продала меня с потрохами. Банкрофт убеждён; кризис, каким бы он ни был, миновал. И тотчас же в качестве приманки была брошена Ортега. Согласно сценарию, который я впарил Банкрофту, Кадмин выходил мелким предпринимателем, затаившим на меня злобу. Так почему бы ему не расправиться со мной? А при данных обстоятельствах лучше от меня избавиться, чем оставить в живых. Впрочем, то же самое можно сказать и о Кадмине, так что не всё так очевидно. Быть может, поступила команда придержать Кадмина, но только до тех пор, пока я нужен. Затем, когда Банкрофт купился на мою ложь и надобность во мне отпала, поступила новая команда – натравить Кадмина на меня. Или он убьёт меня, или я убью его – как повернётся удача. А Кавахаре останется только разобраться с тем, кто одержит верх. Я не сомневался в том, что Кавахара сдержит своё слово относительно освобождения Сары. Якудзы старой закваски в таких вопросах щепетильны до мелочей. Но насчёт моей жизни она никаких обязательств не давала. Наконец мы поднялись по последнему трапу, чуть более широкому, чем предыдущие, и очутились под стеклянным колпаком в переоборудованном грузовом отсеке. Оглядевшись вокруг, я увидел одну из арен, мимо которых неделю назад мы с Ортегой проезжали в вагончике с электромагнитным приводом. Сейчас синтетическое покрытие снято для смертельного поединка, первые ряды пластиковых кресел заполняли зрители. Сквозь стекло донёсся приглушенный гомон возбуждённых криков, который всегда предшествовал боям, на которые я ходил в молодости. – Ага, публика уже ждёт. – Карнаж остановился у меня за плечом. – Точнее, публика ждёт Райкера. Не сомневаюсь, вы проведёте её так же мастерски, как обманули меня. – А если мне этого не захочется? Грубые черты синтетического лица Карнажа скривились в неодобрительной гримасе. Он махнул в сторону зрителей. – Что ж, полагаю, вы можете попытаться в разгар боя убедить их в обратном. Но, если честно, акустика у нас тут отвратительная, да и вообще… – Карнаж неприятно ухмыльнулся. – Сомневаюсь, что у вас будет для этого время. – Преждевременные выводы, а? Карнаж продолжал ухмыляться. Пернилла Грип и синтетическая женщина наблюдали за мной с хищным любопытством кошек, замерших перед клеткой с птицами. Рёв зрителей усиливался.