Ещё один судорожный кивок, и левая дверь, щелкнув, приоткрылась, затем чуть поднялась. Развернувшись, я пнул её ногой, раскрывая до конца. Где-то над нами послышались полицейские сирены. Я на мгновение встретился взглядом с глазами водителя на экране и усмехнулся. – Вот и умница, – сказал я, вываливаясь из приземлившегося лимузина. Плечо и спина больно врезались в мостовую. Я перекатился набок под испуганные крики прохожих. Я перевернулся пару раз и с силой налетел на каменное ограждение, потом осторожно поднялся на ноги. Проходившая мимо парочка изумлённо уставилась на меня, и я оскалил зубы в улыбке, которая заставила их поспешить дальше, переведя внимание на витрины магазинов. Я почувствовал поток горячего воздуха. Машина дорожного полицейского шла вниз, преследуя нарушителя. Я не двигался с места, спокойно отвечая на удивлённые взгляды горстки прохожих, ставших свидетелями моего необычного появления. Интерес ко мне быстро таял. Один за другим взгляды терялись, привлечённые мигающими огнями полицейской машины, которая зловеще застыла чуть выше и позади стоящего лимузина. – Заглушите двигатели и не двигайтесь с места, – прохрипел громкоговоритель. Вокруг лимузина быстро собиралась толпа. Люди спешили протиснуться мимо, толкаясь и любопытствуя, что происходит. Я прижался к стене дома, проверяя, чем обернулось для меня падение. Онемевшие плечо и спина быстро перестали болеть, и я понял, что на этот раз всё прошло достаточно благополучно. – Поднимите руки над головой и отойдите от машины, – донёсся металлический голос полицейского. Поверх моря качающихся голов я разглядел водителя, который выбрался из лимузина и принял предписанную позу. Похоже, он был несказанно рад, что остался в живых. Я мимолётно подумал о том, почему подобный способ избавиться от противников не так популярен в кругах, куда я попал. Наверное, слишком многие хотят со мной расправиться. Пятясь, я отделился от толпы, развернулся и скрылся, используя ярко освещенную анонимность вечера в многолюдном городе. Глава пятнадцатая Личное – как все любят говорить это слово, мать их – это политика. Так что если какой-нибудь идиот-политик, облечённый властью, попытается претворить в жизнь решение, причиняющее страдания тебе или тем, кто тебе дорог, ПРИНИМАЙ ЭТО КАК ЛИЧНОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ. Злись. Заводись. Машина правосудия тебе не поможет – она холодная и неповоротливая и принадлежит сильным мира сего, как железом, так и программным обеспечением. От рук правосудия страдают лишь маленькие люди; те, в чьих руках власть, с улыбкой ускользают от неё. Если хочешь добиться правосудия, вырви его у них из рук. Пусть это станет твоим ЛИЧНЫМ делом. Причиняй как можно больше разрушений. ГРОМКО ЗАЯВИ О СЕБЕ. Только в этом случае у тебя появится надежда, что в следующий раз к тебе отнесутся серьёзно. Посчитают опасным. И пойми правильно: это ЕДИНСТВЕННОЕ, что отличает в глазах политиков игрока от мелкой сошки. С игроками надо договариваться. Мелочь устраняют с дороги. И снова и снова твою ликвидацию, твои мучения и жестокую смерть политики будут страшно оскорблять, они будут утверждать, что это высокая политика, что так устроен мир, что жизнь у нас суровая и не надо принимать случившееся как ЛИЧНУЮ ОБИДУ. Так вот, посылай их ко всем чертям. Пусть это станет личным. Куэллкрист Фальконер, То, что я уже должна была понять. Том II Когда я вернулся в «Город утех», над Бей-Сити уже поднимался холодный голубой рассвет, и улица была влажной и переливалась стальным блеском после недавно прошедшего дождя. Я остановился в тени под опорами автострады и провёл так несколько минут, глядя на пустынную улицу, пытаясь обнаружить малейшее движение. Мне нужно настроить себя соответствующе, но в прохладном свете нарождающегося дня сделать это непросто. Голова раскалывалась от необходимости быстро обработать большой поток данных, а где-то на задворках сознания плавал образ Джимми де Сото, неугомонного демона. «Куда ты направляешься, Так?» «Нанести кое-кому органические повреждения». «Хендрикс» ничем не смог помочь относительно клиники, в которую меня отвезли. Дийк пообещал Октаю показать диск, когда они вернутся «с того берега», и я заключил, что клиника находится на противоположной стороне залива. Вероятно, в Окленде. Но сама по себе эта информация не имела никакой ценности даже для ИскИна. Как оказалось, всё побережье залива кишело подпольными заведениями, где занимаются незаконной биотехнической деятельностью. Поэтому мне пришлось восстанавливать путь с самого начала. «Закуток Джерри». Тут от «Хендрикса» было больше прока. Отель недолго повозился с дешёвой системой защиты и вывел на экран моего номера подробное описание клуба. Поэтажный план, служба охраны, распорядки дежурств и смены. Я несколько мгновений изучал описание, разжигая задремавшую ярость, вызванную допросом. Как только небо за окном начало бледнеть, я нацепил кобуры с «Немексом» и «Филипсом», прикрепил нож «Теббит» и отправился задавать кое-какие вопросы. Возвращаясь в отель, я не заметил признаков «хвоста»; когда я уходил, его тоже не было. Наверное, для него так будет лучше. «Закуток Джерри» при свете дня. Какой бы налет дешёвой эротической мистики ни окружал заведение ночью, сейчас от него не осталось и следа. Неоновые и голографические вывески на фасаде здания поблекли, превратились в кричащие безвкусные украшения на старом платье. Взглянув на танцовщицу, так и не выбравшуюся из стакана, я подумал о Луизе-Анемоне, замученной пытками до смерти, из которой ей не позволяет вернуться религия. «Пусть это станет личным делом». «Немекс» в правой руке превратился в символ принятого решения. Подходя к дверям клуба, я снял пистолет с предохранителя и передернул затвор. В утренней тишине металлический лязг прозвучал громко. Во мне начинала медленно подниматься холодная ярость. При моем приближении робот у дверей зашевелился, преграждая дорогу щупальцами. – Мы закрыты, дружище, – произнес синтезированный голос. Наведя «Немекс» на перемычку дверного косяка, я выстрелил роботу в мозговой купол. Возможно, оболочка купола и остановила бы пули меньшего калибра, но здоровенные плюшки «Немекса» разнесли электронный мозг на куски. На мгновение взвился сноп искр, и синтезированный голос пронзительно вскрикнул. Многочисленные щупальца судорожно задёргались и обмякли. Из разбитого корпуса потянуло дымом. Осторожно отстранив качающееся щупальце, я шагнул внутрь и столкнулся лицом к лицу с Мило, поднимавшимся по лестнице на шум. Увидев меня, он широко раскрыл глаза от изумления. – Это ты… Какого… Я выстрелил ему в горло. Упав, Мило скатился по лестнице и попытался подняться на ноги. Я выстрелил в лицо. Спустившись вниз к распростёртому телу, я увидел второго тяжеловеса, тот вышел из полумрака впереди. Взглянув на труп напарника, охранник неуклюже потянулся за бластером к поясной кобуре. Я вколотил ему пули в грудь до того, как он коснулся оружия. У лестницы я остановился, достал левой рукой из кобуры «Филипс» и постоял, прислушиваясь, давая возможность отголоскам выстрелов затихнуть у меня в ушах. Убойный и монотонный бит Джерри, как я и ожидал, не заглох, но выстрелы из «Немекса» тоже были не из тихих. Налево уходил пульсирующий красным светом коридор, ведущий к кабинкам, справа виднелась голографическая паутина с застрявшими в ней трубками и бутылками. Яркая надпись «Бар» освещала плоские чёрные двери. Информация, полученная от «Хендрикса» и прочно засевшая в голове, говорила, что в такое время суток охраны в кабинках мало – максимум трое, но скорее всего в такой ранний час ещё меньше – двое. Считая Мило и безымянного тяжеловеса внизу лестницы, возможно, остался ещё один. Бар изолирован от других комнат и оснащен собственной звуковой системой. В нём могло находиться от двух до четырех вооруженных охранников, по совместительству работающих барменами. Джерри, скряга. Я прислушался, напрягая нейрохимию. Из коридора, уходящего налево, донеслось осторожное поскрипывание двери, затем – приглушенное шарканье человека, ошибочно рассчитывающего, что так он произведет меньше шума, чем если бы просто шёл. Не отрывая взгляда от двери бара, я высунул «Филипс» за угол и небрежно выпустил в озаренный красным светом коридор вереницу бесшумных пуль. Казалось, оружие просто выдохнуло их, словно дерево шевелило ветвями на ветру. Послышался сдавленный крик, глухой удар упавшего тела, грохот покатившегося по полу оружия. Двери бара оставались закрытыми. Я высунул голову из-за угла и в полосках красного света от вращающихся ламп разглядел плотную женщину в камуфляжной форме, одной рукой она зажимала бок, другой пыталась подобрать выпавший пистолет. Я быстро приблизился к оружию и ногой отшвырнул его прочь, после чего опустился на колени рядом с женщиной. Судя по всему, я зацепил её несколько раз; ноги были в крови, а рубашка промокла насквозь. Я приставил дуло «Филипса» ей ко лбу. – Ты работаешь охранником у Джерри? Она кивнула, широко раскрывая глаза. – Даю тебе один шанс. Где он? – В баре, – выдавила женщина сквозь стиснутые зубы, пытаясь совладать с паникой. – За столиком. В дальнем углу. Кивнув, я поднялся и тщательно прицелился ей между глаз. – Послушайте, я же… «Филипс» вздохнул. Повреждения. Я уже шагнул в голографическую паутину и протянул руку к дверям бара, когда они распахнулись и я очутился лицом к лицу с Дийком. У того было ещё меньше времени, чтобы среагировать на появление призрака, чем у Мило. Отвесив Дийку самый малый и самый официальный поклон – едва скосив голову, – я дал выход переполняющей ярости и принялся палить ему в грудь из обоих пистолетов. От множества пуль он отлетел назад в дверь, и я последовал за ним, не прекращая стрелять. Бар был достаточно просторным, тускло освещённым из разноцветных прожекторов. Приглушенные оранжевые лампы подсвечивали сцену, в настоящий момент – пустую. Вдоль стены за стойкой бара мерцал холодный голубой свет, намечающий смутные очертания лестницы в небеса. На полках стояли ряды трубок, бутылок и ингаляторов. Хозяин райского закутка, увидев Дийка, пятящегося назад с рукой на окровавленном животе, попытался нырнуть в потайную дверцу за стойкой, но своей резвостью он сильно уступал небожителям. Услышав звон разбитого стекла, я вскинул «Немекс» и пригвоздил бармена к полкам, совершив почти распятие. Он очень изящно завис на стене на долю секунды, затем развернулся и повалился на пол, увлекая за собой бутылки и трубки. Дийк тоже наконец упал, корчась в судорогах, а со стороны сцены ко мне метнулась неясная громоздкая фигура, достающая из-за пояса оружие. Держа «Немекс» нацеленным на бар – нельзя терять время на то, чтобы повернуться и прицелиться, – я начал поднимать «Филипс» и выстрелил ещё до того, как ствол достиг горизонтального положения. Вскрикнув, фигура пошатнулась, выронила пистолет и попятилась к сцене. Я выпрямил до конца левую руку и выстрелил охраннику в голову, отбросив его на сцену. Отголоски выстрелов «Немекса» постепенно затихали по углам. К этому моменту я заметил Джерри. Он был в десяти метрах от меня, поднимался из-за маленького столика. Я навёл на него «Немекс». Джерри застыл. – Вот и умница. Нейрохимия пела натянутой струной, моё лицо исказилось в безумной усмешке, вызванной приливом адреналина. Я мысленно подвел итоги: в «Филипсе» остался один патрон, в «Немексе» шесть. – Руки подними выше, а сам садись назад, – сказал я. – Пошевелишь пальцем – и я отстрелю его. Джерри безвольно опустился на стул, скорчив гримасу. Периферийным зрением я отметил, что в комнате больше нет ничего движущегося. Осторожно переступив через Дийка, свернувшегося эмбрионом, издававшего проникнутые агонизирующей болью стоны, я, держа «Немекс» направленным Джерри в пах, опустил вторую руку вертикально вниз и нажал на спусковой крючок. Дийк затих. Тут Джерри не выдержал. – Ты что, спятил, мать твою, Райкер? Прекрати! Ты не… Я дёрнул ствол «Немекса». Это или что-то в выражении моего лица заставило его умолкнуть. Никакого движения ни за занавесом на сцене, ни за стойкой бара. Двери оставались закрытыми. Подойдя вплотную к столику Джерри, я пододвинул ногой стул и уселся на него верхом. – Джерри, – спокойно произнес я, – следовало бы иногда прислушиваться к тому, что говорят. Сказали же тебе, я – не Райкер. – Да кто бы ты ни был, мать твою, у меня есть связи! – Во взгляде Джерри было столько злости, что оставалось загадкой, как она его ещё не задушила. – Я в системе, ты понял? Всё. Всё это – часть системы. Тебе придётся дорого заплатить, мать твою. Пожалеешь о том… – Что встретился с тобой, – закончил за него я, убирая разряженный «Филипс» в фибергриповую кобуру. – Джерри, я уже об этом жалею. Твои опытные друзья оказались достаточно опытными. Но, как вижу, они не предупредили о том, что я покинул их чудное заведение. Похоже, Рей уже не считает нужным извещать о подобных мелких неприятностях? Я внимательно следил за выражением лица Джерри, но он никак не отреагировал на это имя: или он сохранял хладнокровие под шквальным огнем, или же просто был слишком мелкой рыбешкой. Я предпринял новую попытку. – Трепп мертва, – небрежно заметил я. Взгляд Джерри едва заметно дёрнулся. – Трепп, и ещё кое-кто. Хочешь узнать, почему ты до сих пор жив? Джерри зашевелил губами, но ничего не произнёс. Склонившись над столом, я ткнул дулом «Немекса» ему в левый глаз. – Я задал вопрос. – Пошел ты к чертовой матери. Кивнув, я сел на место. – Вот ты какой крутой, да? Ну что ж, я скажу за тебя. Мне нужно получить ответы на кое-какие вопросы, Джерри. Можешь начать с рассказа о том, что случилось с Элизабет Элиотт. Это проще всего. Я тебе помогу: по моему мнению, ты сам с ней расправился. Далее я хочу знать, кто такой Элиас Райкер, на кого работает Трепп и где находится клиника, в которую ты меня отправил. – Да пошел ты…