– Не могу. – Он улыбнулся, но ей показалось, что улыбка была грустной. – Я полночи об этом думал. Я безумно хочу повторить, но понимаю: после того как я скажу тебе то, что собираюсь сказать, у меня вряд ли будет подобная возможность. И искушение промолчать велико как никогда… – Что? – Тайра нахмурилась. Смущение схлынуло, превратившись в прежний страх. – Не понимаю, о чем ты говоришь. Риан сжал руки на ее плечах, сипло вздохнул, словно собираясь с мыслями, и медленно поинтересовался: – Почему Морган настаивал именно на браке, Тай? Ты понимаешь? – Примерно, – ответила она, сглотнув. Собственная слюна показалась ей горькой. – Я не слишком разбираюсь в родовой магии, но помню, что кровь Альго сжигает проклятия. – Да. Значит, ты знаешь, что проклята? – Отец не говорил этого прямо. Я сама догадалась. Как и о том, что для снятия этого проклятия мне нужно забеременеть. Тайре почудилось, что от Риана к ней пошла волна жара. Настолько волнуется?.. – Ты правильно догадалась. И что ты об этом думаешь? – Не могу сказать, что я в восторге, но брак все равно предполагает наличие детей. Будь ситуация иной, я бы подождала с потомством, но раз от беременности зависит моя жизнь… – Тай, – Риан перебил ее, опустив голову и уткнувшись носом в шею девушки, – проклятия сгорают без последствий только на взрослых Альго. Детей… они убивают. Еще не совсем осознав, что он ей сказал, Тайра замерла, ощущая, как в желудке что-то мерзко скручивается, словно туда попала живая ядовитая змея. – Ребенок перетянет проклятие на себя – да. Но сам, скорее всего, не выживет. Морган просил не говорить тебе, но я… не могу. Я просто не могу оставить тебя в неведении, жениться, заделать тебе ребенка, а потом ждать, пока он… И ты ведь поймешь это когда-нибудь! Поймешь и возненавидишь меня всей душой. Я не хочу и не могу лишать тебя права выбора. Наверное, это жестоко… – Да, – выдохнула Тайра с трудом. – Очень. – Прости. – В голосе Риана звенело отчаяние. – Наверное, я должен был сделать так, как говорил Морган… – Нет! – Она помотала головой и попыталась встать, но Риан не дал этого сделать. – Ни в коем случае. Это моя жизнь и моя судьба, никто не вправе отнимать у меня право на принятие решений!.. Тайра все-таки вскочила, не обращая внимания на настойчивые руки, которые тянули ее вниз. Сделала шаг назад и, утерев слезы, непроизвольно побежавшие по щекам, прошептала: – А ведь Гектор знал и об этом тоже… – Кто?.. – Руки на мгновение замерли. – Гектор, – повторила Тайра со злостью. Безумно захотелось найти этого вруна и врезать ему по лицу еще раз. А потом еще и еще! – А ты так и не понял, что Джон Эйс – это Гектор Дайд? Она всхлипнула и все-таки разрыдалась, оседая на землю и чувствуя себя грязью под ногами, песчинкой, крохотной мошкой, чья жизнь – ничто по сравнению с безразличием Вселенной, в которой нет места справедливости. Утром в воскресенье Гектор вернул в Тиль прежнего дознавателя. Местным он ничего не объяснял, не сообщил даже про арест Моргана, чтобы Тайру не травили. Хотя он сомневался, что после всего случившегося она надолго задержится в поселке. Риан наверняка уговорит ее переехать куда-нибудь, возможно, даже в столицу. Сердце сжалось от привычной боли, и Дайд упрямо мотнул головой. Не стоит думать о Тайре. Раз уж принял решение, следует придерживаться его и не искать поводов для встреч. Только бы этот демонский мальчишка справился с характером Тайры! Только бы не говорил ей ничего про истинную цену снятия проклятия! Иначе все окажется напрасным. Теперь, когда заклятие отвлечения перестало действовать, Гектор срочно запросил информацию о Бирионе Вандаусе, кроме того, установил слежку за ним и смог в это утро по-настоящему насладиться собственным идиотизмом, изучая отчет Кристофа Дана и начальника группы агентов по слежке. Все-таки Аарон был удивительно умной сволочью. Понимая, что Дайд способен докопаться до правды, максимально обезопасил сначала себя, а потом и своих последователей. Участники заговора первой волны понятия не имели, кто ими руководит, только один человек был в курсе дела. А после смерти принца в курсе уже, по-видимому, не был никто. Но Аарон посчитал неведение своих последователей недостаточной мерой, поэтому защитил Вандауса с двух сторон. Во-первых, купол шаманской магии, закрывший информацию о заговорщиках и скрепленный смертью брата императора, а во-вторых, заклятие отвлечения, которое все время отводило Гектору глаза, заставляя смотреть в другую сторону. Что ж, Аарон поступил правильно. Как только стало понятно, где, кроме дворца, под личиной работает на полставки Вамиус, Бирион стал слишком заметной фигурой. Специфика его ментальной родовой магии, легкость, с которой он мог всегда проникнуть во дворец под предлогом обычных личных встреч со своим другом и любимым драматургом Вольфом Ассиусом, образование – Бирион по специальности был артефактором, – осведомленность обо всех театральных делах и, наконец, общая с Аароном страсть к азартным играм – все это делало Вандауса кандидатом в лидеры заговорщиков номер один. Теперь Гектор ясно это видел. Он был уверен, что на этот раз не ошибается. Хотя Дайду очень хотелось ошибиться насчет того, какую роль играет Вольф во всем этом кошмаре. Но Гектор не верил в такую возможность. Ассиус наверняка был оставлен на роль настоящего лидера, которого до поры до времени ни во что не вмешивали, чтобы не подставлять. Его планировалось использовать позже, как только Арен будет убит и на престол взойдет кто-то другой. Скорее всего, принцесса Анна. Гектору не хотелось думать, что она тоже может быть замешана, но он рассматривал и подобную вероятность. И очень надеялся, что чутье его не подводит и Анна все-таки ни при чем. В любом случае это выяснится совсем скоро. К пяти часам дня Дайд, чувствуя себя напряженным и взвинченным, как почти полгода назад в День Альганны, направился в Императорский театр. В зале для переносов Гектора встречал лично Бирион Вандаус. Как всегда, одетый с иголочки, с вежливо-восторженной улыбкой и аккуратно подстриженными тоненькими щегольскими усами. Таракан, как есть таракан! – Добрый вечер, – поздоровался Дайд, пожимая директорскую ладонь. Она была теплой, влажной и очень неприятной на ощупь. – Безумно рад, что вы позволили мне прийти сегодня и отдохнуть. Признаться, я изрядно устал, несмотря на весь свой так называемый отпуск. – Отпуск, как я понимаю, вышел неудачным, – дружелюбно хмыкнул Бирион, и Гектор с трудом удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. Он всегда воспринимал Вандауса как искреннего человека, не умеющего по-настоящему скрывать своих чувств. Дайд не считал его актером. И как же он ошибался! Этот таракан был воистину гениальным лицедеем, притворщиком похлеще Аарона. Брату императора не нужно было постоянно думать о том, как обмануть эмпатию его величества, Вандаусу же следовало научиться делать это мастерски. И не менее мастерски строить из себя человека, которого не интересует ничего, кроме искусства. А ведь достаточно было просто опросить университетских преподавателей: все как один отзывались о Бирионе как о крайне амбициозном и безумно талантливом артефакторе, который зачем-то променял головокружительную карьеру ученого-изобретателя на не менее головокружительную карьеру сначала помощника директора, а затем самого директора Императорского театра. И ведь в сторону Вандауса повело именно тогда, когда он начал общаться с Аароном… – Вольф, конечно, гениальный драматург, – говорил между тем Бирион, шагая по коридорам театра по направлению ко входу в зрительный зал. – Каждая его пьеса становится безумно популярной, постоянно полный зал. Я боялся, что из-за отстранения Элен мы и половины зрителей не наберем, но ошибся. Все билеты на «Сеть» раскуплены, и это прекрасно! В последнее время нашему театру приходится ой как непросто. – Да? А с чем это связано? – живо поинтересовался Гектор, разглядывая собеседника. Он не чувствовал в нем ни малейшей фальши, в отличие от той же Элен, рядом с которой Дайд всегда ощущал, что она не живет, а играет. Бирион был абсолютно естественен, и, если бы не светло-серые глаза, в которых было куда меньше эмоций, чем в остальном лице, Гектор, пожалуй, заподозрил бы, что в очередной раз ошибся. Вандаус поморщился, фыркнул. – «Варьете Родерика». Слышали, может? Музыкальный театр на окраине столицы. Активно набирает популярность. Там нет классических спектаклей, зато есть дурные современные пьески, в основном детективы и комедии. Ничего серьезного, все развлекательного характера, но и цены, конечно, далеки от наших. – А вы смотрели их спектакли? – спросил Гектор, припоминая, что вроде бы именно в «Варьете Родерика» служит нынешняя любовница его высочества Арчибальда. – Смотрел, – грустно вздохнул Вандаус. – И очень хотел бы сказать, что они ужасны, но… увы, нет. Это интересно, современно, вдохновляюще и смело. Однако я не могу ставить ничего подобного в Императорском театре! Поэтому я и попросил Вольфа написать пьесу в духе «Варьете Родерика», но такую, чтобы нам за нее потом не набили физиономии театральные критики. Что-нибудь современное, но не просто развлекательное, а с моралью хоть какой-то. – Замечательно, – кивнул Гектор, улыбаясь. – Глядишь, лет через десять Императорский театр дозреет до музыкального спектакля. – Надеюсь. Пока это считается дурновкусием. – Вандаус развел руками, а затем распахнул перед Дайдом двери, ведущие в зрительный зал. – Ну вот мы и пришли! Гектор поднял голову и с трудом удержался от торжествующей улыбки, которая наверняка бы затем сменилась злобным оскалом. Рухнувшее накануне заклятие отвлечения в сочетании с предсказанием Тайры о трещинах в стенах и паутине возродили в Дайде старое воспоминание. В тот день, когда Гектор пришел сюда с Кэт в первый раз и направился в служебные помещения, он наткнулся на группу рабочих, которые вытаскивали из лифта странные металлические конструкции. Один из рабочих сказал, что это «для медной гадючки», обозвав так Элен. И вчера Гектор, вспомнив название спектакля – «Сеть», – подумал, что те металлические длинные трубки и могут быть той самой паутиной, которую видела Тайра в своем сне. Он оказался прав. Под потолком сцены, да и не только – под потолком всего зрительного зала, – раскинула свою сеть гигантская металлическая паутина, выкрашенная в грязно-серый цвет. Смотрелось это до ужаса натуралистично, отвратительно и жутко до такой степени, что Гектору стало не по себе. – Впечатляет, да? – ухмыльнулся Вандаус, и его глаза торжествующе блеснули. – А ведь освещение сейчас обычное! Погодите, вот сядете в партер, начнем спектакль, и вообще забудете, как дышать. Наши осветители – гении! – Но зачем же делать паутину из металла? – небрежно поинтересовался Дайд, двигаясь за Бирионом к первым рядам зрительного зала. – Чем вам канаты не угодили? – По правде говоря, это была идея Элен, и поначалу я не хотел ее поддерживать, но теперь не жалею. Канаты! Они не дают такого ощущения ловушки, сдавленности, западни, из которой не выбраться. А тема спектакля обязывает, чтобы такое ощущение было. «А еще туда не запрячешь взрывчатку», – подумал Гектор, садясь в кресло посередине пятого ряда. По соседству разместился Вандаус, продолжая говорить: – Вы не думайте, мы все предусмотрели, так что зрители защищены от падения щитами. Даже если вдруг нашей паутине вздумается падать – что маловероятно, мы все проверили уже тысячу раз, – то никто в любом случае не пострадает, клянусь. Хмыкнув, Дайд едва уловимо качнул головой. Вот же хитрющий таракан! И не врет ведь. Щиты под потолком действительно имелись, но они были рассчитаны лишь на случайное падение конструкции, никак не на взрыв. Через несколько минут основной свет погас, включилась подсветка, заставив «паутину» зловеще замерцать, и спектакль начался. И несмотря на то что Гектор по большому счету смотрел постановку одним глазом, он быстро поймал себя на мысли, что наслаждается ею. И сам сюжет, и игра актеров, и костюмы, и декорации – все было великолепным. В каком диком восторге была бы Карла, если бы ей довелось сыграть в такой постановке! Авантюрный, провокационный, на грани эротизма сюжет о сумасшедшем ученом, коллекционирующем красивых девушек, как другие люди коллекционируют бабочек, перемежался с остросюжетным и опасным детективом, в котором дознаватель, влюбленный в одну из жертв, пытается найти таинственного похитителя. А между тем его возлюбленная принимает решение выбраться самостоятельно, втершись в доверие и соблазнив похитителя, но делает только хуже – ученый, захваченный страстью к своей единственной, убивает остальных девушек, превращая их в опутанных паутиной куколок. В это время дознаватель докапывается до правды и понимает, что злоумышленником является его напарник – гений артефакторики и лучший друг. Он арестовывает его, но преступник, не желая отдавать возлюбленную сопернику, взрывает собственный дом, и в этом взрыве погибают все, кроме дознавателя, который в финальной сцене предстает перед потрясенным зрителем – а Гектор был не на шутку потрясен к концу действия, – полностью поседевшим стариком с дрожащими руками. – Как вам? – поинтересовался Бирион, когда свет в зрительном зале вновь загорелся и актеры, выйдя из образов, начали переговариваться и пожимать друг другу руки. – Понравилось? – Не то слово, – кивнул Дайд. Несмотря на все его отношение к Вандаусу, он полагал, что интерес директора театра был искренним. – Безумно любопытно и напряженно. Но уж очень жаль главного героя. И за что Вольф с ним так? – Да ладно вам, – расхохотался Бирион. – Вольф планирует написать про этого парня целую серию книг и несколько пьес, а эти приключения – только начало! Зато как дамочки будут рыдать над подобным дивным трагическим образом, а? Успех нам обеспечен! Гектор усмехнулся и в очередной раз поднял голову, поглядев на «паутину». Еще во время спектакля, активировав родовую магию императора в своем амулете, дознаватель пробился сквозь ментальные щиты и обнаружил внутри металлических декораций полости, в которых явно чувствовалось какое-то содержимое. Но сказать, что это, было невозможно, поэтому неудивительно, что его агенты не обнаружили в театре ничего подозрительного. Мало ли из чего могут состоять декорации для спектакля? Но теперь-то, когда Гектор точно знал, куда смотреть… Кстати… – А до среды эта паутинка так и будет висеть под потолком или?.. – Нет, ну что вы. Завтра у нас другой спектакль, так что мы пока ее разберем и заново смонтируем во вторник. Прекрасно. Просто замечательно. Кажется, ему наконец-то повезло. Несмотря на поздний час, прежде чем просить императора о встрече, Гектор перенесся в комитет и направился в подвал, желая увидеть Элен Льер и Арвена Асириуса. С момента ареста актрисы он не говорил ни с ней, ни с ее любовником – всю требующуюся информацию он уже получил, с остальными показаниями разбирались сотрудники первого отдела. Но сейчас Гектору было необходимо получить подтверждение словам Бириона, и он решил не ждать и не перекладывать эту обязанность на плечи кого-то из коллег. Что ж, к Вандаусу и в этом было не подкопаться – и Элен, и Арвен подтвердили сказанное, добавив парочку подробностей. Бывшая прима Императорского театра уверяла, что инициатива использовать металл вместо веревок принадлежала Асириусу, Арвен же утверждал, будто получил приказ от своего непосредственного руководителя. Он должен был уговорить Элен обратиться с просьбой к Бириону и постараться сделать так, чтобы оба согласились. Для чего это нужно, Асириус не знал, хотя и догадывался, и рассказывал все неохотно, явно не желая делиться информацией. Арвен Асириус – Не переживайте, Арвен, – усмехнулся Гектор, наблюдая за мучениями некогда одного из самых богатых и влиятельных аристократов столицы. – Я и без этих показаний уже обо всем знаю. – Зачем тогда пришли? – огрызнулся Асириус, отворачиваясь.