— Ах ты мой сладкий! Ах, до чего я люблю вот таких… грозных! Ты меня просто… возбудил! В группе раздались смешки. Журналисты, пожаловавшие на съемку, навострили камеры. Защелкали блицы: ура, вот-вот начнется скандал или, еще лучше, потасовка. Браток побагровел. А режиссер, весело насвистывая, двинул от Эвелины с ее свитой прочь. — Блин, ну и хрен с горы… — расслышала Татьяна шипение бритоголового. — Допросится он у меня… Модель в ответ зашептала: — Но, милый, ведь это же режиссер! Он считает, что здесь главный! — Вижу, какой он главный!.. — продолжал кипятиться спутник модели. — Петух с параши! — Ерунды не говори, — невозмутимо хмыкнула звездочка. — Шуток не понимаешь? «А Эвелинка не глупа», — мелькнуло у Татьяны. Она оставила девушку умасливать своего кавалера и двинула вслед за Валюшкой. Бросать режиссера без присмотра нельзя ни на секунду. Иначе мигом — талант во всем талант! — вычислит, у кого из толпы, что ошивается на съемочной площадке, можно коньячком разжиться. И тогда пиши пропало. Год назад, когда за режиссером недосмотрели, Красивый канкан плясал. Без брюк и ботинок, в трогательных красных носках. Догнала она Валюшу подле машины с аппаратурой. Тот опять орал, уснащая свой корявый английский русской бранью, — на сей раз на сценариста, американца Стива: — Стивка! Ты, блин, ваще, что ли, козел? Натуру дурней не мог найти? Таня еле удержалась, чтоб не улыбнуться. Да уж. Натуру для съемок ученый американец подобрал хуже некуда. Атмосферу, видите ли, решил создать. Вытащил съемочную группу в пригород. В сценарии написал красиво: «Ранняя весна, только что сошел снег, пахнет талой водой, деревья замерли, предвкушая, как вскоре оденутся в зеленые одеяния». А на практике весь коллектив мерзнет в голом, продуваемом всеми ветрами березовом лесу. Хотя по календарю и весна, но снег в угоду американскому сценаристу окончательно сойти не пожелал — грязно-белые бугорки чередовались с глубокими, полными талой воды лужами. И по такой-то грязи Эвелинка должна, на минуточку, рассекать босыми ногами. Голая. Укутанная в один лишь шифоновый платочек… Какая здесь романтика? Скорее садомазохизм. И съемочной группе тяжко. Эвелинке терпеть лишения по роду профессии положено, а остальным за что мерзнуть?… Таня в своей пижонской куртешке от «Прады» уже продрогла насквозь. Одна надежда: начнется съемка пиротехники дымовые шашки запалят. Может, чуть-чуть теплее станет. Хоть Тане по должности и положено гасить конфликты, Стива она перед Красивым защищать не стала. Пусть сам оправдывается. Садовникова тихонько шмыгнула в сторону — выпить, пока есть время, кофе из термоса. Но добежать до машины не успела — ее схватили за рукав. — Что еще? — раздраженно обернулась она. И вдвойне возмутилась, когда увидела, что за «Праду» ее тянет не кто-то из команды, но всего лишь худосочный Альбертик. Эвелинкин якобы кузен. Попросит небось сейчас его сфотографировать. С режиссером или с огромным бутафорским флаконом «Spring Love». «Чайники», попавшие на съемки, постоянно лезут с подобными просьбами. Однако произнес молодой человек совсем иное: — Меня очень беспокоит здешняя энергетика. — Да неужели… — иронически протянула Садовникова. — Особенно карма, сложившаяся вокруг Эвелины, — понизил голос молодой человек. — Пространство вокруг нее буквально наэлектризовано… — И что теперь делать? — взволнованно спросила Таня. Она считала, что умеет разговаривать с психами. В рекламном бизнесе псих — каждый второй. Куда умнее не спорить, а сделать вид, что воспринимаешь собеседника всерьез, и потом незаметно улизнуть. — Конечно, зря она привела с собой Федора… — задумчиво сказал худосочный. — Ее не должны окружать люди с подобным прошлым. — А что у него в прошлом? — навострила уши Садовникова. — Ну… он, понимаете… сидел, — склонил голову молодой человек. — По серьезной статье… «И ходит с пистолетом, — пронеслось в мозгу Татьяны. — И глаза у него ревнивого собственника. А Эвелинка сейчас, на радость толпе, перед камерами раздетой появится, прозрачная накидка не в счет…» — Спасибо. Я вас поняла, — поблагодарила она юношу. Потом мягко отстранила его и задумчиво оглядела площадку. А ведь Альбертик, хотя по виду и чудак, прав. Напряженная какая-то обстановочка. Наверное, потому, что народу полно. Одних журналистов чуть не двадцать штук понаехало. Не обманул Маккаген-старший. И многие из акул пера уже поддатенькие. А как еще греться, когда на улице от силы плюс два? Везде лезут, гогочут, мешаются, советы раздают, шуточки отпускают… А уж когда голая Эвелинка появится, и вовсе бардак начнется. Ох уж этот ученый рекламщик Стив… Как там в его сценарии? «Окутанная романтическим флером героиня царственно кладет руку на искрящуюся грань флакона с духами «Spring Love». Романтический флер сценарист планировал создавать так: полностью обнаженная Эвелина величаво вступает в подкрашенный голубым дым. Тане еле удалось уговорить Стива, чтобы на модель полупрозрачную шаль накинули. Но сейчас, в присутствии братка, толпы и придурковатого псевдокузена, похоже, и шаль не спасет. Не случилось бы беды… * * * Снять шедевр Валюшка Красивый сегодня явно не старался. То ли сценарий его не вдохновлял, то ли героиня не нравилась. А скорее бесенок алкоголизма раздражал, толкал под руку. По крайней мере, проход Эвелинки от неприветливых берез к бутафорскому флакону с духами режиссера удовлетворил с первого дубля. — Снято! — радостно выкрикнул Красивый. И бросил плотоядный взгляд на ряды журналистов — те дружно угощались коньячком из фляжек. Явно рассчитывал, что, пока будут переставляться свет и камеры, и ему нальют. «Зубами вцеплюсь — не допущу! — решила Татьяна. — Надо любой ценой Красивого отвлечь». — Валюша, ты не знаешь, — ласково обратилась Садовникова к режиссеру, — почему сегодня столько журналистов собралось? — Говорят, Эвелинка потребовала, — фыркнул тот. — Она ж у нас звезда-а-а… Думает, что фигура у нее, как у Памелы Андерсон, вот и пожелала пиара. Чтоб каждый канал ее голый зад продемонстрировал. — А откуда у нее на журналистов выходы? — пробормотала Татьяна. В базе данных агентства звезд, подобных Эвелинке, — сотни. И ни для кого прессу на съемки ни разу не приглашали. Но возразить режиссеру Татьяна не успела. Потому что к ним с Красивым вдруг бросился молодой американский сценарист. И нахально заявил: — Я приказал не переставлять технику. Сцену нужно переснимать. — Ты приказал? — иронически поднял бровь режиссер. — У меня, как у сценариста, есть право вето, — не смутился ученый американец. — Сцена явно не удалась. Понимаете, Валентин, — он важно взглянул на режиссера, — у вас пока абсолютно не получается создать той романтической атмосферы, о которой говорилось в сценарии. Не выходит заставить потребителей полюбить наши духи… вдышаться в них… — Блин… — в притворном ужасе схватился за голову режиссер. Таня тоже кипела от возмущения. Да уж, юный американец и не умный, и крайне беспардонный. По его сценариям покуда ни единого ролика не сняли, а он уже самого Красивого жизни учит. Думает, раз племянник Маккагена — значит, ему все позволено? И она ласково произнесла: — Вам не кажется, Стив, что вы свою задачу уже исполнили? Сценарий написан, и неплохой в целом сценарий. — Она фальшиво улыбнулась. — А как снимать, пускай уж Валентин сам решает. — Как это — сам решает?! — вспылил американец. — Ролик мой. Понимаете, мой! И я никому не позволю его запороть! — Вот придурок, — усмехнулся Красивый. — Сами вы… stupid! — рявкнул американец. — А мой ролик еще прославится. Вот увидите! А из стана журналистов тем временем донеслось: — Эй, творцы! Хорош трепаться. Колотун! Запускайте Эвелинку голую — не догоним, так хоть согреемся! А то уедем счас, на фиг! И в стае акул пера раздалось здоровое жеребячье ржание. — Вот и вся романтика, — улыбнулась Стиву Садовникова. — А ты говоришь: флер, дымка, ароматы… Народу, прости, не флер нужен, а Эвелина без трусов. Стив — неожиданно — спорить не стал. Примирительно произнес: — Ну, раз народ просит… — Будем снимать дальше? — обрадовалась Татьяна. — Ну да, — кивнул американец. — А то вдруг и правда разъедутся… — И начальственным баском крикнул: — Пусть Эвелина раздевается! Таня ретранслировала команду американца костюмерше. Пока говорила, в поле ее зрения случайно попал бритоголовый спутник фотомодели. Тот стоял молча, лицо болезненно дергалось. А крутившийся рядом с ним худосочный якобы кузен что-то шептал братку в ухо. И лицо у того мрачнело еще больше. «Оба они какие-то странные», — мелькнуло у Татьяны. Но тут она увидела, как режиссер тихой сапой ввинтился в ряды выпивающих журналистов. Сейчас точно коньяку хлебнет! И Садовникова стрелой бросилась за ним, а спутников фотомодели из головы мгновенно выкинула. Не до свиты сейчас — когда единственный глоток спиртного может поставить под угрозу всю съемку.