— Знаю, — ответил он, радуясь, что мать не сделала того, что собиралась. Подойдя к раковине, он плеснул в лицо холодной воды и ужаснулся, мельком увидев в зеркале свое отражение: темные круги под глазами, впалые щеки. Он стал похож на тень прежнего себя. Тень без цели и смысла существования, плывущую по течению. Но ему было плевать на себя. А точнее, он себя ненавидел настолько сильно, насколько это было возможно. Затянув галстук, Бартоломью вышел в коридор и направился к распахнутой двери, из-за которой слышался тихий голос его лучшего друга Роя Брайта. Теперь уже единственного лучшего друга. Мать, судя по шагам позади, вышла вслед за ним, но Барт не оборачивался, боясь поколебать свою решимость. Траурный зал церкви сегодня был полон людей. Не то, что вчера, когда он был здесь один. Большинство пришедших сидели на скамьях, глядя на установленный впереди гроб, кто-то замер у стены. Там же остановился и Барт. Сегодня ему было тяжелее войти сюда, чем вчера. Первый шок начал проходить, и ужасная новая реальность сегодня стала еще отчетливее и неотвратимее. Рой стоял у кафедры. И, конечно, говорил о том, каким замечательным парнем был Марк Томпсон, и какая это для всех огромная утрата. И это было чистой правдой. Марк правда был замечательным. Сколько Барт себя помнил, они трое всегда были вместе, со школы. Рой мечтал стать детективом, Марк — врачом, а Барт… он никогда ничем особенно не выделялся, будучи человеком среднего роста и совершенно обычного телосложения. Он всегда только и умел, что молоть языком, поэтому стал профессиональным переговорщиком. Можно было сказать, что всем троим удалось реализовать свои планы. Но беспечность одного закончилась гибелью другого. И теперь все, чего хотел Барт, это поменяться с Марком местами. Или, раз это недоступно, хотя бы лечь с ним рядом. — Один раз на студенческой вечеринке мы знатно перебрали… — рассказывал Рой. — Вернее, перебрал я. А Марк отвез меня в общагу и попытался уложить спать. Но не тут-то было! Я был слишком бодр, чтобы спать, и решил принять ванну… Послышались редкие смешки. Некоторые из них больше были похожи на всхлипы. Бартоломью помнил эту историю. Марк просидел с Роем всю ночь, боясь, что тот заснет в ванне и утонет, а наутро чуть не завалил анатомию из-за того, что клевал носом. Барт был уверен, что Рой намеренно исключил его из рассказа о той ночи. Во-первых, потому, что тогда Барт стоял на подоконнике и орал песни, а потом уснул, свернувшись калачиком на полу, что его совершенно не красит. А во-вторых, сам он был последним человеком, о котором стоило говорить на похоронах Марка. Но Рой все равно мог бы найти воспоминание получше. Например, он мог бы рассказать, как сломал палец ноги во время игры в футбол, и как потом убегал от Марка по футбольному полю, взвизгивая, как девчонка, потому что Марк заявил, что сейчас быстренько вправит ему кости и наложит шину из дерьма и палок. Это, по крайней мере, было еще и уморительно, а не только трогательно. Барт потом еще долго гордился, что заснял это на телефон, и в шутку шантажировал Роя этим компроматом. Но, наверное, история, выбранная Роем, все-таки была той самой, которую хотели бы услышать другие. В первом ряду сидели Томпсоны, родители Марка, и им нужен был пример того, каким достойным человеком был их сын. Сын, у которого была впереди вся жизнь. Барт тоже хотел бы им об этом рассказать, но со дня смерти Марка он так и не нашел в себе смелости поговорить с ними. От одной мысли сделать это сегодня Барт вновь почувствовал тошноту. Но рано или поздно ему нужно это сделать. Так что лучше сейчас. Барт никогда раньше не был на похоронах, но знал, что прощание всегда заканчивается молитвой. Вскоре место на кафедре занял священник. Его спокойный размеренный голос разливался по большому залу, словно музыка. В висках у Барта стучало, голова раскалывалась. Он всего на секунду прикрыл веки и представил, что мог бы быть в этой церкви и по другому поводу. Живые цветы, гости, священник — все эти атрибуты могли бы присутствовать на свадьбе Марка и Зои. Как же жаль, что нельзя вернуться в прошлое всего на один роковой день и все изменить. Он бы смог сделать все иначе. — И когда добродетельная душа уходит от нас, это испытание для нашей веры. Но мы должны верить в обетование Божье, не теряя надежду на исцеление нашей души… — говорил священник. Открыв глаза, Барт невидящим взглядом уставился перед собой. Исцеление души не для него, он будет вечно проклинать себя за свою ошибку. На кладбище было холодно. Март еще не согрел стылую зимнюю землю. Серые тучи наползли на небо. Стоявшая рядом Бриттани теребила черный зонт-трость. — Всего тридцать два года, какая трагедия… — прошептал кто-то за спиной Барта. — Как много не успел. Ужасное горе. Бедные родители… Бартоломью был совершенно согласен. Марк любил жизнь, любил Зои, строил планы на будущее. Теперь нельзя было ничего исправить, невозможно было смириться. Так глупо и несправедливо. Невыносимо. Барту хотелось оторвать себе голову. Он понял, что слишком громко вздохнул, и прикрыл рот ладонью. Нельзя было здесь расклеиваться. Нужно продержаться до конца похорон. Потом, во время поминок можно будет уйти, никто и не заметит. Барт почувствовал, как на его правое плечо опустилась чья-то рука. Это был Рой. Сжав плечо Барта, он кивнул, как бы говоря, что он рядом, что он понимает. Барт, хоть и был все еще удивлен, что Рой не отвернулся от него после всего, что случилось, но был ему за это благодарен. — Покурим? — предложил Рой, после того как гроб с Марком был опущен в яму, последние розы брошены на его крышку, а гости стали расходиться по машинам, чтобы отправиться в дом родителей Марка. — Я хотел поговорить с его родителями, — сказал Барт, не выпуская из виду спину миссис Томпсон. — Подождешь? — Не нужно, — Рой преградил ему дорогу. — Но… — это было так резко и неожиданно, что Барт даже не нашелся что ответить, а просто уставился на друга в замешательстве. — Не сейчас. Позже. Они еще не готовы с тобой говорить. Просто послушай меня, ладно? — нахмурившись, объяснил Рой. Он вынул из правого кармана помятую пачку сигарет и протянул ее Барту. — Хорошо… — До Барта дошло каждое слово. Мать и отец Марка считают его виноватым. И никогда его не простят. — На поминки, я так понимаю, нам тоже лучше не ехать? Рой опустил взгляд, поджигая сигарету в руках Барта, а затем делая то же самое для себя. И Барт впервые заметил пару седых волос на его голове, они отчетливо выделялись среди черных прядей. — Давай лучше махнем в наш любимый спорт-бар. Нью-Йорк Ред Буллз сегодня играют. Закажем три пива… как всегда. — Давай, — сглотнув ком в горле, согласился Барт. Глава 02 Настоящее время (03 июля) Остановившись возле кабинета психолога, Бартоломью прочел имя специалиста на двери: Дейзи Картер. Дейзи — слишком сладкое имя, наверняка блондинка с пышными формами и стразами в волосах. Барту было странно даже представить, что кто-то чужой сейчас станет копаться у него в мозгу, вытаскивая на свет все, о чем он хотел бы молчать. Да он сам себе уже давно поставил диагноз, осталось прописать лечение. Но это был обязательный курс психологической помощи, без которого нельзя было вернуться к своей прежней работе. Со старым штатным психологом у Барта давно были налажены отношения. С ним они обсуждали многое. Но он уволился. А чего можно было ожидать от новой сотрудницы, оставалось только догадываться. Постучав костяшками пальцев по двери, Барт отворил ее и заглянул внутрь. Кабинет, с тех пор, как Барт был здесь в последний раз, изменился. На подоконнике теперь стояли цветы. По обыкновению закрытые жалюзи были подняты наверх. Он и не представлял, что в этом помещении может быть так много света. За столом сидела, как ни странно, хорошенькая блондинка с прямыми волосами, доходящими до ее плеч. Хорошо, хоть блестящих заколок в прическе не было. — Добрый день. Бартоломью Дикинсон. — Вы пунктуальны, — отметила Картер, не отвлекаясь от своего ноутбука. — Присаживайтесь. Хотите кофе? Или чего-нибудь холодного? Дейзи Картер указала на стоящую на отдельном столике кофемашину и мини-холодильник, спрятанный под столиком. И это тоже было очередным нововведением. Что ж, раз уж придется просиживать здесь, то лучше это делать с кофе. — Спасибо. От кофе не откажусь. Барт подошел к кофемашине, поставил стакан и выбрал моккачино с двойным сахаром. После чего устроился на диване в полной уверенности, что не услышит ничего нового. — Знаю, вы здесь не впервые, — сказала Дейзи, захлопнув ноутбук. Она поднялась из-за стола и направилась к Барту. Теперь он мог как следует ее рассмотреть. На ней была узкая юбка-карандаш бежевого цвета, маленький пиджачок в тон и розовая блуза. Аккуратные туфельки на небольшом каблучке придавали ее походке притягательность. Она была абсолютно в его вкусе, если не считать любви к розовому. Но думать о психологе в подобном тоне было совершенно неприемлемо. Картер поставила перед Бартом стул и села напротив, положив ногу на ногу. — Да, я бывал здесь, — кивнул Барт, делая глоток обжигающего кофе. — И наверняка скептически настроены, — с улыбкой заметила Дейзи Картер, демонстрируя совершенно очаровательные ямочки на щечках. Что ж, по крайней мере, она оказалась проницательной. — Дейзи, вы не хуже меня знаете, что потеря невинных по твоей вине — это рана, которая никогда не излечится. И никому не захотелось бы их бередить… — начал Барт, прикидывая, насколько уместным будет предложение подписать все бумаги сейчас. Но, разумеется, она не согласится. — Конечно, — согласилась Дейзи. — А в вашем случае к потере невинных добавилась и личная трагедия. Я не представляю, как это тяжело. Но и вы, как психолог, знаете, что я не смогу выдать вам заключение до того, как удостоверюсь, что вы можете вернуться к работе переговорщика. Значит, чем раньше мы начнем, тем скорее закончим. Барт ничего не ответил. Он пожал плечами и снова отпил из одноразового стакана, бросив взгляд в окно. Стоявшая несколько недель жара сменилась промозглым дождем. За стеклом мелькали редкие разноцветные зонты, быстро проносились автомобили. Желтое такси обдало ливневой водой прохожего. Бедняга, наверное, торопился на какую-то важную встречу, которая теперь вряд ли пройдет хорошо, учитывая, во что превратился его костюм. Но вряд ли ему сейчас хуже, чем Барту. — Расскажите свою историю, — попросила Дейзи, приготовившись внимательно слушать. *** Три месяца назад (25 марта) Раньше Барт никогда не замечал люстру. Ее повесили в его комнате лет пятнадцать назад. Она была до безобразия девчачьей — чего только стоили золотистые цветы, которыми была усеяна матовая поверхность плафонов. Этот ужасный потолочный светильник переехал к нему из комнаты старшей сестры, которой подарили новый по случаю ремонта в ее спальне. И так как старый светильник был мощным и давал много света, его было решено оставить и пристроить к Бартоломью. Кому вообще есть дело до того, чтобы смотреть в потолок? Только не Барту, у него всегда была куча дел, занятий. Люстру игнорировали и его друзья. По крайней мере, ни один из них, находясь в его комнате, ни разу не задрал нос вверх и не посмеялся над этим светильником. И только сейчас, лежа на кровати и глядя в потолок, Барт понял, насколько эти плафоны с цветочным узором не вписывались в мальчишескую обстановку. А ведь он уже давно купил свою квартиру и съехал от родителей. Они могли бы сделать из его спальни спортзал, но продолжали сохранять все его вещи на своих местах. Они говорили, что у них полно места и эта площадь им не нужна. Но, на самом деле, они просто хотели, чтобы у него было место в их доме. Интересно, если бы он умер, они оставили бы его комнату нетронутой? Наверное, именно так поступят родители Зои… Вспомнив о Зои Далтон, Барт снова прикрыл лицо руками. Но, вообще-то, он о ней и не забывал. Ужасная картина произошедшего позавчера до сих пор стояла у него перед глазами. Мысли о том, что он мог бы сделать иначе, чтобы спасти ее, так и кружили в его голове в бесконечном круговороте. Он засыпал и просыпался, думая об этом. Теперь он видел множество вариантов, как мог бы поступить, что мог бы сказать, просчитывал шаг за шагом. И в каждом из этих шагов ему виделся возможный счастливый исход. Если бы только можно было вернуться назад и поступить иначе... Остановиться во времени, отправить часы в обратный отсчет и все исправить. Но планета все продолжала вертеться. Вокруг Барта продолжалась жизнь, и все занимались своими привычными делами… все, кроме родителей Зои. И Марка. Как теперь смотреть ему в глаза? — Генпрокурор США Уильям Барр не пришел на слушания в конгрессе по расследованию дела о вмешательстве... — орал телевизор. Неужели здесь такие тонкие стены? Барт уже так привык жить один. Но впервые за долгое время в его холостяцкой квартире было слишком пусто. — Бриттани, убавь звук! — голос отца вряд ли мог заглушить новости. Может, приехать сюда на пару дней было ошибкой? Барту вдруг захотелось снова побыть одному. Суета родительского дома раздражала. Бормотание диктора новостей стало тише, но зато отчетливо стали слышны все остальные звуки. — Джейми, если не хочешь омлет, возьми хлопья, — ворковала Брит. И что она нашла в Питерсе? Болван. — В нашей семье, Джеймс, все едят то, что приготовила Лорейн. Так что подумай еще раз, нужны ли тебе хлопья, — недовольство отца было подчеркнуто резким шуршанием газеты. Похоже, Питерсу придется давиться омлетом. Жужжание кофемашины было прервано указаниями мамы: — Лучше помогите мне накрыть на стол и позовите Барта завтракать. Спустя пару секунд раздался настойчивый стук в дверь его спальни: — Барт, вставай! Мама приготовила завтрак. — Иду! — откинув одеяло, Барт поплелся в ванную чистить зубы. Бриться было лень, как и принимать душ. Хотелось снова вернуться в постель. Но надо было взять себя в руки и снова пойти к Марку. На этот раз он выслушает его. Хотя что сказать? У Барта не было подходящих слов в свое оправдание. Он не справился со своей работой, он подвел своего друга. Но все равно должен идти и снова попытаться поддержать его. Горячая вода расслабляла, сон, который всю ночь не шел, чуть не придавил Барта по дороге из ванной комнаты. Но он поборол желание надеть теплую пижаму и снова залезть под одеяло. Вся семья и Джейми Питерс уже завтракали, стуча вилками о тарелки. А Питерс к тому же еще и пультом от телевизора успевал щелкать. — Шоутайм, покажи сериалец... — бормотал он себе под нос, попутно запихивая в рот кусок омлета. — О, Джессика Джонс. — Пять раз уже смотрели, — заметил Барт, решительно предъявив права на пульт. — Дай сюда. — Барт! — возмущенно воскликнула Бриттани. — Это новая серия. — Старая, — бросил Барт, переключая канал за каналом в поисках чего-нибудь менее депрессивного. — Это та, где Джессика ломает голову своего лысого дружка о его новенькую тачку? — спросил Питерс. И почему этот тип не может завтракать молча? — Я эту серию не смотрела! — Посмотришь на ютубе. — Довольно! — взяв пульт из рук Барта, мама положила конец спору. — Позавтракаем в тишине. Расскажите, у кого какие планы на день. Бартоломью, чем собираешься заняться? — Будет лежать на диване в майке и трениках и плевать в потолок, глядя, как по телеку то же самое делает Гомер Симпсон, — сострила Бриттани. — Схожу к Марку, — сказал Барт, пропустив мимо ушей едкий комментарий сестры. — Это правильно, — одобрительно поддержал отец. — Сходи, сын. Вы должны поговорить рано или поздно. Вы с детства дружите. — Он же хирург, наверняка терял пациентов. И должен понять, что и в твоей работе бывают роковые неудачи… — добавила мама, ласково проведя рукой по плечу Барта.