— Послушай, мам, — Бартоломью понизил голос до шепота, — я уже давно не ребенок, живу отдельно и сам зарабатываю на жизнь. Перестань говорить мне, что делать. — Ты взрослый мужчина, — согласилась Лорейн Дикинсон. «Вот именно», — Барт мысленно одобрил последнее утверждение. — …достаточно взрослый, чтобы понимать, что я волнуюсь за тебя. Ты можешь сделать это ради меня? Это займет всего час. Вот теперь Бартоломью вспомнил обстоятельства, при которых он на это подписался. Известная ловушка «сделай это ради меня», в которую он постоянно попадается. — Боже! — воскликнул Бартоломью, понимая, что и на этот раз не сможет отказать. — Не проси меня об этом. — Мне так будет спокойнее… «Черт возьми», — подумал Барт, разминая шею. *** «Ох, уж эти группы поддержки, полные несчастных и угнетенных людей. Сидят, собравшись в кружок, расставив стулья в центре комнаты, делятся суицидальными мыслями», — Бартоломью представлял себе все именно так, как оказалось на самом деле. Мужчина лет пятидесяти потрепанного вида, две женщины зрелого возраста, одетые в черное, одна старушка, одна молодая брюнетка с длинными волосами в обтягивающих серых джинсах, и очень понимающий и одновременно позитивно настроенный куратор, назвавшийся Ричардом — вот и вся компания. Плюсом было то, что, попросив Барта представиться, они больше его не трогали. Минусом — что пришлось слушать откровения вдов, которые могли кого угодно вогнать в депрессивное состояние. — Он не жаловался на здоровье, — плакала пожилая женщина, сжимая в руках сумочку. — Каждое утро я по привычке делаю лишнюю чашку кофе. Мы прожили долгую жизнь вместе и меня немного утешает то, что он умер своей смертью… Барт никогда не понимал выражения «умереть своей смертью». Какой бы ни была смерть, она всегда «своя», а не чужая. Какая разница, умер ли человек от удара по голове, утонул или у него остановилось сердце. Его все равно не стало. — Уже год, как моего Хэнка нет со мной, — сказала одна из женщин в черном. — Я думала, что станет легче, но я этого не чувствую. — У скорби нет никаких сроков, — ответил ей Ричард. — Потеря необратима. Нельзя забыть ушедшего, перестать его любить. Но можно адаптироваться к ситуации, принять ее и жить дальше. Бартоломью посмотрел на часы, висящие над входной дверью. Сидеть здесь и слушать фразы из учебника по психологии было невыносимо. Единственная приятная глазу картинка — декольте брюнетки. Но и этого развлечения вряд ли хватит на час. — Траур можно сравнить с ношей на плечах, — продолжал куратор. — Сначала она кажется неподъемной, затем мы понемногу привыкаем к ее тяжести, и, наконец, наступает день, когда мы понимаем, что она стала легче. Конечно же, она никуда не пропадет, но даже неся ее, можно снова научиться радоваться жизни. Все присутствующие согласно закивали. К разговору присоединилась девушка: — Моей бабушке было девяносто три, когда она покинула нас. Я скучаю по ней. Но я верю, что она в лучшем мире… — Пфф. Барт не сразу понял, почему все уставились на него. Он и не думал, что настолько громко выразил свое неодобрение. Ну правда, какой еще «лучший мир»? Люди бессильны перед временем. И рано или поздно все заканчивается смертью мозга. — Вы не верите в загробную жизнь? — спросила девчонка таким изумленным тоном, словно он только что сообщил, что Земля круглая, а никто и не подозревал. — А вы верите? — все еще удивляясь, что втянут в этот диалог, парировал Барт. — А как же не верить? Конечно, на сто процентов верю. Мы все встретимся там после смерти. Бартоломью ничего не ответил. Как бы ни был он поражен слепой верой этой девушки, он посчитал, что споры о религии здесь будут неуместны. В любом случае, где кончается вера, начинается совесть. Барт искренне верил в свою совесть. Именно ею, а не страхом перед Богом или адом он всегда руководствовался, определяя, что значит «поступить правильно». Но куратор не посчитал тему запретной: — Я вижу, вы хотите еще что-то добавить, — поинтересовался он. И все участники снова воззрились на Барта. Ему ничего не оставалось делать, как изложить свое мнение. «Раз уж все этого хотят, сами напросились». — Я не верю в то, чего сам не видел. Существование Рая не доказано, — сказал он. Как они не понимали... Верить в то, что за гранью жизни и смерти что-то есть, и что Бог ничего просто так не делает — значит принимать, что ужасные события, катастрофы, смерть невинных — это все сделано руками Бога. — А какой смысл в этих доказательствах? — улыбнувшись, возразила девчонка. — Понимаете, существует только два варианта: загробная жизнь или есть, или ее нет. Если она есть, то после смерти вы увидите всех, кого потеряли. А если ее нет, то вас просто не станет и вам будет все равно. Так какой смысл не верить в нее сейчас, пока вам это нужно? — Зависит от того, что и кому нужно, — ответил Барт. Он убедился лишь в одном — правы те, кто все берет от жизни, ведь мы можем лишиться всего в любой момент. И еще — когда ты впервые сталкиваешься с потерей, кажется, словно с этого момента твоя жизнь начинает движение к концу. — Пожалуйста, приходите, — говорил Ричард, подводя итоги сегодняшней встречи. — Здесь вы сможете быть услышанными. Помните, не только разделенная радость увеличивается, но и горе, разделенное с другими людьми, уменьшается… Барт же лишь убедился, что это место не для него. Он не был готов слушать о чужих бедах. И уж тем более, рассказывать о своих. Попрощавшись, он был рад наконец уйти. Глава 10 Настоящее время (04 августа) Бартоломью услышал звонкий смех Дейзи Картер еще в коридоре и ускорил шаг. Стало очень интересно, кто смог ее так рассмешить. Завернув за угол, он увидел своего закадычного товарища Роя Брайта. Остановившись напротив Дейзи, Рой выпятил грудь «колесом», заложив пальцы обеих рук за ремень, и рассказывал, судя по всему, что-то ужасно уморительное. — Не может быть! — чему-то сокрушался Рой. Увидев приближающегося Дикинсона, он повернулся к нему: — Представляешь, твой психотерапевт говорит, что до сих пор ничего обо мне не слышала. А я ведь… твой лучший друг. «Теперь единственный лучший друг», — подумал Барт. — Мы говорим не о тебе, — холодно заметил он. — Все было не так, — возразила Дейзи, продолжая улыбаться, как будто ей рассказали смешной анекдот. — Я лишь сообщила Рою, что это конфиденциальная информация. — Вижу, вы уже познакомились, — процедил Бартоломью, проследив за движением руки Роя, которую тот положил Дейзи на плечо. — Да. И, кстати, с моим телефоном что-то не так... — пожаловался Брайт. — Не работают входящие вызовы. Дейзи, можете сейчас позвонить на него, чтобы проверить? — Рой подмигнул девушке, улыбнувшись сальной улыбочкой. «Уроки толстого флирта от гуру Роя». Бартоломью поспешил прервать это представление: — Рой, отойдем на пару слов? — Барт, я сейчас немного занят, — рыкнул на него друг, всячески пытаясь взглядом дать понять, что сейчас совсем не время. — Это срочно, — сквозь зубы повторил Бартоломью. — Хорошо, — сказал Рой, бросив на Барта злобный взгляд. — Подошло время нашего сеанса, — взглянув на часы, отметила Картер. — Мистер Дикинсон, я жду вас в кабинете, — с этими словами она скрылась за дверью. — Какого черта? — тут же выпалил друг. — Отвали от нее, — прорычал Барт, с вызовом глядя товарищу в глаза. — Да в чем дело-то? — изумился Рой. — Что на тебя нашло? Погоди-ка. Ты что… — на его лице отразилось понимание, — ты с ней спишь? — Нет, конечно! — воскликнул Барт и подошел ближе. — Лучше держи свой рот закрытым. Понял? — Ну ты и придурок, — Рой усмехнулся. — Вот почему ты скрывал от меня эту малышку. Роби Корнер мне о ней рассказал. Но предупредил, что ты будешь против, если я к ней подкачу. Так вот что он имел в виду! — Она же мой психотерапевт, конченный ты кретин! — прошептал Бартоломью. — Я не собираюсь с ней спать. — Тогда почему мне нельзя? — резонно поинтересовался друг. Барту нечего было возразить. По лицу от злости заходили желваки. — Просто не делай этого. Я не шучу, Рой, — предупредил он, сжимая кулаки до боли в костяшках пальцев. — Чего ты боишься? Подумаешь, отжарю ее как следует. Глядишь, и не будет сильно тебя доставать психотерапией. Бабы без недотраха не такие стервы… Рой не успел договорить, потому что Барт со всего размаху вмазал ему в челюсть. В первую секунду друг отпрянул, сделав шаг назад. Но, опомнившись, ринулся вперед. Его кулак влетел в скулу Барта аккурат рядом с глазом. Распалившись еще больше, Барт толкнул Роя в грудь, но тот поймал его руку и скрутил у него за спиной. — Остынь, недоумок. Не стану я ее клеить. — Сам остынь! — Барт дернулся, пытаясь высвободиться из захвата Роя, но заживающее ребро сразу же дало о себе знать. Пожалуй, он и правда часто дерется. — Я, в отличие от тебя, не лезу к девчонкам, которые нравятся друзьям, — выплюнул Рой. Разжав руку, он отпустил Барта. *** Шесть лет назад (21 июня) — Представьте себе. Я в смотровой со скейтбордистом, зашиваю ему рану на лбу. И тут мы слышим ужасный шум, грохот, как будто кто-то перевернул тележку с инструментами. Крики «держи его», «он убегает» и просто сумасшедший рев, как будто из клетки выбрался гепард… — Марк так увлекся, размахивая вилкой, что чуть не выронил ее. — Так это был гепард? — спросила Мэй, засмеявшись. Ее ярко-красная помада притягивала взгляд к губам. Барт заметил, что, слушая историю Марка, она соблазнительно прикусила нижнюю губу. Она делала так довольно часто, наверняка зная о том, какой эффект это производит. Барт вспомнил вчерашний вечер, плавно перетекший в ночь, когда он встретил ее с работы. Она делала точно так же, когда прыгала на нем в его постели. И эта прекрасная картина до сих пор постоянно всплывала у него в памяти. — Если бы! Все гораздо хуже. Это наш буйный пациент Брайс каким-то образом развязался и принялся громить приемное отделение. Шесть футов роста и ярость во взгляде. Весь персонал прижался к стенам, не зная, что делать.