Марта сунула деньги в сумочку и подошла к столу. — Ну что, допьем шампанское? У нас еще есть время. Отметим удачный куш. Марта разлила шампанское по бокалам и один протянула мне. — Марта, — спросила я, сделав глоток, — а клофелин на вкус ощущается? — Нет, можно сыпать и в кофе, и в суп. — Послушай, а на что, кроме шуб, ты тратишь деньги? Ведь не могут же родственники тебе каждый месяц дорогие подарки присылать. — У меня есть еще одна болезнь, и довольно сильная. Кстати, этой болезнью болеет и твой братец. Она неизлечима. — Я догадываюсь, о чем ты говоришь. Это казино. — Точно. Я играю в рулетку. Раньше столько проигрывала, что утром даже на продукты не было. Отказывала себе во всем и играла. Ненавижу рулетку, но не могу отказаться! Я теряю чувство реальности, понимаешь! Иногда бывает, что делаешь одну ставку за другой, а выигрывает крупье. Ты меня не поймешь, потому что никогда не играла. Один раз я осталась без бриллиантовых украшений. Проиграла все — серьги, кольца, браслет, колье. Выигрывать удается довольно редко. Я никогда не осторожничаю. В игре вообще нельзя быть осторожной, на то она и игра. Марта допила шампанское и внимательно посмотрела на Мишеля. — Что ты? — поинтересовалась я и перевела взгляд на него. Мишель был неестественно желтый. Его нос как-то странно вытянулся и заострился. — По-моему, ему плохо, — прошептала я. Марта ничего не ответила, взяла Мишеля за руку и попыталась нащупать пульс. — Он умер, — произнесла она дрогнувшим голосом. — Что?! — Кажется, он умер. Я подошла к Мишелю, схватила маленькое зеркальце, лежавшее на комоде, и поднесла к носу. Зеркальце не запотело. — Да, он умер. — Почему? — испуганно всхлипнула Марта. — Потому что у него недавно был инсульт. Он сердечник. Он сегодня себя плохо чувствовал с самого утра… Ему нельзя было давать клофелин и уж тем более вкалывать наркотик. Ты не медик и не знаешь, как реагирует организм на то вещество, которое ты ему вколола. — Но ведь это совершенно безопасно. Я столько раз проделывала все это… — Из любых правил есть исключения. Ты же сама мне это говорила. — Но я не хотела его убивать! Я почувствовала, что у Марты может начаться истерика. Мне пришлось взять себя в руки и трезво оценить сложившуюся ситуацию. Правда, меня трясло не меньше Марты, но я знала одно: если я ее не успокою, то она может разрыдаться на всю гостиницу, и тогда жди беды. — Марта, возьми себя в руки, — сказала я спокойным голосом. — Ты его не убивала. У него случился сердечный приступ. У него сердце слабое. — Если будут делать вскрытие, то в крови найдут наркотик. Решат, что это от передозировки… — бормотала Марта. — Какая передозировка?! Что ты несешь?! Ты вколола все правильно? — Как всегда, — прошептала Марта. — Значит, никакой передозировки нет. Просто у него прихватило сердце. Ему стало плохо еще до того, как он выпил шампанское. Вспомни, перед этим он извинился и вышел в туалет. Скорее всего, у него прихватило сердце. Он пришел бледный и вытирал пот со лба. Ему было плохо с самого утра, он же сказал. Он умер независимо от нас. — Ерунда. Это наркотик подействовал на его больное сердце, и он умер. Это я убила его! Поняв, что Марта готова закричать, я не на шутку испугалась. — Замолчи, истеричка! — разозлилась я. — Я тебе говорю в последний раз, немедленно возьми себя в руки! Не знала, что ты такая размазня. Крутую из себя строишь. Еще пойди в милицию и напиши заявление с признанием и раскаянием в совершенном злодеянии! — Я не хочу в милицию… — Тогда немедленно возьми себя в руки! Он уже умер, ему ничем не поможешь, а нам с тобой надо вылезать из этого дерьма. Главное, чтобы мы были вне подозрений. Марта покачала головой. Ее лицо стало бледным и мокрым от слез. — Ты посмотри, на кого ты похожа?! Иди умойся. Марта провела по лицу и удивленно посмотрела на свою руку. — Вот сволочи! — Кто? — Опять с тушью надули. Такие деньги отдала. Сказали, что эта точно не потечет. Мол, самая влагостойкая. Пятьдесят баксов стоит, а растеклась по всему лицу. Не бывает вообще водостойкой туши. Я уже черт знает какую покупаю, все равно вся течет. Марта пошла умываться, а я, вновь схватив платок, принялась вытирать отпечатки пальцев. Затем взяла наши с Мартой бокалы и положила в сумочку. Ни к чему оперативникам знать, что в номере были трое. Стерев отпечатки пальцев в ванной, я посмотрела на бледную Марту и испуганно спросила: — Ты в порядке? — В порядке. — Представь, будто мы только дали ему клофелин и сразу ушли из номера. Мы не знаем, что он умер. Сможешь это представить? — Попытаюсь. — Ну, нам пора. — Танька, смотри Славке не проболтайся, а то он меня убьет. Сейчас выйдем как ни в чем не бывало и пойдем в свой номер. Посидим несколько минут и исчезнем из отеля. — А как же чемодан? — Чемодан оставим в номере. Я пару костюмов в пакет положу, и все. — А как же остальное? — Там больше приличных вещей нет. Только сверху два хороших костюма, а остальное из магазина уцененной одежды. Шестьдесят рублей килограмм. — Понятно, — улыбнулась я. — Чемодан жалко. Он же дорогой. — Издержки профессии. Мы заработали сегодня намного больше, чем стоит этот чемодан. Новый купим. Я живу прямо над магазином «Товары в дорогу», ты же знаешь. Невозможно слупить пятнашку баксов, ничего не теряя. Без потерь не бывает. Представь, что бы подумал швейцар, если бы увидел нас выходящими из гостиницы с чемоданом, — наш номер оплачен за три дня. Так что черт с ним, с этим чемоданом. Главное, что искать нас ни сегодня, ни завтра никто не будет. Сейчас мы с тобой выйдем из отеля. Очень много туристов рано отправляются на экскурсии, так что ничего подозрительного тут нет. Вдруг в дверь постучали. Мы с Мартой испуганно вздрогнули и затаили дыхание. Я подумала, что еще немного — и мой организм не выдержит переизбытка адреналина. В ушах гудело, давило виски, сердце билось у самого горла. Я смотрела то на Марту, то на Мишеля, то на входную дверь. Мишель пожелтел еще больше. Пальцы на его безжизненной руке заострились и вытянулись. Стук повторился. Марта тяжело задышала. Я втянула голову в плечи. Перед глазами все поплыло. Не хватало только грохнуться в обморок! Марта схватила меня за руку и сжала изо всех сил. Наверное, в другой ситуации я бы закричала от боли, но сейчас я просто ее не почувствовала. Я вообще ничего не чувствовала, кроме того, как сильно бьется мое сердце. На минуту мне показалось, что все это происходит не со мной. Какая-то зловещая тишина, испуганная Марта, покойник. Дурацкий сон! Вот бы проснуться, открыть глаза и понять, что на самом деле ничего нет. Когда постучали в третий раз, я внезапно услышала за дверью несколько мужских голосов. Может, два, а может, и три. Марта потащила меня к большому платяному шкафу. В гостиницах экстракласса платяные шкафы — это маленькие каморки с отделениями для пальто, шляп, обуви, так что спрятаться было где. В шкафу мы прижались друг к другу и оставили маленькую щель для того, чтобы наблюдать за входной дверью. Я отчетливо слышала частые удары своего сердца и прерывистое дыхание Марты. — Кто бы это мог быть? — прошептала она. — Не знаю. Сейчас постучат и уйдут. На всякий случай посидим в шкафу. — Представляешь, что будет, если тот, кто стучит, войдет?! — Ерунда! Никто сюда не войдет. Не успела я договорить, как входная дверь открылась — и на пороге появились трое мужчин в черных масках. Я успела заметить, что на них были дорогие костюмы и белоснежные рубашки. Увидев сидящего за столом Мишеля, один из мужчин схватил удавку и накинул ему на шею. — Подожди, — произнес другой. — По-моему, старик не спит. Кажется, он сдох. Мужчина взял руку Мишеля и попытался нащупать пульс. Затем он несколько раз ударил покойника по щекам и приоткрыл одно веко. — Точно, сдох. — Не может быть. — Не веришь, посмотри сам. Второй мужчина взял Мишеля за руку и, поняв, что перед ним покойник, вскрикнул: — Что за чертовщина! — Сваливаем отсюда. Ровно через десять минут заработает коридорная видеокамера. Олег договаривался с охранником об отключении только на пятнадцать минут, — произнес третий. — У нас еще есть время. Непонятно, куда делась эта богатая американская сучка со своей подругой. Олег сказал, что видел, как они все вместе зашли в номер и больше не выходили. — Значит, он их просмотрел. Не могут же они испариться.